— Ага, скукота та еще… — Саша закатывает глаза. — То есть драк не устраивали, поджоги не планировали и не дерзили учителям? — Егор продолжает цепко смотреть на сыновей. — Я четверку по русскому получил, — скучающе отвечает Саша. — Четверку? — охаю я. — Да, — вот тут он уже приосанивается. — Ты? — Егор смотрит на Пашу. — Про минус ты забыл, — тот пихает брата. — Но четверка же, — Саша недовольно фыркает. — Павел, — голос Егора становится тверже. — Что у тебя по русскому? Паша с легким вызовом смотрит на него: — Три с плюсом. На лице Егора полное недоумение, и он переводит взгляд на меня, чтобы я объяснила систему оценок у учительницы наших сыновей. А я тоже что-то ничего не понимаю. Четыре с минусом и три с плюсом. Я, видимо, не улавливаю тонких нюансов в практически равнозначных оценках. — Вот я тоже ничего не понял, — Паша пожимает плечами. — Просто Саня у нее в любимчиках, а я нет, потому что только Цинка нас различает. Остальные путают. Ваще, да? Мы же разные. Перевожу с подросткового. Цинка — это Цинкова Любовь Ярославна. — Мы близнецы, — Саша кривит лицо. — Довод, да, — Паша выпивает залпом стакан компота и откидывается назад, похлопывая себя по пузу. — Близнецы, точно, да. Каждый раз об этом забываю. — И твои косяки вешают на меня, — Саша морщит нос. — А твои на меня. Смотрят друг на друга и одобрительно стукаются кулаками. — Каждый сам за свой косяк должен отвечать, — делаю глоток прохладного компота. — А кто против? — Саша вскидывает бровь. — Но никого же не переспоришь. Я не хочу быть Пахой, а Паха мной, но нас путают. Говоришь, что я не Паха, так начинают заводится еще больше. — Вы поэтому на прошлой неделе свои имена на лбу маркерами написали? — Егор устало потирает левую бровь. — Да, — Саша кивает. — И не помогло. Опять получили люлей. Это какой-то замкнутый круг. — Замкнутый круг люлей и отчаяния, — смеется Паша. — Точняк. Опять бьются кулаками, зевают и синхронно похлопывают себя по животам. — А еще мы клюшки сломали, — Саша вздыхает. — Да. Случайно. Я перевожу взгляд на Егора, который потирает свою короткую бороду. Они уже по третьей клюшке сломали. — Как именно? — он задает вопрос и не спускает взгляда с сыновей. — Как в прошлый раз? Устроили фехтование? Или пытались пером клюшки срубить березу? — Хотели приподнять шкаф, — Паша выдерживает взгляд Егора. — Какой шкаф? — Под который закатилась монетка, — медленно проговаривает Саша. — Какая монетка? — интересуюсь я. Замечаю румянец на щеках сыновей, и Паша сердито ворчит: — Да у одной девки монетка закатилась под шкаф. Встает, торопливо собирает тарелки. Саша следует его примеру. Через минуту их уже нет в столовой. — Какие джентльмены, — Егор озадаченно постукивает пальцами по столу. — Рыцари с клюшками, — поднимается на ноги и идет прочь из столовой твердым шагом, — пойду свяжусь с этой Кукушкиной. И она должна нас принять завтра. Опускаю лицо и закусываю губы до боли, чтобы отрезвить себя. Нельзя все вырывать с корнем. Нельзя. Егор - отец моих сыновей. Хороший отец. И даже моя обида и ревность не может с этим поспорить. Господи, к чему в итоге придем? Глава 6. Я теряю мужа — Спишь на диване или в гостевой комнате, — зло шепчу я, когда в спальню заявляется Егор. Делаю вид, что очень увлечена чтением книги. Расстегивает рубашку, шагает в ванную комнату, игнорируя мое возмущение: — Рыцари с клюшками дрыхнут, — задумывается на секунду. — Им бы клюшки из чугуна. Хотя… они и их сломают. — Ты меня слышал? — откидываю одеяло, встаю и следую за Егором в ванную. — Эй, — сжимаю книгу. — Почему я должен спать на диване или в гостевой? — Егор оглядывается и скидывает с плеч рубашку. Помнится мне, как я вспыхивала румянцем, когда он так небрежно оголялся, а сейчас кроме злости ничего не чувствую. И он не обрюзг. Не растолстел. Он занимается в спортзале. По четным дням — кроссфит, по нечетным — тягает железо. Он, подлец такой, здоровый, как медведь. Широкие плечи, мышцы, рельефный пресс… Все при нем, но я уже не смущаюсь, например, его линии темных волос, что идет дорожкой от лобка до пупка. Когда у нас был головокружительный вираж страсти и громкого секса, эти завитки мне просто сносили крышу. — Что? — спрашивает Егор, когда замечает мой взгляд на его животе. — Сбривать не буду. И не проси. И никакого шугаринга, — наигранно вздыхает, — у меня кожа чувствительная, и волосики мои врастут в кожу, — имитирует женский капризный голос, — фу, отвратительно. Расстегивает брюки, но без вызова в глазах, а через несколько секунд с голой задницей уже стоит у раковины и выдавливает зубную пасту на щетку: — Спать я буду в своей кровати, — откладывает тюбик с зубной пастой, глядя на меня через отражение в зеркале. — Рядом со своей женой. И он не возбужден. Его член даже не приподнялся, не дернулся. Возмутительно. Устроил мне домашний быстрый стриптиз, и теперь бесстрастно чистит зубы. Однако и у меня тоже внутри ничего не шевелится. Но мне простительно. Я обижена. Мне наговорили сегодня кучу гадостей, а вот у Егора нет оправданий. Мог хотя бы для приличия… На выдохе прижимаю корешок книги ко лбу. Я могу отстраненно признать, что мой муж в хорошей физической форме, согласиться, что он привлекательный, но без волнения в груди и бабочек в животе. — Тогда я пойду в гостевую. Выхожу из ванной. Дверь заперта на ключ, а самого ключа нет. В прошлом, когда меняли при ремонте двери, Егор отказался просто от защелки. Супружеская спальня, по его мнению, должна запираться на ключ. Я тогда не спорила. У него много неожиданных бзиков по поводу и без, и переспорить его часто не представляется возможным. Нервы потрачу, но в итоге приму его решение. Оглядываюсь. Стоит голый и чистит зубы, меланхолично взирая на меня, а затем опять скрывается в ванной. Я за ним.