– Мерзкая сучка! – заорал он. – Куда, черт возьми, ты собиралась идти? Ты думала, смоешься, а я и не замечу? Толстяк мне сразу позвонил! Я ему так и велел – звонить и все мне сообщить, если что, пока я в отлучке. И это он делает отменно, можешь не сомневаться, – благодаря всей той дури, что я ему даю… Лаура, вздрогнув, инстинктивно свернулась калачиком, заткнув уши руками, как делала, когда что-то пугало ее в детстве. – Сегодня к тебе кто-то приходил, девка. Кто это был, а? Волонтер из того гребаного Центра помощи, куда я тебя сопровождал? Это она сюда являлась? Несколько ударов, за которыми последовали визги боли. – Итак, сука, ты не хочешь отвечать мне? – В голосе Артана бушевала ярость. – Смотри, я предупреждал тебя: ты не можешь бросить меня… Еще несколько ударов, затем грохот опрокинутой мебели и стук тела, падающего на пол. – Хватит, Артан… Пожалуйста, хватит! Отчаянная мольба Сони пронзила сердце Лоры, вселив в нее силы. Не то чтобы исчез страх, но она больше не была им парализована. Она не могла прятаться там, ничего не делая, позволяя ему убивать Соню. Лаура ощупывала пространство вокруг, пока ее пальцы не сомкнулись на чем-то твердом. Она подняла эту штуку двумя руками. Нечто металлическое, массивное и тяжелое. Гаечный ключ или что-то в этом роде… Артан, должно быть, держит ее здесь как оружие обороны. Тем лучше для нее… Лаура пинком распахнула дверцы шкафа и выскочила, держа железяку дрожащими руками. Яркий свет комнаты, где горела люстра, заставил ее заморгать. Прищурившись, она увидела, как торговец наркотиками, возвышающийся над свернувшейся на полу Соней, ударил ее обеими руками. Он был одет в плотно облегающий пиджак аляповатого красного цвета. Не отдавая себе отчета в том, что собирается сделать, Лаура занесла над головой гаечный ключ и, закрыв от страха глаза, с силой опустила его на Артана. В результате получился неуклюжий и неточный удар, который только скользнул по затылку албанца, ударив его по плечу. Однако этого было достаточно, чтобы тот, ошеломленный, упал на бок. Лаура отпустила ключ, словно он жег ей руки, и бросилась к Соне. У той было опухшее и окровавленное лицо, но она оставалась в сознании. Лаура обняла ее за плечи и помогла встать. Затем, обхватив девушку за талию, повела к двери и опустила ручку. Она не рассчитала, что дверь открывается внутрь, поэтому ей пришлось попятиться, что было трудно из-за Сони, которая мешала ей двигаться, навалившись на нее всем своим весом. Они уже почти переступили порог, когда Артан, еще не оправившийся от шока, бросился к двери и резко закрыл ее. Путь к отступлению теперь был закрыт. Прежде чем албанец полностью пришел в себя, она сделала шаг вперед и потащила Соню в ванную. Оказавшись внутри, задыхаясь от усталости, отпустила розоволосую девушку, которая сползла на пол, заперла дверь и огляделась. Рядом с раковиной стоял стул с брошенными на него полотенцами. Лаура взяла его и заклинила его ножкой дверную ручку. Потом придвинула к двери деревянный комод, стоявший у стены напротив двери. Только тогда она дала себе минуту, чтобы отдышаться. Забаррикадировавшись в ванной, девушки временно оказались в безопасности – но и в ловушке, размышляла Лаура, высунувшись из единственного маленького окна, выходившего на улицу. Но из него невозможно было выбраться без риска рухнуть на землю двумя этажами ниже. Как безрассудно она поступила, попав в такую передрягу!.. Как же им теперь выбраться? Оставалось только позвонить в полицию, надеясь, что дверь продержится до ее приезда. Но она не решалась сделать это, боясь за Соню, которая таким образом безвозвратно упустит возможность отправиться на реабилитацию. Не говоря уже о том, что ее родители тоже узнали бы об этом, и Лаура даже не хотела думать о том, что сделает с ней Соланж. Напоминанием о том, насколько шатким было их положение, стали угрозы и оскорбления, которые выкрикивал Артан, колотясь в дверь ванной. Лаура должна была знать, что им грозит, поэтому она решилась раскрыть свой стеклянный колокол на несколько секунд. Сразу же гнев и ненависть торговца наркотиками вспыхнули в ней с такой яростью, что девушку затошнило. Перестройка барьера в своем сознании, сдерживание этих диких, неконтролируемых чужих эмоций стоили ей огромных усилий. Артан был вне себя, и если б ему удалось проникнуть внутрь, он сильно покалечил бы их обеих – и, скорее всего, не ограничился бы этим… Времени на колебания больше не было, нужно действовать немедленно. Лаура уже собиралась набрать 113 на своем мобильном телефоне, когда кое-что вспомнила. Она начала лихорадочно рыться в сумке. Где же он, где же?.. Она засунула его туда, а потом не захотела вынимать. Должно получиться… * * * Меццанотте не рассказал Карбоне, что было между ним и Ниной, но поделился этим с Колеллой. Не то чтобы это входило в его планы, но он чувствовал необходимость поговорить с кем-то о том, что произошло с Аличе, и в какой-то момент ему пришлось объяснить, почему она бросила его посреди ночи и вернулась к родителям. Его друг, которому на самом деле было гораздо интереснее узнать все подробности его вечера с агентом Спада, чем причины, по которым он расстался со своей девушкой, высказал несколько общих слов утешения. На самом-то деле в этом Меццанотте не особо нуждался. Хотя ему и было грустно, он ощутил облегчение. В действительности их с Аличе отношения давно уже были, мягко говоря, далеки от идеала. Конечно, расстаться можно было бы и иначе, существует множество способов, – но, возможно, все вышло к лучшему, иначе эта агония длилась бы еще бог знает сколько времени. Как бы там ни было, жизнь продолжала разваливаться на части… – Мне начинает надоедать это место, – сказал Рикардо, кивнув Колелле и указывая на двух офицеров, которые, проходя мимо кофейного автомата, посмотрели на него и, пошептавшись, рассмеялись. – Сначала я был иудой, а теперь стал посмешищем для всего отдела из-за дела с мертвыми животными… Честно говоря, я не знаю, что хуже. – Но, Кардо, – заметил Колелла, – не лучше ли оставить все как есть? Стоит ли оно того? Гляди, сколько твоей крови все это выпило… – Это уже закрытая глава, – с горечью возразил Рикардо. – Мое расследование умерло и похоронено. Далмассо ясно дал мне понять: если я еще раз облажаюсь, он надерет мне задницу. Инспектор скомкал пустую банку из-под «Кока-колы» и яростно швырнул ее в мусорное ведро. – С тех пор как я разоблачил этих продажных копов, у меня все пошло наперекосяк, и дальше будет только хуже, – рассуждал он вслух, думая о новостях, которые только что дошли до него: назначена дата первого судебного слушания, и до него осталось чуть больше месяца. – Иногда мне хотелось бы, чтобы я держал рот на замке. – Ты же это не серьезно, да? Меццанотте фыркнул. – Нет, это правда… Ладно, скажу иначе: мне хотелось бы, чтобы мое чувство долга не требовало от меня ничего такого. Он собирался что-то добавить, но зазвонил его мобильный телефон. Меццанотте посмотрел на экран. Такого номера в его адресной книге не было. – Алло, кто это? – Инспектор, это вы? – Женский голос, довольно взволнованный. Звучал он знакомо, но вот кому принадлежал, Рикардо пока не понял. – Да, это Меццанотте. С кем имею честь?.. – Это Лаура Кордеро, помните меня? Я пришла к вам, чтобы сообщить о тех двух детях, которые, возможно, заблудились; вы еще оставили мне свой номер мобильного телефона на визитной карточке… – Конечно. Но вы ясно дали мне понять, что не… – Да, конечно, но я звоню вам не поэтому. Я… как бы это сказать, попала в неприятности, и мне больше не к кому обратиться. – Последние слова девушки были подтверждены серией громких ударов и испуганными криками другой женщины. – Что происходит? – спросил Меццанотте, встревожившись. – Так вот, инспектор, сейчас я заперта в туалете гостиничного номера вместе со своей подругой. И есть человек, который пытается выбить дверь. Он очень зол. Боюсь… боюсь, он хочет нас убить. – Что? Но… где вы? – В пансионе «Клара», на Виа Сеттала. Комната двести восемь. – Я скоро буду. Держитесь, прошу вас! * * * Бегом спускаясь по мраморной лестнице, ведущей из Главной галереи к боковому входу на площадь Луиджи ди Савойя, Меццанотте удивлялся, как Лаура Кордеро умудрилась влипнуть в такую неприятность. Насколько он знал, пансион «Клара» был прибежищем шлюх самого низкого сорта. Что делала в таком месте богатая девушка из благополучного района? И почему она звонила ему напрямую, а не в полицию?.. Но, если подумать, идея и впрямь была неплохая. С коммутатором 113 Лаура потеряла бы гораздо больше времени, а Рикардо находился ближе, чем и местный полицейский участок, и штаб-квартира полиции. Он добрался до пансиона за восемь минут, ворвался внутрь и, не останавливаясь, миновал приемную, махнув своим значком перед лицом изумленного толстяка за стойкой – скорее по привычке, чем по необходимости, учитывая, что он был в форме. Тормознув перед комнатой 208, Рикардо услышал через дверь женские крики и рычащий мужской голос: – Прекрати ерзать, сучка, если не хочешь, чтобы я порезал твое хорошенькое личико. А теперь я научу тебя, каково это – иметь дело с мужскими членами… Меццанотте выхватил «Беретту» и снял ее с предохранителя. Потом осмотрел дверь. К его счастью, она открывалась внутрь, и замок не был особенно прочным. Ему это вполне по силам. Рикардо сделал шаг назад и нанес сильный удар ногой, попав чуть ниже ручки. Дверь с грохотом распахнулась. В комнате, выглядевшей так, будто по ней прошел тайфун – повсюду разбросана одежда, мебель опрокинута, – были три человека. Очень молодая и очень худая розововолосая девушка – на полу с избитым и кровоточащим лицом. Лаура Кордеро – на кровати на спине; ее разорванная блузка была распахнута и виднелся белый хлопковый лифчик, а длинные черные волосы рассыпались по подушкам. Над ней навис парень, с виду типичный сутенер, который держал перед ее лицом бритву, а другой рукой пытался стащить с нее джинсы. Грохот вышибленной двери заставил всех троих повернуться к полицейскому, и на крошечную долю секунды все замерли. Меццанотте успел лишь подумать, что эта бритва, чрезвычайно острая, находится слишком близко к лицу Лауры, и было бы достаточно одного непроизвольного движения, чтобы лезвие перерезало ей горло. Затем девушка, воспользовавшись моментом всеобщего замешательства, врезала ему коленом в яйца, что заставило сутенера со стоном повалиться на кровать. А дальше все стало происходить очень быстро. Лаура ринулась к девушке с розовыми волосами. Меццанотте набросился на парня, прежде всего стараясь заблокировать его руку с бритвой. Однако тот успел схватить его за запястье. Они стояли так бог знает сколько времени; каждый яростно сжимал вооруженную руку противника. Иногда один из них, казалось, вот-вот собирался взять верх, но другой сразу же восстанавливал равновесие, как в каком-то матче по армрестлингу. Затем Меццанотте резко дернул головой вперед, нанеся мужчине удар в переносицу, и вопрос был закрыт. Рикардо отошел, потный и задыхающийся, поднял оброненную кепку и повернулся к Лауре. Она сидела на полу рядом с подругой, прижимая к груди лоскуты блузки. Рикардо не мог не заметить, что даже в таком виде, растрепанная и взъерошенная, со сбитым дыханием, покрасневшим лицом и с царапиной на скуле, Лаура была, пожалуй, самой красивой девушкой, которую он когда-либо встречал. – А теперь, – сказал Рикардо, подпустив в свой голос строгости, – не будете ли вы так любезны объяснить мне, что, черт возьми, здесь произошло? * * * Лаура смотрела, как вагоны уходят в наполненный светом вечер, куда-то за монументальную крышу вокзала. В этом поезде уезжала Соня – наконец-то! – к надежде на лучшую жизнь. Они сделали это. Это оказалось неизмеримо сложнее, чем Лаура могла себе представить, когда начинала свою авантюру, но в конце концов она действительно спасла Соню. И, конечно, никогда не добилась бы успеха без помощи Рикардо. Рассказав ему всю эту историю, Лаура умоляла инспектора не привлекать официально полицию, чтобы не лишать Соню возможности уехать, оставив все это позади. Она боялась, что убедить его будет трудно, но он, недолго поразмышляв, молча кивнул. Пока Артан хныкал, с кляпом во рту и в наручниках, они перевязали Соню, как могли, с помощью аптечки, взятой в приемной, после чего отвезли ее на вокзал. С другой стороны, полицейский сказал, что он останется и «разберется с делами» в пансионе, что бы ни означали эти слова. Лаура шла назад по набережной, когда увидела его издалека, идущего ей навстречу, в черных джинсах и голубой рубашке, с сумкой на плече. Это был первый раз, когда она увидела инспектора в гражданской одежде, поэтому не сразу узнала его. Лаура поняла, что это он, только когда тот поднял руку, чтобы поприветствовать ее. Он показался ей совсем другим без униформы, менее жестким и строгим. Просто красивый парень с немного угрюмым обаянием. – Я зашел в участок переодеться. В любом случае, всё в порядке, – сказал ей Рикардо, когда они вместе вышли за пределы вокзала. – Артан исчез; я думаю, он понял, что ему лучше даже не пытаться искать Соню. Что касается швейцара пансиона, он будет держать рот на замке. Он беспокоился о том, как отреагирует владелец на разгром в одной из его комнат, но нам не составило труда убедить его не выдвигать обвинения. Он заинтересован в том, чтобы власти не слишком плотно интересовались его делами… А как там Соня? – Ее поезд только что ушел. Я действительно не знаю, как поблагодарить тебя за то, что ты сделал. – После того как Рикардо вырубил наркоторговца, он как-то сразу перешел на «ты», и Лаура охотно подстроилась. – Все закончилось хорошо. Жаль только, что Артану и тем свиньям, которые издевались над Соней, все сошло с рук… – Я бы не был так уверен в этом, – возразил инспектор с хитрой улыбкой. – Я спустил в унитаз весь недельный запас Артана и сжег на его глазах все деньги, которые нашел у него в комнате. Его поставщики будут охотиться за ним. Возможно, этому уроду удастся избежать наказания, но ему точно придется нелегко. Что касается банды ублюдков, которой он продавал Соню, я вытащил из него имена, чтобы передать их коллеге по Мобильному отделу, занимающемуся сексуальными преступлениями. Их будут держать под наблюдением, и если они снова попытаются «пообщаться» с несовершеннолетней – а, зная таких людей, я уверен, что попытаются, – то точно огребут по первое число. Лаура смотрела на него со смесью восхищения и благодарности. Возможно, это не делало ей чести, но мысль о том, что Артана выслеживают разъяренные наркоторговцы, доставляла ей искреннюю радость. – После всего, что случилось с тобой сегодня, может быть, тебе просто захочется вернуться домой, – сказал инспектор, застигнув ее врасплох, когда она уже собралась попрощаться с ним, – но сейчас девять, и я умираю от голода. Хочешь перекусить? Хотела ли она есть? Ее приняли за проститутку, ее схватили, чуть не изнасиловали – и еще немного, того и гляди, убили бы. Она должна быть подавлена, однако это, на удивление, не так. Ну, не совсем. Лаура никогда в жизни не испытывала такого страха, как в тот день, но в то же время чувствовала себя ужасно живой. А эмоции, которые она испытала, когда Соня со слезами обняла ее перед посадкой в поезд, были одними из самых сильных и приятных, которые Лаура когда-либо испытывала; они были достойной платой за опасность, которой она подвергалась. Правда, Лаура была измотана и физически, и морально, но в то же время пребывала в состоянии эйфории – и у нее не было желания ни заканчивать этот день, ни расставаться с Рикардо Меццанотте. В конечном счете да, возможно, было бы мудрее поступить иначе, но ей так захотелось. В любом случае, это не самый опрометчивый поступок, который она совершает сегодня. – С радостью, но угощаю я, – быстро предложила Лаура. – Договорились, но тогда место выбираю я. Пойдем, у меня машина рядом.