– Половина восьмого. Она удивленно округлила глаза. – Неужели я столько проспала? – Четыре с половиной часа, – подтвердил Денис, – я из-за тебя фильм пропустил интересный. – Почему? – не поняла Лена. – Без звука смотреть не в кайф. – Включил бы тихонько. – Да ну. Ты и так слишком нервная. – Он усмехнулся. – Я нервная? – возмутилась Лена. – Да. Все дергаешься, то из-за Феофанова, то из-за Алки, то из-за моей матери. Я и решил тебя не беспокоить. Только тут она заметила, что на нем новые джинсы. Сидели как влитые, любо-дорого было поглядеть. Денис перехватил ее взгляд и театрально раскланялся: – Да, да, поздравляю, у тебя отличный глазомер! И вкус тоже ничего. – Вкус у меня замечательный, – с достоинством проговорила Лена, – и перестань кривляться. Лучше повернись, я посмотрю, как сзади сидит. – Обойдешься, – нахально произнес Денис. – Я тебе не Ритка. Лена покачала головой. – Вот теперь я тебя узнаю. – Слушай, – предложил он еще более бодрым тоном. – Может, звякнем Томке? Пусть приезжает. Посидим, как в тот раз, отметим кончину вашего музея. Она бросила на него испепеляющий взгляд. – Ладно, ладно, – Денис замахал руками, – я забыл, ты ведь у нас жуть какая ревнивая. Еще подеретесь из-за меня. – Ты много о себе воображаешь, – сквозь зубы процедила Лена и ушла в спальню. Они не разговаривали до самой ночи. Каждый сидел в своей комнате. Лена открыла компьютер и тупо перечитывала текст на мониторе, Денис смотрел передачи по всем каналам. Она уже подумала, что он и спать ляжет в гостиной на диване, но ближе к полуночи парень заявился в спальню. – Выключай свой агрегат, мешает. – Он кивнул на компьютер и демонстративно зевнул. – Выключу, когда сочту нужным. – Лена вместе со стулом придвинулась к экрану. – Тогда гуд бай. – Он разделся и нырнул под одеяло, не забыв перед этим погасить верхний свет. Лена сделала вид, что ухом не ведет. Щелкала себе тихонько по клавишам, пока не вышло целых три страницы. Просмотрела их пару раз, покачала головой: чушь собачья. Тем не менее стирать ничего не стала, закрыла компьютер, наскоро приняла душ и легла. Поначалу у нее возникло ощущение, что Денис давно дрыхнет. Потом она уловила, что это не так. Он не спал. Хотя вовсю старался прикинуться спящим. Как у любого притворяющегося, у него не получалось долго пробыть в одном положении, поэтому время от времени он ворочался с боку на бок. Лене также не спалось. Она пролежала минут пятнадцать, слушая, как поскрипывает кровать, потом не выдержала и позвала шепотом: – Ден. Он ничего не ответил. Лена погладила его по плечу. – Я же знаю, что ты меня слышишь. Давай прекратим ссориться. Снова молчание. – Я правда очень благодарна тебе за картину, – сказала она, – очень. Он наконец повернулся к ней лицом. Так же не говоря ни слова, обнял. Притиснул к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание. – Ден… Их губы встретились. Лену пронзило странное ощущение. Снова все было не так. Непривычно. Ошеломляюще. Это не мог быть Ден. Такой серьезный, такой нежный. Слишком нежный. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и не смогла понять отчего. Все ведь хорошо. Завтра они не будут ссориться, проживут остаток дней в мире и согласии. А потом вернуться девочки, приедет Виктор. А Денис уйдет. Он не может не уйти, они оба с самого начала знали, что этим все закончится. Глава 14 Наутро Лена решила, что им пора начинать существовать порознь. Она отдала Денису все, что осталось от денег Виктора. – На, съезди куда-нибудь. – А ты? – Он небрежно помял в руках хрустящие, новенькие бумажки. – Я останусь дома. Постараюсь поработать. Схожу в сберкассу, а то, пожалуй, мы не доживем до послезавтра. Денис хотел было что-то возразить, но потом передумал и кивнул. – О’кей. Надел новые джинсы, тщательно пригладил волосы перед зеркалом и был таков. Лене показалось, что он тоже рад возможности отдохнуть от ее общества. «Пусть заведет себе какую-нибудь новую подружку, – подумала она с нарочитой бодростью, – денег у него сейчас куры не клюют, так что можно позволить себе развлекаться в полное удовольствие». Лена включила компьютер, перечитала то, что сочинила вчера ночью. Неожиданно у нее возникло ощущение, что написанное – не совсем уж бред, местами выглядит удачным и оригинальным. «Надо же, – удивилась она, – иногда бывает, что вдохновение пришло, а ты и не замечаешь». Лена вновь вернула текст на начало главы. «…Второй раз Феофанов влюбляется уже в более зрелом возрасте. Ему стукнуло тридцать три. Он ходит на собрания артистического кружка, где собирается тогдашняя московская богема: художники, поэты, музыканты. Его внимание привлекает очаровательная белокурая девушка, которая поет романсы, аккомпанируя себе на лютне. У нее сильный и приятный по тембру голос, доверчивые голубые глаза, нежная ямочка между ключицами… Девушку звали Пелагея Визен, она была дочерью обрусевшего немца и бывшей крепостной крестьянки. В отличие от своенравной и спесивой Аграфены, Пелагея отличается легким и добродушным нравом. Она мечтает стать певицей, поступить на сцену. Аполлинарий ей нравится, девушка с интересом и восторгом слушает его стихи, просит написать с нее портрет, но Феофанов дал зарок – он более не пишет портретов любимых женщин. Их роман лишен той роковой страсти, коею являла собой связь с Лушниковой: он светел, полон дружбы и доверия. Аполлинарий почти счастлив, об этом свидетельствует запись, сделанная в его дневнике: «Я меньше всего думал и ожидал, что найду отраду в сем знакомстве. Я приближаюсь к ней с трепещущим сердцем и благословляю ныне тот час, в который произошла наша первая встреча. Она кажется мне непостижимой и удивительной, как и та, к коим ногам я смиренно припадаю ныне, восхваляя Господа, Отца нашего…» Аполлинарий делает Визен предложение, но неожиданно та отказывает ему: ей не хочется связывать себя брачными узами, она бредит театром и жаждет быть свободной. Наивного Феофанова не насторожило это признание, а зря. Должно было. Легкий и веселый характер новой возлюбленной вскоре начинает играть с Аполлинарием злую шутку. Пелагея, любя его, не может удержаться от интрижек. Злые языки доносят до несчастного всевозможные сплетни и слухи, большая часть которых, к сожалению, является правдой. Белокурая Пелагея оказывается банальной распутницей, ее романам несть числа, у нее в любовниках пол-Москвы. Аполлинарий невероятно страдает. Он пробует наставить подругу на путь истинный, но без толку: Пелагея клянется ему в любви, но заявляет, что изменить себя не в силах. Влюбленного охватывает ярость и жажда мести. В доме все чаще вспыхивают ссоры. Страшно сказать, к чему бы все это привело, если бы не внезапная трагическая кончина Визен. Она умирает в возрасте двадцати пяти лет от выкидыша. Феофанов, похоронив возлюбленную, дает обет никогда больше не глядеть в сторону женщин…» Лена попыталась продолжить, но мысли перескакивали с одного на другое, и ей никак не удавалось сосредоточиться. «Ладно, – проговорила она про себя тоном Дениса, – о’кей. Не буду париться. Лучше сбегаю в сберкассу». Ей сразу сделалось легко и весело. Вот так, правильно. И нечего заниматься самоедством по любому поводу. Лена проверила, на месте ли паспорт, взяла сберкнижку и вышла из дому. Накрапывал мелкий дождик. Она раскрыла зонтик и не спеша зашагала по тротуару, думая о минувшей ночи. Почему Денис вел себя так странно? За все время, что они пробыли вместе, у них ни разу не было подобной близости. Жгучее желание, страсть до ненасытности и стремления причинить друг другу боль – но только не эта робкая, почти целомудренная нежность. Они оба будто извинялись за все сказанные друг другу колкости и презрительные насмешки, не умея выразить словами то, что накопилось в душе. «Все-таки Ден не такой уж прожженный циник, – сделала вывод Лена, – и чувства у него имеются. По крайней мере, благодарности и признательности. А то, что он безжалостен по отношению к Алке, пожалуй, издержки возраста. Видно, ему действительно неведомо, как можно страдать от любви». Она подумала, что ей будет не просто расстаться с ним раз и навсегда. Мелькнула даже весьма низкая мысль о том, что, может быть, иногда они смогут видеться. Нечасто, раз в две-три недели. Лена поможет ему снять квартиру или комнату и будет заходить туда. Правда у нее тут же возник вопрос: на какие шиши она снимет эту комнату, если лишилась даже тех жалких грошей, которые платили ей в музее? Но Лена утешила себя тем, что непременно отыщет место с приличным заработком. Потом, очень скоро, ей стало ужасно стыдно. О чем она мечтает? Денис ей действительно почти в сыновья годится. Надо совсем спятить, чтобы строить подобные планы. Да и как можно продолжать обманывать Виктора – это же верх подлости и коварства! Лена дошла до сбербанка, отстояла приличную очередь, сняла со счета несколько тысяч, сложила аккуратной стопочкой и спрятала между страниц паспорта. Пока она проделывала все это, на улице разразился чудовищный ливень. За окнами потемнело, по стеклу хлынули сплошные водяные потоки. В двери повалил промокший до нитки народ. Сразу стало шумно. Лена хотела было переждать дождь, но толпа действовала на нее раздражающе. Она застегнула пиджак на все пуговицы, и, держа наготове зонт, вышла на улицу. Тротуары как будто вымерли. Лишь по противоположной стороне дороги трусцой бежала мокрая, полосатая кошка. Остановилась, повернула на мостовую, пересекла ее и скрылась в подвальном окошке одного из ближайших домов. Лена проводила ее взглядом и пошла от сберкассы, стараясь обходить особенно глубокие лужи. Двор был пуст. Блестели дочиста отмытые дождем машины, на асфальте у подъезда виднелось несколько полустертых меловых линий – все, что осталось от начерченных детворой классиков. Лена открыла дверь, поднялась на лифте, вышла на своей площадке, отряхивая мокрый зонтик, и остановилась в изумлении: у дверей квартиры стоял Денис. Джинсы и рубашка у него были насквозь мокрыми, волосы тоже, как будто он только что вылез из душа. – Ты почему вернулся? – Лена поспешно сунула руку в сумочку, доставая ключи. – Да так. – Он неопределенно пожал плечами. – Неохота было никуда ехать. – Простудишься теперь, весь мокрый. – Она отперла дверь и затолкнула его в квартиру – Я ж тебе денег дала. Посидел бы в каком-нибудь баре. Или, на худой конец, съездил к Петру, купил бы ему что-нибудь в подарок – у него, кажется, день рожденья. – Ему один подарок – чекушка, – хмыкнул Денис, стаскивая рубашку. Лена загнала его в ванную, а сама пошла на кухню, – вскипятила чайник, достала из запасников баночку малинового варенья. Боялась самой себе признаться: она рада, что он пришел. Ужасно рада, как последняя дура. «Ну и чего я добьюсь подобным образом? – укорила себя Лена. – Все равно что собаке хвост отрезать по кусочкам, а не одним махом».