Потом я вспомнил своего американского друга, обладавшего удивительной эрудицией в области фольклора и всего связанного с ужасами и темными силами. В прошлом он учился под руководством признанного гения в области древних преданий, Уилмарта из Мискатоникского университета[5]. Мы обменялись парой интересных телеграмм, и именно этот житель Новой Англии впервые рассказал мне о птетолитах – доисторической расе полулюдей, якобы обладавших умением призывать дьяволов, которых они насылали на своих врагов. В самом начале времен, если верить легендам о Гиперборее, птетолиты посылали подобных дьяволов против Эдрила Гамбиза и его Адских орд, укрывавшихся на донеолитическом острове Эсипиш в тогдашнем Северном море. К несчастью для птетолитов, они, похоже, забыли о своих собственных предупреждениях, ибо именно старейшины их собственного племени в еще более древние времена высекли на Разбитых колоннах Гефа: Пусть тот, кто зовется Тьмой, Помнит об опасности — Жертву его может защитить Заклятье текущей воды, Которая обратит заклятье Против самого, его вызвавшего… Отсюда, как я понимаю, и выдающиеся строки Джеффри. О том, что в точности случилось с птетолитами, не сохранилось никаких сведений, или сведения эти были уничтожены, за исключением невнятных намеков в самых невразумительных книгах. Я знаю лишь, что в одном тибетском монастыре есть монахи, которые знают и понимают многое из подобных вещей. Если история и сохранила что-то, кроме самых поверхностных деталей о гибели птетолитов, то записи об этом, вероятно, сгорели во времена охоты на ведьм в шестнадцатом – семнадцатом веках, и, за исключением нескольких случаев, о которых я упоминал, от подобных знаний сегодня ничего не осталось. За исключением этой информации из Аркхэма, остальные результаты моих исследований полностью меня разочаровали. Одно лишь можно было сказать наверняка – я полностью отказался от своей теории о самовнушенной смерти от страха. И Саймондс, и Чемберс были достаточно умны, чтобы не поддаться воздействию любого колдуна, кроме того, это не объясняло происходившего с тенью Чемберса. Более того, Гедни явно не был колдуном, и отчего-то я не сомневался, что он имеет доступ ко вполне реальному и разрушительному магическому средству. Последняя телеграмма, полученная из Америки, окончательно меня в этом убедила. Я полностью доверяю Абдулу Альхазреду, которого многие называют «Безумным Арабом». И, хотя мой экземпляр «Заметок о Некрономиконе» Фири вряд ли можно назвать надежным руководством, книга самого Альхазреда, или ее перевод, сделанный в Мискатоникском университете, – совсем другое дело. Мой ученый друг нашел в «Некрономиконе» ссылку, где упоминается Тьма. В ней говорилось следующее: «…из пространства, которое не является пространством, в любой момент, когда произнесены Слова, обладающий Знанием может вызвать Тьму, кровь Йибб-Тстлла, которая живет отдельно от него и пожирает души, которая удушает и которую называют Тем, кто Топит. Лишь в воде можно избежать утопления, ибо то, что в воде, уже не тонет…» Это было все, что мне требовалось, чтобы разработать план – опасный план, но, учитывая, сколь болезненно реагировал Гедни на тех, кто ему угрожал, он наверняка должен был дать результат. Вскоре я начал претворять план в жизнь. Сначала, притворившись пьяным, я начал посещать места, где бывал Гедни, предаваясь своим пресыщенным удовольствиям. В конце концов мне показали на него в одном из ночных клубов с сомнительной репутацией. Вряд ли это требовалось, поскольку описание Чемберса полностью ему подходило, и наверняка я и сам узнал бы этого человека, не будь там столь многолюдно и полутемно. Затем, в разговоре с людьми, которые, как я знал, были непосредственно связаны с Гедни, я дал понять, что я бывший друг обоих погибших и что они рассказывали мне о Гедни как об омерзительном чудовище, которого, если представится такая возможность, я с радостью бы разоблачил. Слегка заплетающимся языком я добавил, что собираю на него досье, которое намерен в конечном счете представить властям. Но, хотя я играл роль обычного пьяницы, на самом деле я еще никогда не был настолько трезв за всю свою жизнь. Я был уверен, что затеянная мною игра приведет к результатам, которые мог бы обратить в свою пользу лишь абсолютно здравомыслящий человек. Однако прошло больше недели, прежде чем мой поступок возымел действие. Я сидел в тускло освещенном Демон-клубе, пьяно облокотившись о стойку бара. Возможно, я слегка переигрывал, поскольку, прежде чем я понял, что Гедни здесь, он уже оказался рядом со мной. Я уже знал о его способности подавлять других одним своим видом, но даже при всем при этом оказался не готов к встрече. Этот человек излучал власть. Он был настолько высок, что даже мне приходилось смотреть на него снизу вверх со своих шести футов роста. Одетый в плащ с безвкусным воротником, он смотрел на меня темными пронизывающими глазами, демонстрируя пренебрежительно-надменное отношение – которое, как я знал, было наигранным. – Мистер Титус Кроу, как я понимаю? Стоит ли мне представляться? Думаю, нет – вы уже меня знаете, или думаете, будто знаете. Позвольте мне кое-что вам сказать, мистер Кроу. Вы идете по очень опасному пути. Уверен, вы понимаете, что я имею в виду. Мой совет вам, мистер Кроу, – не будите спящую собаку. Я слышал о вас – вы своего рода оккультист, обычный дилетант, с которым я в другой ситуации даже не стал бы связываться. К несчастью, вы отличаетесь извращенным образом мыслей и клеветническим языком. Мой совет – прекратите совать свой нос в дела, которые вас не касаются, прежде чем мне пришлось бы принять соответствующие меры. Что скажете, мистер Кроу? – Гедни, – ответил я, – если я не ошибаюсь, вы самое отвратительное воплощение зла, и вам доступны знания, которые в ваших руках несут угрозу душевному здоровью всего мира. Но вам меня не запугать. Я сделаю все возможное, чтобы доказать, что вы ответственны за смерть, по крайней мере, двух человек, и предать вас в руки правосудия. Важно было дать понять Гедни, что я что-то знаю, но так, чтобы он не почувствовал подвоха. Сказав свое и не дожидаясь ответа, я протиснулся мимо него и, пошатываясь, вышел под вечернее небо. Быстро затерявшись в толпе искателей развлечений, я добрался до своей машины и поехал в Блоун-хаус, где подготовил всю необходимую оборону. Я живу один, и на следующую ночь, обходя Блоун-хаус перед тем, как лечь спать, я нашел брошенный в мой почтовый ящик конверт без адреса. Я ожидал, что получу его, и точно знал, что окажется внутри, но не собирался его вскрывать. Не будучи полностью уверенным, что Гедни действительно обладает магической силой, я предполагал, что в конверте может быть какой-нибудь загадочный смертельный яд, обладающий способностью почти мгновенно разлагаться. Несмотря на то что я точно знал, что произойдет дальше, я на мгновение замер, когда зазвонил телефон. Приподняв трубку на дюйм, я снова опустил ее на рычаг, разорвав связь. В течение следующего получаса мне пришлось повторить те же действия трижды – несмотря на ошибки, которые я совершал в прошлом, в их число не входили неосторожность, или глупость, каковой являлся бы ответ на звонок. Саймондс умер, разговаривая по телефону, и я не знал, что стало причиной его смерти – какое-то слово-сигнал, связанное с постгипнотическим внушением, или что-то еще, – но в любом случае у меня не было никакого желания это выяснять. Я подождал еще двадцать минут, но телефон молчал. Пора было действовать. Гедни наверняка уже прекрасно понимал, что я хорошо осведомлен. Достаточно было того, что я не ответил на его звонок. Если бы я просто отключил телефон, получив конверт, Гедни, слыша длинные гудки, мог подумать, что меня нет дома. Но он слышал, как снимали и бросали трубку. Он знал, что я дома, и если он потрудился навести справки обо мне, то должен был знать, что я живу один. Я надеялся, что мой отказ ответить на звонок его не отпугнет. Затем я сделал то, что могло показаться полнейшим безумием, – открыл входную дверь Блоун-хауса! Меня вполне устраивал приход Гедни. Примерно через полчаса снаружи послышался звук двигателя. К тому времени я был у себя в спальне, сидя в мягком кресле спиной к стене, лицом к двери в коридор. Рядом, справа от меня, лежал омерзительный конверт. На мне был халат, а слева свисала пластиковая занавеска от пола до потолка. Прямо передо мной стоял маленький столик, на котором лежали конверт и томик стихов. Я намеревался к приходу Гедни сделать вид, будто читаю. Блоун-хаус – довольно обширный дом-бунгало, специально приспособленный к моим своеобразным вкусам. Я воспользовался его уникальным дизайном, составляя свой план, и обеспечил себе максимум безопасности против атаки, которая, вне всякого сомнения, должна была начаться в ближайшее время. Наконец, снова послышался шум автомобиля, который на этот раз остановился прямо возле дома. Прежде чем двигатель смолк, я услышал отчетливый хруст гравия – машина въехала на подъездную дорожку. Несколько секунд спустя во входную дверь постучали. После короткой паузы стук раздался снова, но я продолжал сидеть, не двигаясь с места. Прошло еще несколько секунд, во время которых я почувствовал, как у меня медленно поднимаются дыбом волосы. Затем входная дверь со скрипом открылась. Только сейчас я понял, что мне не хватает воздуха – я настолько сосредоточился, что на мгновение перестал дышать. Нервы мои напряглись до предела, и хотя все огни в доме горели, я чувствовал себя так, словно был окружен кромешной тьмой. В коридоре послышались медленные шаги, миновали мой кабинет и остановились прямо за дверью передо мной. Дверь распахнулась, и вошел Гедни. Поднявшись с кресла, я положил томик стихов на стол. Я продолжал играть свою роль. Но на этот раз, хотя я и пытался изобразить подвыпившего, главной задачей было продемонстрировать неподдельное изумление. – Гедни! Что, черт побери?.. – взорвался я, вскакивая на ноги и наклоняясь к нему через стол. – Что это значит? Кто вас сюда звал? Сердце мое подступило к горлу, но я играл свою роль так хорошо, как только мог. – Добрый вечер, мистер Кроу, – зловеще улыбнулся Гедни. – Кто меня звал? Что ж, вы сами, отказавшись последовать моему предупреждению и не пожелав воспользоваться телефоном. Что бы ни было вам обо мне известно, Кроу, это уже не имеет значения, ибо обречено на смерть сегодня вместе с вами. По крайней мере, можете быть довольны, что оказались правы. Мне действительно доступно иное знание, которое я намерен применить прямо сейчас. Так что повторяю: доброго вам вечера, мистер Кроу, – и прощайте! Гедни стоял между столом и дверью. Закончив говорить, он выбросил вверх руки и начал хрипло завывать, читая столь зловещее заклинание, что одних звуков было достаточно, чтобы повергнуть в ужас душу чуть более робкую, чем моя. Я никогда прежде не слышал подобного заклинания, хотя мне доводилось слышать другие, но когда голос смолк, цель его сразу же стала ясна. Во время заклинания я был буквально парализован, не в силах пошевелиться, и теперь мне стало понятно, каким образом Саймондс был вынужден выслушать его по телефону. С самых первых слов Саймондс стоял как статуя, прижав трубку к уху, не в силах двинуться с места, пока по проводам ему подписывали смертный приговор. Когда стихло эхо зловещих завываний, Гедни опустил руки и улыбнулся. Он увидел конверт возле моей руки, и, когда его жуткий смех начал заполнять комнату, я понял смысл слова «Тьма»… Не заклятие колдуна, но древний, как вечность, фрагмент волшебства, прошедший сквозь бесчисленные столетия. Это пришло из тех времен в далеком прошлом Земли, когда невообразимые существа из чужой неведомой вселенной порождали странные создания в первобытной слизи. Весь этот ужас… На меня опустилась черная снежинка! Именно на нее она была похожа – на холодную черную снежинку, пятном расползшуюся на моем левом запястье. Но прежде чем я успел разглядеть ее внимательнее, еще одна упала мне на лоб. А потом они полетели со всех сторон, все быстрее и быстрее – кошмарные снежинки, которые садились на меня, ослепляя и душа. Ослепляя?.. Душа?.. Перед моим мысленным взором вспыхнули фразы из Джеффри, «Некрономикона» и «Ибигиба». «Крадущий свет – крадущий воздух…» Надписи с колонн Гефа: «Заклятье бегущей воды…» Альхазред: «То, что в воде, уже не утонет…» Приманка была схвачена; оставалось лишь спустить капкан. Но что, если я ошибался? Быстро, пока у меня еще оставалась способность двигаться, я отодвинул в сторону занавеску слева и швырнул нераспечатанный конверт к ногам Гедни. Сбросив халат, я шагнул на кафельную плитку за занавеской и лихорадочно нашарил кран, чувствуя, как меня сжимают ледяные тиски безотчетного ужаса. Секунды, требовавшиеся воде, чтобы пройти по трубам, казались вечностью, в течение которой на меня опустились новые тысячи чудовищных снежинок, покрывая все мое тело тусклым черным слоем. А затем на меня хлынула милосердная вода. «Тьма» исчезла! Ее не смыло с меня – ее просто не стало. Вернее, не совсем – ибо она тотчас же появилась снова, но в другом месте! Смех Гедни походил на лай крупной собаки, но когда я шагнул под душ и оттуда потекла вода, он перестал смеяться, раскрыв рот и выпучив глаза, и прохрипел что-то неразборчивое, делая протестующие жесты руками. Он не мог понять, что случилось, ибо все произошло слишком быстро. Его жертва вырвалась из капкана, и он не мог поверить своим глазам. Но ему пришлось поверить, когда на него начали опускаться первые черные снежинки! Под его глазами, в которых внезапно отразилось понимание, сгустились тени, а лицо посерело, когда я произнес из-под душа, где мне ничто не угрожало: Пусть тот, кто зовется Тьмой, Помнит об опасности — Жертву его может защитить Заклятье текущей воды, Которая обратит заклятье Против самого его вызвавшего… Но этого мне было мало. Мне хотелось, чтобы Гедни навсегда запомнил меня, в какой бы ад он сейчас ни отправлялся, и потому, повторив предупреждение древних птетолитов, я сказал: – Доброго вам вечера, мистер Гедни, – и прощайте… Жестоко? Что ж, можете называть меня жестоким – но разве Гедни не готовил мне точно такую же судьбу? И сколько других, вместе с Саймондсом и Чемберсом, умерли от невообразимого колдовства этого дьявола? Он начал кричать. Захваченный врасплох, он не двигался с места, пока тьма не окутала его почти полностью, но теперь, осознав ужасную правду, он попытался добраться через комнату до душа. Это был его единственный шанс спастись, и он, неуклюже спотыкаясь, двинулся вокруг стола в мою сторону. Но если Гедни был дьяволом, то в каком-то смысле был таковым и я сам и потому предпринял необходимые меры предосторожности. В углу душа я заранее поставил длинный шест, и теперь, схватив его, начал отталкивать от себя пронзительно вопящее человекоподобное существо. Чем больше «Тьмы», зловещей крови Йибб-Тстлла, оседало на его теле, тем отчаяннее он пытался отряхиваться хорошо знакомыми мне движениями, постоянно что-то бормоча и пытаясь прорваться мимо моего шеста. К этому времени темная субстанция покрывала его густым слоем толщиной в дюйм, словно черная мантия, окутавшая его с головы до пят. Оставались видны лишь один глаз и вопящий рот, и очертания его фигуры быстро начали походить на копию той раздувшейся чудовищной тени, которую я видел в ночь смерти Чемберса. В моей комнате теперь буквально шел черный смертоносный снег, и конец был близок. Вытаращенный глаз Гедни и его кричащий, покрытый пеной рот скрылись под продолжавшей сгущаться чернотой, и звуки, которые он издавал, тотчас же смолкли. В течение нескольких секунд он, агонизируя, исполнял нечто похожее на жуткий танец, и, не в силах вынести этого зрелища, я шестом сбил его с ног. Мои мольбы о том, чтобы ему пришел быстрый конец, возымели действие. Тело его начало пульсировать! Да, только так я могу это описать – несколько мгновений оно пульсировало на ковре, а затем застыло неподвижно. Казалось, свет потускнел, и по дому пронесся порыв ветра. Вероятно, я на какое-то время лишился чувств, поскольку, очнувшись, обнаружил, что лежу вытянувшись на ковре, все еще слыша позади шум льющейся из душа воды. «Тьма» исчезла столь же таинственным образом, как и появилась, вернувшись в породившее ее иное измерение и забрав с собой душу Гедни, от которого осталась лишь безжизненная оболочка… Позже, основательно напившись, я открыл конверт и, как и следовало ожидать, обнаружил там обрывки тонкой бумаги. Еще позже, усадив рядом с собой быстро коченеющий труп с высунутым языком, я поехал к загородному дому Гедни. Припарковав его машину в небольшой роще в стороне от дороги, я в предрассветных сумерках отправился пешком назад в Блоун-хаус. Утренний воздух казался странно свежим. Хаггопиана[6] Этот рассказ написан в середине 1970-х, к тому времени мое мастерство, видимо, несколько возросло. Тогда я еще служил в армии, сержантом-вербовщиком в Лестере, и, когда дел особых не было, писал, сидя за своим столом. Я посылал экземпляр «Хаггопианы» Дерлету в «Аркхэм Хаус», но он был болен и в 1971 году умер трагически молодым, оставив зияющую дыру в издании литературы о сверхъестественном, которую, похоже, никто так и не сумел залатать. Рассказ принял к публикации Джерри Пейдж для своего журнала «Ковен-13» (позднее «Колдовство и волшебство») – который почти сразу же прекратил выходить! Наконец, через агента Кирби Маккоули, он попал в престижный «Журнал фэнтези и научной фантастики», где появился в июньском номере за 1973 год. «Хаггопиана» была и до сих пор остается одним из любимых моих рассказов. I