Помещение пронизывал запах дезинфектантов. Парень на кровати рядом наконец перестал стонать и теперь храпел, как запускающийся двигатель. Лежа с капельницей в руке, Меццанотте смотрел в окно, на крыши домов, на облака, переходящие из оранжевого в розовый и фиолетовый цвета. Фантасмагория заката… Рикардо все еще чувствовал себя вялым и немного сонным, но медсестра, которая время от времени заходила проверить его, объявила, что это было последнее переливание крови. Они оставят его под наблюдением еще на одну ночь и, если не возникнет осложнений, выпишут на следующее утро. По словам врача, накладывавшего ему швы, он справился. Пуля пробила бок, не повредив внутренние органы, и хотя Рикардо потерял значительное количество крови, ему удалось избежать геморрагического шока. Врач хотел было выписать больничный по крайней мере на неделю, но, не устояв против упрямства Меццанотте, нашел своего рода компромисс, в итоге заставив его провести хотя бы один день в абсолютном покое. Сигнал мобильного телефона оповестил инспектора о том, что он получил текстовое сообщение. Хотя в местных новостях о событиях вчерашнего дня говорилось о его ранении – без подробностей или подчеркивания его роли в этом деле, – в полицейских кругах слухи распространились быстро, и много людей писали или звонили ему, чтобы узнать, как он себя чувствует, и поздравить его: в первую очередь Вентури и Карадонна, затем его друг Джакомо Кардини из отдела криминалистики, Колелла и другие люди из «Полфера», даже некоторые бывшие коллеги из Мобильного отдела. Аличе также коротко позвонила ему, проявив холодную вежливость. После разговора с ней у Рикардо сложилось впечатление, что они расстались не несколько дней, а несколько месяцев назад. Он взял мобильник с прикроватной тумбочки и посмотрел на экран. Сообщение было от Лауры Кордеро. На его губах появилась улыбка. Этого он не ожидал. «Я только что узнала, что случилось с тобой вчера. Правда ли, что тебя подстрелили и ты в больнице?.. Как ты?» «Ничего серьезного, не волнуйся, – написал он в ответ. – Завтра меня выписывают». «Здесь все говорят, что ты спас ребенка. Это то, что вы, полицейские, часто делаете, да?» «Что?» «Спасаете жизни». «Да просто хобби, ничего больше». Рикардо искал остроумный ответ, чтобы изобразить себя пофигистом, но в итоге прозвучало это как хамство. Лаура, к счастью, этого не заметила. «Значит, ты был прав насчет того человека, что убивал животных? И что теперь будет?» «Да. Он сбежал от меня уже во второй раз… Мы должны найти его и остановить, пока он не попытался снова… Что ты делаешь?» «Ничего захватывающего. Я отчаянно учусь, через два дня у меня экзамен по физиологии». «Значит, ты еще не успела найти себе какое-нибудь новое стремное дело?» «Извини, но за кого ты меня принимаешь?» «За человека, у которого талант влипать в неприятности, почти такой же, как у меня». «Ахахах… Ты не единственный, кто так думает, даже Раймонди тоже в этом убежден». Рикардо уже набирал ответ, когда получил еще одно сообщение: «Вообще-то я тоже иду по чьему-то следу». «Ты о ком?» «Те двое детей, помнишь?» Меццанотте нахмурился. «Ты сказала мне, что ошиблась, что это ерунда». «Это долгая история. И сложная». «Было бы любопытно услышать ее». «Рано или поздно я все тебе расскажу – по крайней мере, попытаюсь». Его пальцы были быстрее, чем его мозг: «У Фарида, после твоего экзамена?» Ответ Лауры заставил себя ждать. Возможно, она закрылась потому, что он зашел слишком далеко, попытавшись тогда поцеловать ее… Но ей снова удалось удивить его: «Почему бы и нет? Я с удовольствием!» После того как они попрощались, Меццанотте еще долго пребывал в задумчивости. Эта девушка была настоящей загадкой, а его, как хорошего детектива, загадки любого рода всегда интриговали до невозможности. Рикардо начинало казаться, что противостоять влечению бесполезно – его тянуло к ней, и с этим он ничего поделать не мог. Будь что будет, решил Меццанотте. * * * – Значит, вы думаете, что он сделает это снова, инспектор? Вы действительно в это верите? – Да, доктор Рицци. В течение нескольких недель он настойчиво и решительно убивал животных. Теперь же, когда решил перейти к людям, его не отпугнет неудачная попытка, – невозмутимо ответил Меццанотте, не обращая внимания на скептическую гримасу комиссара Далмассо, сидящего справа от него перед столом магистрата. Выйдя из больницы, Рикардо вернулся домой, где почти непрерывно отсыпался в течение суток. На следующее утро он явился в офис, бледный и истощенный, но уже весь в предвкушении охоты. Нападение, похищение, покушение на убийство – к этому времени имелись все предпосылки для начала настоящего расследования, и соответствующие документы уже были переданы в прокуратуру. Несмотря на то что перспектива поручить дело Меццанотте не особо радовала Далмассо, тот был вынужден пойти на это. Реши он иначе, это выглядело бы так, будто он хочет наказать своего подчиненного за то, что тот оказался прав, что выставило бы комиссара в плохом свете. Более того, это была одна из просьб заместителя прокурора Альфио Рицци, взявшего дело под свой контроль. Поэтому Далмассо хмуро пригласил Рикардо следовать за ним, и они вместе отправились в здание суда на первое адресное заседание по расследованию. Альфио Рицци поправил очки на носу и пролистал досье, составленное Меццанотте; комиссар придал этому документу официальный вид задним числом, добавив то тут, то там подписи, печати и номера протоколов. Немного полноватый и вечно усталый, прокурор выглядел намного старше своих сорока пяти лет. Некоторая грубость в его манерах и чертах лица наводила на мысль о том, что он куда лучше смотрелся бы в спецовке, чем в костюме и галстуке, с гаечным ключом в руках вместо авторучки. Но Рицци славился тем, что был очень опытным и способным магистратом, и у Меццанотте сразу сложилось впечатление, что недооценивать его было бы ошибкой. – Значит, об этом человеке, об этом Призраке, никому ничего не известно? Откуда он, как его зовут, почему он делает то, что делает, действует ли он один или у него есть сообщники… Да уж, нечего сказать, удачное у него прозвище! – К сожалению, это так, доктор. У нас есть его отпечатки пальцев, но ни в одной базе данных он не числится, и хотя постоянно болтается на вокзале, никто в участке не знает, кто он такой. Я подозреваю, что у него есть сообщники, но в настоящее время это остается лишь гипотезой. Что касается его мотивов, то целью ритуалов, которые он проводит, является заискивание перед божеством по имени Коку и запугивание врага перед развязыванием войны. Какой враг и какая война, на данный момент, признаюсь, я не имею ни малейшего представления. – Да, да, вся эта история с жертвоприношениями воду, которые якобы происходят в заброшенных подземельях… Тяжеловато переварить такое, не так ли? Если кто-то в самом начале посчитал, что это полная чушь, его нельзя в этом винить, – жестко заметил прокурор, вызвав у Далмассо довольную ухмылку. – Я это понимаю, – ответил Меццанотте, ничуть не смутившись. – Тем не менее совпадение с церемониями африканской религии, описанными профессором Дель Фарра, слишком точны, чтобы считать их случайными. А растение, следы которого были найдены в желудке одного из убитых животных, обычно используемое в обрядах воду, очень редкое и произрастает только в Африке. Эта собака не могла проглотить его на улице. – На данный момент реконструкция контекста, в котором произошло преступное событие, мягко говоря, расплывчата и запутанна, – подхватил Рицци. – Но нет никаких сомнений в опасности этого Призрака. Ребенка выхватили из рук матери и утащили в туннели под вокзалом… И вы это предвидели, инспектор, надо отдать вам должное. Магистрат встал, давая понять, что встреча подходит к концу. Пожав руку двум полицейским, он заключил: – Хорошо, синьоры, продолжайте искать этого парня. Может быть, вы сможете узнать о нем что-нибудь еще. Тем временем проявляйте максимальную бдительность на всей территории вокзала, на случай если он действительно намерен повторить свою попытку. Держите меня в курсе событий и, пожалуйста, помните, что для прессы пока остается официальная версия: это был просто хулиганский поступок. Я бы не стал тревожить граждан, пока у нас не будет большей определенности. * * * Лорис подошел к столику Лауры, воспользовавшись перерывом между интервью. – Итак, как прошел экзамен? – Скажем так, я его провалила, – ответила Лаура, так очаровательно сморщив носик, что сердце молодого волонтера сделало кувырок. Двадцать четыре балла. Ее отец, когда она сказала ему об этом по телефону, был не слишком доволен. Лаура уверяла его, что обязательства перед Центром помощи не повлияют на ее оценки – но этот экзамен значительно снизил ее средний балл… С ней всё было в порядке – просто в то время у нее были совсем другие заботы. – А, ну тогда и праздновать нечего, – пробормотал Лорис, разочарованный тем, что результат экзамена не сыграет ему на руку, как он надеялся. – Но сегодня вечером, когда мы закончим здесь, мы все же могли бы пойти выпить… Что скажешь? Лаура посмотрела на него. Его накачанные в спортзале мышцы подрагивали от напряжения под рубашкой, ожидая ответа. Такой красавец и умница, как Лорис, мог бы запросто заполучить любую девушку на свете, но продолжал с завидным упорством ухаживать за Лаурой. – Мне очень жаль, но я не думаю, что смогу. Вчера я занималась до поздней ночи и сейчас буквально засыпаю. В другой раз, может быть, – сказала она, ругая себя за то, что так и не смогла дать достаточно резкий отпор, чтобы отбить у Лориса охоту раз и навсегда. – Он без ума от тебя, ты же ведь знаешь это, не так ли? Вилма подошла к ней, когда бывшая модель вернулся к своему столику ни с чем. – Да, но… – Но у тебя на уме уже кто-то другой. Лаура кивнула. – Тот полицейский? – Это трудно, – ответила она, опустив глаза. – Ты не поймешь. – Конечно, пойму, – воскликнула женщина, возмущенно выдыхая; ее платиновые волосы растрепались. – Побаловать себя здоровой, беззаботной матрасной гимнастикой – это одно, но когда в дело вмешивается любовь, все становится намного сложнее. Любовь… Была ли она влюблена в Рикардо Меццанотте? Желая быть до конца честной с собой, Лаура должна была признать, что, скорее всего, это правда. В конце концов, как еще она могла объяснить то, что нашло на нее несколько дней назад, когда она была на грани того, чтобы выдать свой секрет во время их обмена сообщениями, и почти пообещала сделать это при следующей встрече? После смерти бабушки Авроры, когда ей не с кем было поговорить о «даре», когда ей приходилось держать все это в себе, это всегда тяготило ее. Но почему Кардо?.. Потому что ее убаюкивала невероятная надежда: он сможет поверить и понять ее, и подобные откровения не отпугнут его. Да, она влюбилась. Но время для этого было не самое подходящее. Пока нет. Узнав, что маленькие брат и сестра действительно существовали, что у них были имя и фамилия, Лаура убедилась, что не впадает в безумие. Но этого было недостаточно, чтобы считать вопрос закрытым. Почему из всех депортированных, которые полвека назад разделили общую участь, появлялись только эти двое детей? Что отличало их от других? И как это возможно, что Лаура видит людей, которые были мертвы в течение стольких лет, что она все еще может воспринимать их эмоции, причем такие интенсивные? Такое с ней случилось впервые. Означало ли это, что она еще не представляет истинные масштабы своих способностей? Был еще один вопрос, который мучил Лауру: что они хотели от нее? Как бы абсурдно это ни звучало, но у нее неоднократно возникало ощущение, что их глаза обращаются к ней с немой просьбой.