— Саша! Ты что, не понимаешь? Она действительно может рвануть в любое время. Вот смотри, видишь коррозию (ржавчину)? — разъяснял простые истины опытный эксперт. — Ну вижу, — глупо бормотал Когалымов. — Там внутри есть запал. По причине того, что эта ржавчина на стенках может, так сказать, повредить корпус ещё сильнее, пропустив внутрь гранаты кислород, — а там порох! — она может моментально рвануть! Так что такие гранаты, ржавые, как раз самые опасные! Когалымов ехал аккуратно, вспоминая свою глупую выходку с недавней гранатой, «схоронившейся» в реке. Приехали в лес, сапёры прикрутили к ней тротил. Все в кусты, бахнули, осколки гранаты были собраны в качестве вещественного доказательства по делу. Вот такие «громкие» дела доставались Когалымову. Тогда он для себя решил: «Больше никакого героизма с гранатами». Были и дела, в которых снова принимали участие сильные мира сего, то есть со связями. Направить таких в суд крайне затруднительно. Уголовное дело — это как складный рассказ, подразумевается, что все стороны конфликта повествуют одну и ту же историю, каждый со своей стороны, но всё должно сходиться: количество ударов, место и время действия, сумма похищенного, произносимые слова. Снова по этому поводу вспоминается транспортная милиция Когалымова, когда на одной из станций произошло убийство. Покойник был бомжем, но временный начальник криминальной милиции (когда были практически все старослужащие уволены) отправился сам раскрывать дело. Он пошёл в местное кафе, прислушивался, о чём говорят люди за столами. Так и выяснил, что местные несовершеннолетние насмерть забили беднягу. На допросах они все уже были «мокрыми воробушками», как один говоря: «Я только один раз ударил и отошёл». А забился покойник сам, получается. То есть когда происходит преступное действо, все от души прикладываются, а когда надо за это отвечать — так, вскользь, случайно дотронулся… Вот и сейчас Когалымову досталось дело, когда местные боксёры, обладая связями повыше, чем начальство Когалымова, всеми силами пытались уйти от ответственности за то, что раскромсали челюсть любителю потусить в ночном клубе. Вообще Когалымов давно уже сделал вывод: не шляться по злачным местам! Это в ночное время всякие кафе, бары, дискотеки, даже ночной магазин, всё зло всегда там! Всегда народ понажирается и конфликтует: то не так посмотрел, то не то сказал — разбирайся потом. В таких случаях, когда возбуждается дело против «вес имеющих», надо аккуратно себя вести. Соблюсти баланс между тем, чтоб самому остаться с целой головой (не получить ночью, идя после работы, от неизвестного лица по голове), и требующей жёсткой расправы потерпевшей стороной, не понимающей, что сильным мира сего можно чуточку больше и само возбуждение против таких лиц уголовного дела уже счастье для правосудия, а могли бы и этого не допустить. Снова вспоминается случай, когда неким следователям пришлось так же, под влиянием и давлением прокуратуры, ФСБ, возбудить уголовные дела в отношении местных «авторитетов». Дела-то возбудили, но ночью в следственном отделе возник пожар, в котором все эти дела «погорели». По закону, восстанавливать их надо, да пойди теперь восстанови… Бывали жулики — ничего не помнили из-за сильного алкогольного опьянения. Один вот измолотил машину потерпевшего, сто шестьдесят седьмая статья — умышленное повреждение или уничтожение чужого имущества, но не помнит этого. В уголовном преступлении должен быть умысел! Слава богу, не все жулики это знают, а то пользовались бы только так. Поясняю: когда в автобусе гражданин задевает локтем лицо другого человека, например из-за давки, неосторожного вождения водителя, то это неумышленное действие, случайное, умысла на причинение телесных повреждений не было — ответственность не наступает. А когда человек бьёт с локтя другого, желая сделать ему больно из-за внезапно возникших неприязненных отношений (например, толкнул его случайно в том же автобусе), то тут будьте любезны, проходите к уголовной ответственности, умысел был. Смотря что скажет жулик, туда и можно повернуть. Угон, например. Умысел направлен на завладение чужим автомобилем. Если жулик говорит, что хотел покататься, это угон. Если говорит: хотел на запчасти машину чужую разобрать — это кража, срока разные. А если человек говорит, что взял чужой телефон со стола в кафе, думая, что это его (представим, что он действительно перепутал со своим, доказательством будет оставленный свой телефон), то уголовная ответственность не наступает: умысла на завладение чужим имуществом не было, нет состава преступления. Поэтому работа дознавателя и следователя — «вытащить» подтверждение злого умысла жулика. Возбуждал Когалымов уголовное дело и против интересных личностей, совершивших ни много ни мало — грабёж. Сумма ущерба была аж сто шестьдесят рублей! Как такое возможно? Дело в том, что мелким хищением считается сумма ущерба до двух с половиной тысяч, тогда ответственность наступает административная, свыше указанной суммы — уголовная. А когда хищение открытое, как в этом случае, грабёж, то сумма ущерба не важна, четыре бутылки пива прекрасно подошли для возбуждения. Именно таким был ущерб летнему кафе, в которое ночью пробрался потомок самого Менделеева! Но был застигнут хозяином, он окрикнул грабителя, да тот скрылся, был пойман позже. У данного гражданина, конечно, фамилия другая, но семейное древо Когалымов видел своими глазами. Человек очень талантливый, с золотыми руками, что называется, картины пишет, отремонтировать всё может, вплоть до каменной выкладки печи. Но «русская болезнь», как сказал его знакомый доктор, характеризуя данного гражданина, всё портит. Условный срок был назначен судебной системой. Впервые в жизни, работая в дознании, Когалымов столкнулся с гипнозом. Звонок в дежурную часть: «Алло, нас обокрали, приезжайте!» Обычный мини-супермаркет, продавец на кассе. Подходит покупатель, ставит на ленту апельсиновый сок. Продавец взглянула в его глаза, выдала сдачу с пяти тысяч рублей, покупатель благодарит, забирает покупку и уходит. Продавец сидит в прострации, коллега заметила необычное состояние сидящей напротив подруги и окликнула её: «Маш, что с тобой?» При просмотре камер видеонаблюдения Когалымов сам видел, как покупатель не давал никакой суммы денег за сок, взял «сдачу», напиток и уехал на автомобиле корейского производства. Девушка была адекватной: — Я никогда не думала, что со мной это может произойти! Я всегда смеялась над людьми, когда рассказывали о воздействии на них гипноза, я никогда не верила в это. А тут он подходит, я вижу сок, взглянула на него… и слышу потом: «Маш, что с тобой?» Коллега сказала, что я ему ещё и сдачу дала. Посмотрели по камерам, а он мне денег не давал! Но мне смутно помнится, что он мне пять тысяч дал. Как так? Оказались цыгане. Они ездили по всей области, заезжали в пару магазинов в каком-нибудь районе, проворачивали такие фокусы и уезжали. Личный состав был ориентирован, где-нибудь рано или поздно их должны были задержать. А пока был оформлен материал и передан в дежурную часть. Работа была очень интересной, но свободного времени не было ни минуты. Как-то очень хороший друг Когалымова из другого города позвонил ему в рабочее время. — Да, Мишань, привет! По-братски — я очень занят, перезвоню! — не дав сказать ни слова, объяснил своё положение дел капитан полиции. — Хорошо! — ответил друг. Спустя месяц, вечером, было поспокойнее, и Когалымов просто вспомнил о своём друге, решил позвонить, поинтересоваться, как у него дела: — О! Ты уже освободился? — искренне ответил Миша. — В смысле? — не понял Когалымов. — Ну ты обещал перезвонить, как освободишься, правда это было около месяца назад… Когалымов вспомнил мимолётный звонок друга. Оказывается, тогда он был в его городе и мог встретиться. Посмеялись. Глава 20 Возвращение дальнего родственника вместе с другом, «алкогольным юморком» Пока Когалымов постигал все тонкости уголовно-процессуального права, освободился из тюрьмы Вадик Шаталов, дальний родственник Когалымова. Встреча, естественно, алкоголь, столько лет друг о друге ничего не слышали (его мать скрывала место отсидки сыночка, женщина с авантюрным характером). Шаталову надо было начинать новую жизнь, но был он на мели. Даже машины не было. Стал работать простым электриком, периодически просил у Когалымова машину, чтобы ездить по делам. Довольно быстро раскрутился заново: открыл фирму, набрал работяг, обзавёлся своей машиной, строил жильё — всё пошло в гору. Как и раньше, как тот змей-искуситель, стал тянуть Когалымова по ресторанам и кафе. Как голодному милиционеру, простите, уже полиционеру, отказаться от сочного шашлыка и ледяной водочки в приличном ресторане? Иногда Когалымов даже отказывался, потому что был «заводным» (если начинал пить, то не мог остановиться. Пить так пить! Гулять так гулять!). Если Шаталов мог выпить и поехать домой, то Когалымову нужно было продолжать веселье до последнего! Мог звонить старым друзьям ночью, вытаскивать их на попойку или просто кататься пьяным на машине по городу, слушая громкую музыку, лакируя крепкий алкоголь пивом. Как-то надо было расслабляться. Естественно, потом на работе коэффициент полезного действия был низок. А процессуальная работа сопровождается сжатыми сроками, при их нарушении будешь иметь дело с прокуратурой, которая надзирала за каждым действием в уголовном деле. Поэтому недоделанные дела перекладывались на ночь, приходилось оставаться на работе на следующий день, ночь… Из-за такой переработки снова появлялась усталость, потом расслабление с помощью алкоголя. Вот такой замкнутый круг получался. Поехали как-то Когалымов и Шаталов в гости к другу по отсидке в столицу области. Полицейский Когалымов слушал разговор двух бывших зеков: — Я возвращаюсь из тюрьмы, а тут какие-то мою бабушку обрабатывают. Она им уже завещание написала. Думаю: нет, на кону квартира. Я к участковому, поставил ему магарыч, мы на них вышли, разогнали этих жуликов, завещание забрали… В общем еле отбил квартиру, представляешь? — рассказывал товарищ Шаталова. — Молодец, всё правильно сделал, квартира дороже! — успокаивал Шаталов товарища за то, что тот, как непорядочный сиделец, ментам заяву накатал, тем самым не следуя воровским правилам о западле обращаться к мусорам. — И что теперь тебе за это будет? — изучал по случаю воровские законы капитан полиции Когалымов, всё-таки в его профессии их основы знать полагается. — Хоть от тюрьмы и от сумы не зарекайся, — начал товарищ Шаталова, — но я больше в тюрьму не собираюсь! Да и ну их, эти правила, квартира дороже. — А за что ты сидел-то? — Он знал, конечно, за что, предварительно спросил у Шаталова. Но по этикету, так сказать, хотелось бы услышать от того лично. — За пиратство! — раздался дикий смех маленькой компании. Речь шла о кинопиратстве. У человека был свой магазин, как и у многих, с пиратскими дисками. Однажды милицейская крыша захотела большего, товарищ отказался. По такой статье обычно на первый раз условно полагается, но засадили за решётку. — А то, что я полицейский и вдруг напишу заяву, в воровском мире будет считаться, что я нарушил правила? — решил и дальше шутить Когалымов. — Что? — хором ответили два бывших зека. — Ты мент, у тебя такое пятно по жизни! — просветили в уголовных понятиях товарищи. Возвращаясь назад на автомобиле Когалымова, Шаталов сел за руль, как менее пьяный. Контрольные посты милиции (на таком же, только у себя, работал Когалымов) к тому времени уже были расформированы (высшее руководство решило, что они больше не нужны). Но иногда на них дежурили отдельные экипажи. Ночь, взмах жезла, свисток — машину Когалымова решили остановить сотрудники ДПС. Когалымов, зная, что никто гнаться за ними не будет, скомандовал Шаталову, чтоб не останавливался и не тратил время на разговоры с ними. Хоть они и были пьяные, Когалымов знал, что при предъявлении служебного удостоверения отпустят. Хоть мент гаишнику не кент — это правда, но Когалымов работал четыре года в ДПС, поэтому знал, что его по любому отпустят, тогда ещё в этом плане дэпээсное братство не подводило. Однако инспектора пустились в погоню. Шаталов остановился, Когалымов, перед этим снявший обувь, чтоб ноги отдохнули, «выполз» пьяный из машины в носках, показал удостоверение, извинился, оправдываясь: «Думал, не погонитесь, простите, пожалуйста. От души». Поехали дальше. Тут на очередной развязке — до дома ещё около ста километров — Шаталов делает роковую ошибку и едет не туда. Ему навстречу другой экипаж. Остановили. Когалымов учёл все огрехи предыдущей остановки, надел обувь, вышел по-человечески из машины, предъявил удостоверение, извинился, если что не так. Однако сотрудники почему-то попросили документы водителя. Это означало, что служебное удостоверение пассажира их не устроило. Когалымов начал объяснять, что машина его, просто за рулём его друг, а раз машина его и он полицейский, тем более тоже работал инспектором ДПС, его следует отпустить. Инспектора ответили: — Если бы ты был за рулём, сразу бы отпустили! А так — давайте его документы. Первый раз в жизни Когалымов решился дать денег инспектору. Ситуация складывалась необычно, такой отказ инспекторов происходил с капитаном Когалымовым первый раз! Такого ещё не было. Инспектора вели себя не очень по-братски. Когалымов вытащил тысячу рублей, сложил купюру в ладошку и протянул руку инспектору, повторяя, что очень извиняются, что потревожили ребят, но ехать им надо. Инспектор, увидев купюру, отказался от рукопожатия, настаивая на проверке документов у водителя, около которого уже стоял второй инспектор и говорил: — Похоже, он пьяный! — Конечно пьяный, — сразу сказал Когалымов. — Я ж вам и объясняю: машина моя, он был трезвее, по всем законам жанра мы поступили правильнее, посадили менее пьяного человека за руль, вы что, так не делаете? — Если бы ты был за рулём, вопросов бы не было, — продолжал обманывать инспектор, поскольку раз уж они начали требовать документы на машину, принадлежавшую полицейскому, то и его самого бы оформили. Возможно, вам покажется странным, но, действительно, есть такое негласное правило, что в такой ситуации лучше за руль посадить гражданского друга. Поскольку если инспектора упрутся и захотят оформлять сотрудника, его могут за это с работы уволить, в полиции уже придумали для этого мотивировку: «за утрату доверия». Обстановка накалялась. — Давайте в отдел, — скомандовал один из инспекторов. Один сел за руль автомобиля Когалымова, вместе с ним, Шаталова забрали в патрульный автомобиль, поехали. Когалымов раньше часто слышал, что гаишники в этом соседнем районе, мягко говоря, вредные, им был никто не указ, простых сотрудников могли оформить. Когалымов сталкивался с ними ранее, правда будучи инспектором ДПС, — всегда отпускали. А тут, по возвращении в территориальный отдел, в служебном удостоверении уже не было спасительных слов: инспектор ДПС. — Что происходит? Зачем вы так? — начал разговор Когалымов. — Если бы ты был за рулём… — повторял как заговорённый инспектор ДПС. — Понятно. Ты что, сам за рулём бухим не ездишь? — начал давить Когалымов на инспектора как на человека с таким же грехом, как сам капитан. — Я нет, — естественно соврал в очередной раз инспектор. Все ездят, девяносто девять и девять десятых процента. Когалымов понял, что с ним дел не будет. Само собой, инспекторам можно было дать денег, только не тысячу рублей, а около тридцати тысяч это стоило. Но, во-первых, у Когалымова и Шаталова на тот момент таких денег не было, это было ещё во времена становления Шаталова на денежные рельсы, на выпивку были всегда, а вот на откуп пока нет. А во-вторых, Когалымов психологически не мог откупаться от милиционеров, будучи им самим! Доехав до отдела, где располагались ДПСники, Когалымов спросил у них: — Хорошо, чего вы хотите? — Оформлять, — заявили инспектора. — Оформляйте! — заявил уже протрезвевший от данных событий капитан полиции. «Если сможете», — подумал Когалымов, наблюдая как Шаталов уже начал «качать права». Оформить, легко сказать! Чтоб один ДПСник оформил легко другого ДПСника (хоть и бывшего, тем страшнее, теперь ещё и понимающего процессуальные действия) — никак не получится. Раз они не пошли навстречу и не отпустили коллегу, оформление им надо максимально затруднить. — Где документы на машину, где права водителя? — начали инспектора. «Боже — „права“, они сказали „права“!» — мысленно возмутился капитан Когалымов, знающий уже столько лет, что права в Конституции, а у водителя — это водительское удостоверение. Но тем самым он понял их простоту, а значит, возможно, и неграмотность инспекторов. Все документы были спрятаны Когалымовым за ремень штанов. «Даже если они проведут досмотр автомобиля, и личный досмотр гражданского Шаталова, — рассуждал про себя капитан, — вряд ли они будут шмонать полицейского».