— Он освидетельствовал какого-то наркомана, по просьбе твоих бывших товарищей. Они с нарика деньги взяли, тот обратился с заявлением в прокуратуру, и выяснилось, что Мастеров его в больничку возил, значит причастен, — закрыли! — Какой ужас! — не осознавал происходящее Когалымов. — Это что — всех твоих наставников закрыли! — ещё шокировали знакомый адвокат и вохровец. — Да ладно?! — не верил Когалымов. — Они же утверждали, что выгребут! — Какой там! Всех вызвали на допрос, после чего посадили по одному! Там столько на них накопали! Там всё подняли, все их дела, всё, чем они занимались. Ищут всех, кто сможет на них что-то дать, показать, всех жуликов, всех наркоманов, всех! — ошарашил Когалымова вохровец. — Саша, всё серьёзно, вот его сегодня вызывали на допрос по делу металлоломщика! — Адвокат указала на вохровца. — Он в область ездил, следователь сказал, чтобы ты завтра к нему явился на допрос! Земля под ногами Когалымова ушла! «Одного милиционера вызвали на допрос — посадили, второго вызвали, хоть и бывшего, — посадили, третьего… да всех посадили! Только этого, гражданского, не тронули — может, пока не тронули? Кошмар! Теперь меня вызвали…» — понеслись мысли лейтенанта милиции, начавшего, можно сказать, новую жизнь. — Куда вызвали? Кто? — глупо, находясь в шоковом состоянии, переспросил Когалымов. — Следователь по особо важным делам прокуратуры области! Он сказал, что просто допросит тебя. Если ты всё расскажешь, не будешь упираться, он обещал, что всё будет нормально. Если ты сам явишься. Если не приедешь, он конвой выпишет, тогда точно риск, что тебя посадят, гораздо выше… — пыталась мягко, не спугнув, разложить ситуацию адвокат. — Ещё он просил передать, что если ты с адвокатом придёшь, то он настроится против тебя, будет думать, что тебе есть что скрывать! — добила адвокат инспектора ДПС прямо на КПМ. «Как выбрать между собственной свободой и „сдачей с потрохами“ бывших коллег? — понеслось в голове Когалымова. — Следак хочет слышать, как всё было, а если заподозрит враньё, то посадит — так и сказал!» — Да, хорошо, я приеду, конечно, — пообещал Когалымов. Тут же позвонили из дежурной части: «Когалымова срочно в кабинет к заместителю командира!» К тому самому, который просил отпустить ворованный лес, а Когалымов его оформил! «Либо сейчас посадят, либо вот он и отыграется!» Не наживайте себе врагов! Хоть и ради «правого» дела. Аукнется в самый неподходящий момент! Когалымова отпустили со смены, предварительно попросив отдать «ствол» старшему смены. «Разоружают. Плохо дело», — подумал Когалымов, но служебное оружие отдал. Отправился своим ходом к заместителю командира Ивану Сергеевичу. Приехав к роте, зашёл в здание, и дежурный обрадовал: — Иди к заму в кабинет, там у него ОСБшник сидит! Вон, на этой машине приехал! «ОСБшник тут! Неужели за мной приехал? Дали же шанс явится самому… Хотя на что я надеюсь? Вызвали — посадили, вызвали — посадили…» — практически паниковал Когалымов. Постучал в дверь — Разрешите?! — по уставу обратился Когалымов. — Заходи, Саш, заходи, — до неприличия был вежлив заместитель командира, что ещё больше насторожило молодого лейтенанта. — Знаешь, кто я? — бесцеремонно начал сотрудник отдела собственной безопасности транспортной милиции. — Знаю, — не стал валять дурака Когалымов. — Дело серьёзное! Там, где ты раньше работал, тех сотрудников всех закрыли по девяносто первой! — произнёс непонятную статью Когалымову оэсбэшник. — По девяносто первой, Саша! — повторил обеспокоенно, по-дружески зам. — Это по подозрению в совершении преступления! — расшифровал оэсбэшник, поняв, что среди этих юристов по образованию данная статья, как оказалось уголовно-процессуального кодекса, слышалась впервые. — По подозрению в преступлении, Саша, — снова зачем-то повторил заместитель командира. Далее практически все реплики оэсбэшника майор в выслуживательном тоне повторял. — Завтра следователь по особо важным делам областной прокуратуры ждёт тебя на допрос. Я должен обеспечить твою явку. Могу в наручниках тебя туда привезти, можешь сам приехать. Будешь скрываться, найдём! — огласил смысл происходящего в милицейском кабинете сотрудник отдела собственной безопасности. — Да куда мне скрываться? — Когалымов произнёс эту глупую дежурную фразу всех людей, которым сообщают стандартную милицейскую реплику: «Из-под земли достанем». — А на допросе рассказывай, как всё было. Всё, что знаешь, Когалымов! Ничего не скрывай! Если следователь почувствует, что ты врёшь, сразу посадит, — продолжал «собственный безопасник». — Да, Саша, расскажи всё, что знаешь, — не унимался зам в надежде, что Когалымов если даже и не сядет в тюрьму, то сдаст своих коллег. Для очернения молодого милиционера заместителю командира этого было более чем достаточно для мести за лесовоз. — Да я расскажу, только я ничего такого и не знаю! — начал было Когалымов, прибывая в шоковом состоянии от происходящего. — Ты завтра только так следаку не говори, сразу закроет! — подытожил сотрудник собственной безопасности, проводящий оперативное сопровождение уголовных дел, возбужденных в отношении бывших и действующих сотрудников транспортной милиции. — Я понял! Разрешите идти? — корчил из себя солдафона Когалымов. — Иди, иди, и не дай бог ты завтра на допрос не явишься! — пригрозили напоследок Когалымову. Вечер был скорбным, сожалеющим о дне, когда лишь подумал Когалымов пойти в милицию. Раскаивающимся за все дни, проведённые в органах. Прощавшимся с молодой невестой, которая была действительно святой, без дурных, подлых мыслей в отношении людей, не говоря уже о не одном поступке в жизни, за который могло бы быть стыдно! Для Когалымова она была как спасательный круг, что-то такое чистое, невинное, без лжи и фальши, без всего того, в чём уже плотно погряз сам Когалымов. Она всегда боролась с его пьянками, не опускала руки, пыталась спасти этого идущего ко дну молодого милиционера. За эти пару лет в милиции он стал ужасным, грубым человеком, хотя бы потому, что, видя зло в отношении других людей, он практически не пытался этому помешать. Так и не стал тем милиционером, помогающим людям, у которых случается беда, против которых совершают преступные злодеяния. В транспортной милиции не было того потока обращений граждан, как в обычной милиции. А те, которые обращались в поездах, указывая, что их обокрали, — отговаривались им от дачи заявлений, поскольку не умел он находить жуликов. Привык к мысли, что создать подставу — это нормально! В ДПС так же — взятки да езда пьяным за рулём. Научился врать, изворачиваться, скрывать от близких происходящее с ним, заливая этого внутреннего гада алкоголем! Кем он стал к двадцати трём годам? Какой опыт приобрёл?.. В тот вечер он расплакался в истерике, он понимал, что на следующий день он сядет в тюрьму. А на зону он очень не хотел! Глава 17 Как важно в жизни говорить: нет! На следующее утро Когалымов одел старенькие брюки, рубашку с мыслью: «Хорошую одежду одевать не нужно, в тюрьме, вроде, забирают одежду и дают другую». Попросил папу поехать вместе с ним, чтобы он потом отогнал машину домой, на случай, если Когалымова посадят. Отправились. Дорога была тяжёлая, несколько часов, дурные мысли в голове, но с каждой минутой он приближался к допросу. Припарковавшись у здания прокуратуры, сын попрощался с отцом простым рукопожатием со словами: «Ладно, я пошёл». Договорились, что если долго не будет выходить, чтоб тот уезжал домой. Когалымов вошёл в здание прокуратуры. На КПП работал милиционер. Когалымов обрадовался: свои. Но после чуть ли не враждебного взгляда коллеги, после того, как лейтенант Когалымов представился и сообщил, к кому пришёл, иллюзий о милицейском братстве больше не питал. Стук в дверь кабинета следователя по особо важным делам. — Здравствуйте! Проходите! Вы Когалымов? Удостоверение, паспорт с собой? — сразу по-деловому начал следак. — Да, вот, тут всё, «нате», — распрощался мысленно со служебным удостоверением Когалымов. Следователь начал с самого начала: — Когда устроились в органы? На какую должность? Кто в то время работал в отделе из оперативников? Какие отношения были в коллективе, какие отношения с каждым из старослужащих, какую функцию выполнял? — Всё в таком духе интересовало спокойного следователя. — Устроился тогда-то, работали те-то, отношения ровные, не дружеские, но и не враждебные. Я был стажёром, меня особо не жаловали, а некоторые и вовсе подсмеивались над моими ушами. — У Когалымова с рождения была лопоухость. — Чем занимались в отделе? Какую работу выполняли? Какова была ваша роль в происходящем? — Занимались выявлением, раскрытием преступлений. Повторюсь, я в этот коллектив недавно попал, три месяца был стажёром, потом получил звание младшего лейтенанта. Я больше слушал, смотрел, как старшие работают, выполнял их указания, самому мне ещё не известно было, как надо работать. На юридическом больше учили законам, теории, а практику уже на ходу черпал, — отвечал на вопросы следователя Когалымов. — Вам известно, за что уволили тех сотрудников? — Подробности не очень известны. В общих чертах знаю, что пошли в ночь, в засаду, кого-то поймали с бензином, что ли, но почему их тогда уволили — точно не знаю. — Почему не знаете, они что, не рассказывали вам? — переспросил следователь, и Когалымов почувствовал, что на этом этапе он ему не поверил, а это плохо. — Когда случились известные события в отделе, пошли слухи, и другие сотрудники меня стали предупреждать, что с теми, кого уволили, лучше больше не общаться, никаких дел не иметь. Поскольку я был молодым сотрудником, наше знакомство, так сказать, ещё происходило. Как я чувствовал, мне они особо не доверяют, а я и не стремился завоевать их доверие, вёл себя с ними ровно. Поэтому после произошедшего я старался как можно меньше с ними общаться, а потом и вовсе решил перевестись на другую службу, подальше, так сказать, от этого отдела. — Как складывались отношения после их увольнения? Вам звонили, предлагали продолжить какую-либо деятельность? — Они иногда появлялись в отделе, говорили, что скоро восстановятся. Я думал, так оно и будет. Поскольку сам ещё не умел работать, оперативно значимой информации ко мне не поступало, я однажды согласился отработать их информацию по краденому металлу… — Зная, по какому поводу вчера вызывали вохровца, Когалымов предположил, что именно про это и спрашивает следователь. — Да? А кто кому позвонил? Как это было? — заинтересовался следователь. — Я точных дат не помню, но вчера, узнав, по какому поводу вызывали вохровца, я старался вспомнить данный случай, и примерно могу сообщить, что это было тогда-то, вечером… — Кто кому звонил? — оборвал следователь ответ Когалымова. — Я точно не помню, но думаю, один из уволенных сотрудников звонил мне. — И правда пытался вспомнить Когалымов такую подробность, произошедшую более полугода назад. — Так где вы находились? — рассматривал какие-то документы следователь. — Я думаю, дома… Вечер был, скорее всего дома, — недоумевал от таких подробностей Когалымов — поди вспомни, кто кому звонил и кто где находился спустя такое время! — Думаете? Или дома были? — начал давить следователь. Когалымов почувствовал это давление, что следователь от слов: «думаю», «точно не помню» начинает злиться. Фразу: «Не помнишь? Посиди в камере, может вспомнишь!» Когалымов знал, поэтому старался избегать этих фраз при разговоре со следователем: — Дома был, вспомнил, потому что мы договорились встретиться в соседнем селе. Они сказали, что туда подъедут, а я сам на своей машине отправился на место встречи. — Так, действительно, дома были, — следователь показал распечатку местоположения сигналов сотовых телефонов Когалымову, и тот ужаснулся. Поначалу, когда телефоны сотовой связи распространялись, это были исключительно кнопочные аппараты, множество мифов о прослушке также появлялось. Оперативникам было понятно, что телефон могут слушать, но они грели себя мыслью, что если номер оформлен на другое лицо, то и спроса никакого. Как же они ошибались! В процессуальном законодательстве всё оказалось проще: следователем допрашивается свидетель, который даёт показания, что гражданин К. звонил ему с такого-то номера! И законодательно номер, оформленный хоть на Васю Пупкина, привязывается к лицу, фактически пользующемуся номером. Да и фраза: «Кому мы нужны, чтобы нас слушать» перестала иметь значение для Когалымова, он этого даже не ожидал. Ему показывали местонахождение номера телефона, не зарегистрированного на него, но который он сам назвал следователю при заполнении листа протокола допроса, где указываются установочные данные! Отпираться, что это был не его номер, было себе дороже. — Да, действительно, я был дома, а потом поехал в соседнее село, — теперь Когалымов понимал, что у следователя есть технические козыри. — Знали ли вы предпринимателя Котова? — спросил следователь Когалымова.