– Мне нравится Амар, очень. Он очень умный. Ты тоже нравишься. И всегда нравился. – Может, поговорим позже? – предложил молодой человек. Налив в кофе молока, он поскорее двинулся прочь – да так поспешно, что даже немного расплескал. – Надеюсь, – произнесла Эрика ему вслед. – Не обжегся? – спросил Рик Хаттер, поднимая взгляд на Питера и ухмыляясь. В сильном свете галогеновой лампы он держал перед собой перевернутую на спину крысу, измеряя толщину ее опухшей задней лапы небольшим кронциркулем. – Не, – отозвался Дженсен. – Я просто… гм, удивился, что он такой горячий. – Ну-ну. Я бы сказал, такой удивительно горячий. – Каррагинановый препарат? – спросил Питер, чтобы поскорей сменить тему. Это был стандартный и хорошо отработанный способ вызвать искусственный отек на лапе лабораторного животного, применяющийся при моделировании и изучении воспалительных процессов в лабораториях по всему миру. – Совершенно верно, – подтвердил Рик. – Чтобы лапа отекла, я ввел каррагинан. Потом обмотал ее снизу повязкой с экстрактом коры химатантус сукууба – это такое небольшое дерево, растет в тропиках. И теперь – по крайней мере, я на это надеюсь – мы сможем убедиться в ее противовоспалительных свойствах. С млечным соком этого дерева результат уже положительный. Химатантус вообще много чего может: заживлять раны, исцелять язвы… Шаманы на Коста-Рике уверяют, что у него очень много полезных свойств – это тебе и антибиотик, и анальгетик, и противопаразитарное средство, и чуть ли не рак оно лечит. Но этого я еще не проверял. Однако опухоль у этой крысы экстракт коры действительно снял довольно быстро. – Ты уже определил, что именно в этой коре обеспечивает ее противовоспалительный эффект? – Бразильские исследователи склонны считать, что это содержащиеся в ней альфа-амирин и прочие соединения коричной кислоты, но подтверждений этому я пока не нашел. Покончив с измерениями, Хаттер убрал крысу обратно в клетку, а результаты вкупе с текущим временем и датой забил в лэптоп. – И вот что еще тебе скажу: экстракты этого дерева, судя по всему, совершенно нетоксичны. Когда-нибудь их можно будет прописывать даже беременным. Во, только глянь! – указал он пальцем на крысу, которая бодро бегала по клетке. – Теперь уже совсем не хромает. Питер хлопнул его по спине. – Ты уж будь поосторожней, – сказал он. – Как бы не побили тебя за такие эксперименты. Фармацевтические компании такой конкуренции своим дорогим пилюлям вряд ли обрадуются! – Насчет этого я спокоен, – хохотнул Рик. – Если бы эти ребята и в самом деле занимались разработкой новых лекарств, то давно бы уже все соки из этого дерева выжали. Но зачем им утруждаться? Пусть американские налогоплательщики оплатят исследовательскую работу, пусть какой-нибудь бедный студент месяцами корпит, получая результат. И вот тогда-то они заявятся сюда и просто купят все готовеньким прямо у университета. А потом нам же все это и будут продавать, но уже совсем по другой цене. Так вот у этих барыг все и делается. – Хаттер был явно в настроении произнести очередную обличительную речь. – Говорю тебе, все эти фармацевтические гиган… – Рик, – быстро перебил его Дженсен. – Мне надо идти. – Ну ладно, иди. Никто не хочет этого слушать, знаю. – Мне надо еще яд на центрифуге прокрутить. – Нет проблем. Рик примолк и взглянул через плечо на Эрику. – Послушай, это, конечно, не мое дело, но… – Совершенно верно, не твое. – Но просто не могу смотреть, как парень вроде тебя попадает в лапы… э-э… Короче, помнишь Хорхе? Приятеля моего из Техноложки, который спец по информатике? Если вдруг захочешь узнать, что эта Эрика за штучка, звякни вот по этому номеру. – Хаттер сунул Питеру визитку. – Хорхе пробьет по компьютеру ее телефон – кто когда кому звонил, эсэмски, даже в голосовую почту залезет, – и ты откроешь всю правду насчет ее, гм, некоторой неразборчивости в половом вопросе. – А это законно? – Нет. Но чертовски действенно. – Ладно, по-любому спасибо, – сказал Дженсен. – Только вот… – Нет-нет, держи, – не отставал его собеседник. – Все равно же не позвоню. – Не зарекайся, – наставительно произнес Рик. – Учетные записи не лгут. – Ладно. Проще было взять визитку, чем объяснять, почему она не нужна. Питер сунул ее в карман. – Кстати, – сказал Хаттер, – насчет твоего брата… – Что насчет него? – Как думаешь – у них там все законно? – В смысле, у компании? – Ну да, у «Наниджен». – Думаю, что да, – сказал Питер. – Только вот, честно говоря, я почти ничего про них не знаю. – А он тебе не рассказывал? – Вообще-то на эту тему он особо не распространяется. – А там действительно есть что-то по-настоящему инновационное? Да уж, и еще какое инновационное, подумал Питер, вглядываясь в изображение на сканирующем микроскопе. Он опять смотрел на тот белый камешек, или микробот, или что это там еще было. Брат уверял, что никакая это не кабина, а слот для внешнего питания или управляющего чипа. Какой там слот! Вот сиденье, вот тщательно проработанная приборная панель… Дженсен еще ломал над этим голову, пока не осознал, что в лаборатории вдруг воцарилась полная тишина. Обернувшись, он увидел, что изображение микроскопа дублируется еще и на огромном плоском экране, подвешенном к стене. И что все на этот экран вытаращились. – Это еще что за хрень?! – вопросил Рик. – Не знаю, – отозвался Питер, вырубая монитор. – И мы этого не узнаем, пока не окажемся на Гавайях. Глава 3 Мейпл-авеню, Кембридж. 27 октября, 6:00 Кто раньше, кто позже, но в конце концов все без исключения выпускники приняли решение принять предложение Вина Дрейка. Подробно расписали, чем занимаются и на чем специализируются, и отправили все свои данные Элисон Бендер в «Наниджен». Всех, в свою очередь, поставили в известность, что перелет оплачивает «Наниджен» и что для простоты дела им стоит лететь группой. Октябрь заканчивался, и оставшиеся дни посвятили подготовке к отъезду. У всех семерых дел было по горло: надо было закончить наиболее важные эксперименты, чтобы работу можно было на какое-то время безболезненно отложить, привести в порядок отчеты и, конечно же, собраться в дорогу. Планировалось вылететь из бостонского аэропорта Логана рано утром в воскресенье, потом сделать пересадку в Далласе и в тот же день прибыть в Гонолулу. По общему соглашению, им предстояло провести на Гавайях четыре дня, чтобы вернуться обратно до конца недели. Ранним субботним утром, серым и промозглым, Питер Дженсен уже стучал у себя в квартире по клавиатуре компьютера. Эрика Молл тоже была здесь – жарила омлет с беконом, напевая песню «АВВА» «Ты рискни со мной». И тут Питер вдруг вспомнил, что утром забыл включить мобильник – он вырубил его прошлым вечером, когда к нему без приглашения заявилась Эрика. Включив телефон, он положил его на стол. Буквально через минуту мобильник завибрировал. Эсэмэска от брата. не приезжай Питер уставился на короткую строчку. Что за шуточки? Или случилось чего? Он быстро настучал ответ: почему? Некоторое время Дженсен смотрел на экран, но ответа так и не последовало. Через несколько минут он набрал гавайский номер Эрика, но попал на голосовую почту. – Эрик, это Питер. Что стряслось? Перезвони, – громко сказал молодой человек. – С кем это ты там? – крикнула Молл с кухни. – Ни с кем. Пытаюсь связаться с братом. Питер прокрутил список сообщений. Эсэмэска от брата пришла в 21:49. Да это же вчера вечером! На Гавайях была еще середина дня. Он опять позвонил брату, но снова наткнулся на автоответчик. Сбросил звонок. – Завтрак почти готов! – позвала Эрика. Взяв мобильник с собой, студент положил рядом с тарелкой. Его гостья скривилась – она не любила телефонов за едой. Накладывая ему омлет, девушка начала было говорить: – Это по бабушкиному рецепту, с молоком и му…