– Я ни разу не встретил девушку, которая правильно читает схему, – развеселился Попов, подъехал ко мне на стуле и засюсюкал: – Смотри, Вилочка, дядя сейчас тебе объяснит, вот эта стрелка с острым кончиком указывает на Москву. А машинка едет… Андрей замер. – Как раз по направлению к столице, дядечка, – в тон ему ответила я, – Колюево там, где нарисована стрелочка налево. Склад находится неподалеку от Зайкина. Но куда ехала иномарка? Попов перестал дурачиться. – Погоди, погоди… деревня там… они… туда! Черт! Почему никто раньше не обратил внимания, куда направилась Анастасия? – На складе они заявили, что поедут в Колюево, – напомнила я. – Зачем говорить одно, а делать другое? И вообще зачем сообщать, куда направляешься? – На любой сложный вопрос можно найти простой ответ, – сказал Попов, – они решили съездить в салон, вышли со склада, а на улице… брр. Зябко, темно, подморозило. Наверное, Савелий уговорил Анастасию вернуться домой, дорога опасная. Она согласилась. Я продолжала смотреть на схему. – Поворот очень крутой. – Да, в такой нужно аккуратно входить, в особенности при плохих погодных условиях, – подчеркнул Попов, вернул ноутбук в исходное положение и начал стучать по клавиатуре. Я закрыла глаза и воспроизвела в уме план местности. Резкий вираж, прямая дорога до него и после. Вроде все ясно. Но почему у меня на душе тревожно? Что не так, а? – Меня заинтересовала парикмахерская, – сказал Андрей. – После кончины Анастасии заведение стало работать, оно не перешло по наследству в руки Никиты. Владелицей салона стала другая женщина. Она являлась совладелицей бизнеса, и, как мы знаем, на ее имя был оформлен кредит. Дама его довольно скоро выплатила. Меркулов мог затеять тяжбу за долю покойной жены, но он ничем таким заниматься не собирался. Для него, ворочающего миллиардами, какая-то парикмахерская просто пустяк. – Кто она? – спросила я. Попов громко чихнул. – Раиса Переверзева. – Будь здоров! – пожелала я. Приятель скорчил мину. – В наше время неприлично обращать внимание на то, что кто-то из присутствующих чихает, кашляет, сморкается, ковыряет в носу или пукает. Я не осталась в долгу. – Мне бы и в прошлые времена в голову не пришло пожелать тебе здоровья в ответ на пуканье. Кем Раиса приходилась Анастасии? – Ей? Никем, – отрубил Андрюша. Я встала и закрыла окно. – Но она стала партнером Меркуловой и оформила кредит на себя! Анастасия не принимала участия в решении финансового вопроса. Андрей отъехал от стола на кресле. – У Савелия историческая фамилия Блюмкин. Интересно, он родня… Попов умолк. – Ты имеешь в виду чекиста Якова Блюмкина, который в тысяча девятьсот восемнадцатом году убил Вильгельма фон Мирбаха, немецкого посла в России, чем спровоцировал мятеж левых эсеров? – спросила я. Андрей зааплодировал. – Браво, не ожидал от тебя таких знаний. Я усмехнулась. – У Якова Блюмкина было несколько псевдонимов. Один из них – Исаев. После выхода на экраны фильма «Семнадцать мгновений весны» по Советскому Союзу разлетелся слух, что прототипом Штирлица, советского разведчика Максима Исаева, является Яков Блюмкин. Бензина в огонь подлил интересный факт: у неуловимого полковника советской разведки и расстрелянного в возрасте двадцати девяти лет чекиста Блюмкина была одна дата рождения – восьмое октября тысяча девятисотого года. – Да ты прямо ходячая энциклопедия, – восхитился Попов. – С детства отличалась прекрасной памятью, – похвасталась я, – но нам сейчас без разницы, кто предки Савелия. Почему ты упомянул его, когда я спросила о связи Раисы с Анастасией? – Я решил посмотреть, что с домом сейчас, – стал объяснять Андрей. – Он чей? Может, вообще не существует. Ан он жив. И салон под названием «Профессионал мегасупер» работает. Данные о владелице есть в открытом доступе. Все в полном порядке. Хозяйка Раиса Переверзева, домашний адрес – деревня Собачкина Ложка. – Врешь! – засмеялась я. – Таких названий не существует. – Пустое Рождество на севере Сергиево-Посадского района, Марс вблизи города Руза, и там же Накипелово, Свиноедово в Мытищах, а Собачкина Ложка не имеет права на существование? – ухмыльнулся приятель. – Впрочем, я тоже смеялся, когда прочитал название села. Решил посмотреть, чем владеет Раиса, и узнал: у нее большой земельный участок. На нем два коттеджа. Оба принадлежат Раисе. Но! Один она построила сама, а второй, старый, получила в наследство от умершего брата… Попов сделал паузу. – Тут должна звучать барабанная дробь! Савелия Блюмкина! Мать Раисы, став вдовой, вышла замуж за Марка Блюмкина. Трехлетняя Рая осталась Переверзевой, ее отчим не удочерил. Девочка получала приличную пенсию как дочь военного, который погиб при исполнении служебных обязанностей. – Ясно, – кивнула я, – обретя нового папу и став Блюмкиной, она бы потеряла деньги. Можешь найти мобильный Раисы? Хочу с ней встретиться. Глава тринадцатая – Помню ли я Савелия? – повторила мой вопрос стройная черноволосая женщина, которая выглядела намного моложе своих лет. – А какое вам дело до моего брата? Я изобразила смущение, достала из сумки несколько своих книг и положила их на письменный стол, за которым сидела владелица салона. – Я пишу детективные романы. Раиса не стала любезней. – Бог в помощь. – У меня плохо с фантазией, – пожаловалась я, – зато настоящие дела я описываю с упоением. Украшаю их разными событиями, которых не было в действительности, придумываю несуществующие детали, и получается замечательно. Переверзева, не моргая, в упор смотрела на меня. Я заерзала на стуле. – Недавно я узнала о трагической гибели вашего брата. – Он дурак, – махнула рукой Раиса, – напился, сел за руль. Мораль: нефиг бухать! – Кто вам сообщил об алкогольном опьянении? – удивилась я. – Сто лет прошло со смерти Савки, – отмахнулась добрая сестричка, – имени я не помню. Какой-то мент. – Он оболгал Блюмкина, – сказала я, – экспертиза выяснила, что шофер даже не нюхал алкоголя! Из-за стены донесся женский голос: – Кольк! У меня последняя клиентка отменилась. Могу уйти в семь. Давай. У тебя или у меня? Мой… в командировке. А твоя… где? Лицо владелицы салона пошло красными пятнами. – Марина! – заорала она. – Немедленно замолчи. – Ой! – раздалось в кабине. – Простите, пожалуйста. Светка сказала, что вы смотались. – Прикуси язык, иначе сама смотаешься из салона навсегда, – предупредила хозяйка. Послышался шум воды, потом хлопок двери. Раиса неожиданно улыбнулась и показала на стену. – Гостевой сортир у вешалки, а там туалет для сотрудников. Нельзя, чтобы персонал и клиенты в один ходили. Помещение небольшое, пришлось от кабинета кусок отгрызть, поставили гипсокартонную стену. Слышимость отличная. Капитальную перегородку делать БТИ не разрешит, да и клозет здесь тоже запретит. Дом этот считается историческим. В нем жил художник Молоканов. Слышали о таком? – К своему стыду, я плохо знаю искусство, – призналась я. – Сама Пушкина с Чайковским путаю, и ничего, прекрасно живу, – стала еще любезней Раиса, – живописец сто лет как умер. Салон я купила у человека, который получил разрешение переделать дом под бытовое предприятие. Но второй туалет открывать запретили! – Почему? – удивилась я. – У них спросите, – поморщилась хозяйка, – денег хотели! А им не дали, и они отомстили: настрочили бумагу, что сортир нарушает исторический вид внутренних помещений. Бред пьяного ежа! С другой стороны, сортир полезная вещь. Народ забывает, что хозяйка каждый звук слышит, и откровенничает. Уже двух ворюг так поймала, тырили шампуни, краски. Чего вы от меня хотите? Я изобразила на лице улыбку глупой блондинки. – Мне известно, как погиб ваш брат.