Часть 7 из 35 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да, я не буду вас арестовывать. Кроме того, я выхожу на пенсию, так что дело, скорее всего, на этом и закончится.
Ну вот, она впервые произнесла это слово вслух. Пенсия… До чего же странно оно звучит. В очередной раз Хюльда поразилась тому, насколько она не готова к этой вехе своей жизни, будь она хоть тысячу раз предсказуема и ожидаема.
– А… а что скажут ваши коллеги в полиции?
– Я не буду упоминать о вашем признании в отчете. Не волнуйтесь. Я, конечно, не могу предугадать, как пойдет дело дальше, но в нашем разговоре вы не делали никаких признаний. Так ведь?
– Ну да-да, конечно… спасибо.
Неожиданно для себя Хюльда добавила:
– Однако поймите меня правильно: вашей вины это не умаляет, хоть я и могу понять, что толкнуло вас на этот поступок. Вам придется с этим жить до конца ваших дней, но было бы еще хуже отправить вас в тюрьму и лишить общения с сыном.
– Спасибо, – повторила женщина, уже не сдерживая рыданий.
Потом она еще раз сквозь слезы поблагодарила Хюльду, и та повесила трубку.
Нередко Хюльда забывала поесть, когда была измотана работой. Однако на этот раз она решила не ложиться спать на голодный желудок. Ее ужин состоял из тостов с сыром, впрочем как и днем раньше. После того как скончался Йоун, она практически перестала готовить. Поначалу она еще как-то заставляла себя что-то делать, но со временем, по мере того как она привыкала жить одна, ее питание стало сводиться к приготовленным на скорую руку бутербродам по вечерам, а горячее она ела только в обеденный перерыв на работе.
За ужином Хюльда, по своему обыкновению, слушала последние известия по радио. Ее трапезу прервал телефонный звонок.
Она сразу же поняла, кто звонит, – номер был сохранен у нее в контактах. Она подумала было не отвечать, но по привычке и из чувства долга все-таки сняла трубку. Не представляясь, Александер сразу же перешел к делу – вежливость не относилась к его достоинствам, так что Хюльда не удивилась.
– Что вы, черт возьми, удумали? – прокричал он.
Хюльда представила себе его перекошенное от злости лицо с двойным подбородком и нависающими веками, превращавшими глаза в две узкие щелочки.
Стараясь не терять невозмутимости, Хюльда спросила:
– А в чем дело?
– Вам прекрасно известно, в чем дело! Эта русская, что утопилась в бухте, черт бы ее побрал!
– Вы не помните, как ее зовут?
Вопрос, видимо, застал его врасплох, потому что он даже на несколько мгновений замолчал, что было для него нетипично. Потом заговорил снова:
– А какая разница? То, что я хочу, так это…
– Ее звали Елена, – перебила Хюльда.
– Мне все равно! – Александер снова повысил голос. Он был явно не в себе от злости. – Зачем вы влезли в это дело, Хюльда? Разве вы еще не на пенсии?
Значит, все-таки слухи поползли.
– Нет, я не на пенсии, – сказала она, воздержавшись от подробных объяснений.
– Да? А я думал… – Было заметно, что он смущен. – В любом случае почему вы занимаетесь моим делом?
– Меня Магнус попросил. – Доля правды в этом была.
– Что же, он не доверяет мне? Я ведь провел расследование.
– Да, но блестящих результатов не достигли, – сказала Хюльда, не теряя спокойствия.
– Там не было ничего подозрительного. Эту девицу собирались выслать из страны, вот она и бросилась в море! – Александер чуть ли не визжал.
– Как раз наоборот – ее прошение вот-вот должны были одобрить.
В трубке повисла тишина. Потом послышался запинающийся от волнения голос Александера:
– Что? Вы вообще о чем?
– Дело далеко не закрыто, проще говоря. Вы, признаться, отвлекаете меня от ужина. Так что если у вас все…
– Отвлекаю от ужина? Да какой там ужин! Бутерброд в компании телевизора! Мы еще с вами поговорим, – пригрозил Александер и бросил трубку.
Это был удар ниже пояса. Хюльда всегда была одиночкой среди мужчин, большей частью женатых, а то и не первым браком, с большими семьями. Она уже не впервые слышала что-то подобное – все эти безвкусные шуточки на ее счет и даже неприкрытая агрессия. Хюльда и сама могла быть довольно резка с людьми. Дело в том, что за годы службы в полиции ей пришлось нарастить крепкую броню, чтобы выжить в мужском коллективе, и оказалось, что это почему-то давало ее коллегам право не стесняться в выражениях.
Хюльде, конечно, стоило выбросить из головы гадкое высказывание Александера по поводу ее бутерброда на ужин в компании телевизора, но оно не на шутку ее задело, поэтому неожиданно для себя она решила позвонить Пьетюру из клуба любителей активного отдыха. Она всегда считала его просто другом, а совсем не ухажером, хотя посторонние наверняка и воспринимали его таковым. Хюльде же казалось, что их отношения слишком платонические, чтобы это слово было применимо к Пьетюру. Когда они познакомились, Хюльда подумала, что, будь она лет на двадцать-тридцать помоложе, ей было бы гораздо проще перейти от невинных поцелуев в щечку к чему-то более серьезному.
И все же, когда Хюльда звонила ему, она порой смущалась, как школьница. Но, вероятно, это и было признаком того, что их отношения развиваются в правильном направлении и, возможно, со временем и выльются в нечто большее.
Пьетюр, как обычно, ответил после первого же гудка. Его голос был бодр, а тон наполнен чуткостью.
– Я подумала, – начала Хюльда смущенно, – может, ты зайдешь ко мне на кофе сегодня вечером?
В ту же минуту ее постигло сомнение – поймет ли ее Пьетюр правильно? Ни с того ни с сего – кофе, да еще в такой час. Она уже собиралась было добавить, что не предлагает ему остаться на ночь, но прикусила язык в надежде, что он и так не станет искать в ее приглашении потаенных смыслов.
– Ну конечно, – сразу ответил Пьетюр без тени сомнения.
Хюльде импонировала его способность моментально принимать решения, не зацикливаясь на деталях и не делая из мухи слона. И все же сегодня их отношения выходили на некий новый виток – ведь никогда раньше Хюльда не приглашала Пьетюра к себе в гости. А вдруг ей станет стыдно за свою квартирку? Ведь ее не сравнить с домом с большими окнами и садом, в котором Хюльда жила на Аульфтанесе. Ну да, возможно. Но дело даже не в этом. Она возвела вокруг себя защитную стену, за которую пока не хотела пускать Пьетюра. Но сегодня ей вдруг стало невыносимо находиться одной, и она дала слабину.
– Мне прийти прямо сейчас? – спросил Пьетюр.
– Да, приходи. Сможешь?
В общении с ним Хюльда становилась на удивление неуверенной в себе, хотя в иных обстоятельствах решимости ей было не занимать.
– Смогу. Где ты живешь?
Хюльда скороговоркой продиктовала свой адрес и добавила:
– Пятый этаж. Мое имя на звонке.
– Лечу, – сказал Пьетюр и повесил трубку, не прощаясь.
– А я уж думал, ты меня к себе так никогда и не пригласишь, – с порога сказал Пьетюр.
Почти семидесятилетний, он был постарше Хюльды, но для своего возраста выглядел хорошо – не сильно моложе своих лет, но и не старше. Седая борода, по мнению Хюльды, делала его слегка похожим на Деда Мороза, и при виде Пьетюра она каждый раз представляла себе, как мог бы выглядеть Йоун в семьдесят лет.
Не успела Хюльда оглянуться, как Пьетюр уже вошел в гостиную и уселся в ее любимое кресло. Она даже почувствовала легкий укол ревности – ведь это ее место! Однако Хюльда смолчала и предложила своему гостю кофе.
– Будь добра, без молока.
Пьетюр был врачом. Не вдаваясь в подробности, он рассказывал Хюльде, что вышел на пенсию относительно рано – когда ему было шестьдесят. В тот период его жена заболела, но они прожили вместе еще несколько счастливых лет. Дальнейших вопросов Хюльда ему не задавала – не хотела, чтобы он заново переживал горечь утраты. А сама она ограничилась тем, что рассказала Пьетюру о том, что ее Йоун скоропостижно скончался, когда ему было слегка за пятьдесят, и надеялась, что и Пьетюр не станет бередить ее раны излишними расспросами.
– Йоун мог бы еще жить и жить, – только и добавила она.
Пьетюр был вежлив в общении, но обладал решительным характером, что, как предполагала Хюльда, делало из него отличного врача. По крайней мере, он производил впечатление успешного человека. Пьетюр как-то пригласил Хюльду к себе в гости в Фоссвогюр[8]. Он жил в просторном доме с высокими потолками, где в гостиной стояла изысканная мебель, а стены были украшены картинами. Названия на корешках книг на полках красноречиво говорили о разнообразных интересах хозяина, а рояль посреди комнаты – о его неравнодушии к музыке. Сказать правду, Хюльда вполне могла представить себя живущей в этом огромном доме, где все дышит уютом и просвещенностью. Она могла бы продать свою квартирку, расплатиться с долгами и наслаждаться заслуженным отдыхом в Фоссвогюре. Почему бы и нет?
– Ну и денек у меня сегодня выдался, – как бы невзначай заметила Хюльда, выходя на кухню за кофе, который уже успела сварить.
Вернувшись в гостиную, она протянула чашку Пьетюру. Тот улыбнулся, не произнося ни слова и явно ожидая продолжения рассказа. Хюльда вновь отметила для себя его выдержку и умение слушать – Пьетюр был хирургом, но из него, как казалось Хюльде, получился бы и отличный психоаналитик.
– Я ухожу с работы, – промолвила она наконец, когда пауза затянулась.
– Ну да, рано или поздно это должно было случиться. Теперь ты наконец-то сможешь получать удовольствие от жизни. Так что все не так и плохо.
Вот уж кто получал удовольствие от жизни, так это Пьетюр. В этом Хюльда не сомневалась и даже немного завидовала ему. Врач с успешной карьерой за плечами явно смог накопить на безбедную старость.
– Да, это было ожидаемо, – согласилась она вполголоса, – но не так сразу. – Лучше рассказать ему все как есть, без прикрас. – Мне придется уйти прямо сейчас – вернее, через две недели. На мое место берут какого-то молодого парня.
– Вот это да. И ты даже не возражала? Не могу себе этого представить.
– Ну… – начала Хюльда, мысленно ругая себя за то, что не проявила большей твердости, когда Магнус сообщил ей о своем решении. – Мне все же позволили заняться одним делом – под занавес, так сказать.
– Вот как? Что-то интересное?
– Убийство… я полагаю.
– Да что ты! Две недели на то, чтобы раскрыть дело об убийстве? Не боишься, что тебе это не удастся и потом будешь мучиться, когда выйдешь на пенсию?
Вот об этом-то Хюльда не подумала, но в словах Пьетюра был резон.
– Бросать расследование теперь уже поздно, – сказала она без особой убежденности. – Да и ручаться, что речь идет об убийстве, я не могу.