— И вы предполагаете, это он и есть? — Отрабатываем, посмотрим, сейчас он в отделе. По приезде в отдел от подозреваемого нужны были подписи в протоколе осмотра места происшествия. Когалымов увидел, как в оперском кабинете на стуле сидел мужчина, действительно лет пятидесяти — пятидесяти пяти, здраво отвечавший на все вопросы, с внятной речью, даже не бомжеватого вида, выглядел как работяга. Когалымов сообщил ему: — Мы были у вас в жилище в лесу, там у вас патроны нашли и наркотики, распишитесь вот здесь. — Что? Какие наркотики? Какие патроны? Вы чего? Мне их подбросили! Чушь! Я даже сигареты не курю! — начал всё отрицать дядечка. Когалымов посмотрел на опера, тот на дядечку, который снова начал причитать: — Не моё это, вы что? — Ты чё, сука, охренел? Давай подписывай! — скомандовал опер. — Не буду я ничего подписывать! Это всё не моё! — по-прежнему отрицал задержанный. — Ладно, не ваше, — начал сглаживать ситуацию Когалымов, — расскажите тогда, как вы тут оказались? Чего они до вас докопались тогда? — Не знаю! Я ничего такого не делал! — Ну не просто же вы так тут оказались? — продолжал Когалымов. — Да девка одна, вон, пожаловалась что-то! — начал дядечка. — А чего она, дура что ли, на вас жаловаться? — вытягивал каждое слово капитан полиции. — Да я нашёл телефон недавно… А мне лет-то вон сколько, я в них не разбираюсь, в телефонах. Увидел, девочка идёт, спросил у неё: «Как телефон включается?» — и всё! — И всё? — переспросил Когалымов. — И всё! Но она начала что-то кричать. Сейчас говорит, что я её за гаражи какие-то пытался затащить, зачем она мне нужна? Чушь какая-то! — недоумевал задержанный. Когалымов вопросительно посмотрел на опера, что-то печатающего на клавиатуре. — Девку эту он за гаражи потащил, а она оказалась взрослой, просто миниатюрная, на девочку похожа. Это её и спасло, смогла вырваться, силы были, подняла панику! Его и успели поймать, а так бы хана девочке, — ответил на немой вопрос опер. — Что вы на это скажете? — переключился на дядечку Когалымов. — Ничего, никого я не тащил, наркотики и патроны не мои, какое-то недоразумение! — отрицал всё задержанный. — Коллега, поясните, пожалуйста, действительно ли это недоразумение? — язвительно поинтересовался Когалымов у опера. Ему уже становилось интересно, что ещё у оперативников есть на жулика. — Мы пробили его, он с такой-то области, там его за аналогичные преступления подозревали, — сухо ответил занятой опер, для которого виновность жулика было делом решённым в силу имеющегося у него оперативного опыта. — Что вы поясните по данному факту? — переспросил Когалымов жулика. — Там вообще странная история тоже была, — начал кривиться дядечка. — Ну расскажи, я послушаю, — сказал Когалымов. — Я жил там тоже в лесу, в своей области. Вдруг вижу — машина остановилась, русская такая, не помню модели, один вышел и сумку в кустах спрятал! Меня не видел! Уехали. Мне стало интересно, что там, подошёл, открыл сумку, а там куча сотовых телефонов. Вдруг идут две девочки по лесу, я к ним. Одна убежала. Попросил я вторую: «Девочка, покажи, как телефон включается, а то я старенький», а она вдруг орать начала, кричит: «Дядя, не трогайте меня!». «Да кому ты нужна», — ответил я, дал ей пинка под зад, и всё, она ушла. — Интересная история, — обратился Когалымов к оперуполномоченному. — Интересная, только с того времени труп этой девочки так и не нашли! Подозревали этого гада, но он не сознался. Те опера отпустили эту мразь за отсутствием доказательств, он вон, у нас теперь завёлся, трупов уже полгода найти не можем! Когалымову стало сразу понятно, что этот нелюдь и есть тот маньяк, который девчонок поубивал. Не может быть так, чтоб человеку постоянно везло телефоны находить и за столько лет он не научится их включать, прося об этом «случайно» встреченных девочек, которые почему-то начинали кричать. — Зайди попозже, — попросил опер Когалымова, — он всё подпишет. — Безусловно, — оставил протокол осмотра Когалымов. Под утро, после многочисленных выездов, Когалымов зашёл в кабинет к оперу: прикованный наручниками к шестнадцатикилограммовой гире и получавший изредка тумаков дядечка дышал хрипло, смотрел как загнанный зверь. Протокол был подписан, хоть он вину свою по-прежнему не признавал. Поскольку Когалымов был случайным свидетелем данной истории, то далее события известны лишь поверхностно, а именно: дядечка, как и в прошлый раз, в своей области, так и не сознавался в убийствах несчастных жертв. Однако, в отличие от прошлого раза, обнаруженные наркотики и патроны дали основание возбудить в отношении задержанного уголовное дело, что послужило возможностью заключить не сознающегося под стражу. Полгода он так и не сознавался в преступлениях! Однако у любого есть свой предел. Оперуполномоченные из отдела обратились к операм, работающим в следственном изоляторе области, с просьбой о том, чтобы с задержанным поработали. По заданию оперчасти в СИЗО сидящие с упырём зеки (которым за такое обычно делают послабления в режиме содержания) сумели устроить гаду «райскую» жизнь — и благодаря этому он заговорил! На выводке он показал все места в лесу, где закопал трупы своих жертв. Такой информацией мог располагать только тот, кто это сделал. Правосудие восторжествовало, но девчонок не вернуть. Если бы в первый раз показания выбивали лучше, то этих жертв можно было бы избежать… Некоторые даже после этого случая могут быть убеждены, что всегда надо работать по закону! Нельзя подкидывать запрещённые вещества даже маньякам, мол, надо профессиональнее работать. Дело в том, что написанные некоторыми уполномоченными на то людьми законы имеют свои рамки и границы. Человеческая же жестокость, изворотливость и мерзость таких границ не имеет. В руках сотрудников полномочия, данные законом. Это проведение допроса, поиск доказательств. Когда преступник не говорит на допросе, где закопал трупы, территория поиска увеличивается до сотен гектаров. Даже если мы обладаем всеми людскими ресурсами — а в том городе волонтёры пытались прочёсывать леса в надежде найти жертвы, — положительного результата может не быть. Возникает вопрос: «Вы просто философствуете на тему законности? Рассуждаете на тему: я думаю, что лучше знаю, как надо другим работать? Вы просто хотите исполнения закона?» В первый раз сотрудники милиции сделали всё по закону, допросили подозреваемого, прочесали лес, не нашли доказательств виновности указанного гражданина, потому что он убивал детей, девочек в лесу! Там нет свидетелей, камер видеонаблюдения, а площадь настолько велика и необъятна, что спрятать можно что угодно. Но по закону можно было поискать где-нибудь, потому что есть просто догадки, что девушки мертвы, и, естественно, их местонахождение вообще неизвестно, и был дядечка, живший в лесу в шалашике. Спросили, допросили; уверен — настоятельно и сильно поспрашивали его о данных обстоятельствах, но, представьте, он не рассказывает о своих преступлениях. Не работают хитроумные слова, выражения, уловки! Человек всё отрицает! Таких можно разговорить только пытками. Но! Закон не позволяет этого. Соблюдение тогда закона, видимо, доставило моральное удовольствие тем, кто высказывается за его исполнение всегда и везде! Только вот что вы скажете родителям убитых и изнасилованных девочек? Как вы, теоретики-философы, посмотрите им в глаза и объясните, что явным жуликам без доказательной базы в их виновности подкидывать ничего нельзя! «Это не по закону!» Как вы объясните допущение новых жертв из-за соблюдения закона в первый раз? Готовы ли вы так играть в правила, жертвуя своими детьми, жёнами и сёстрами? Как бы вы себя чувствовали на месте родителей, потерявших из-за этого зверя своих детей? Конечно, для всех понятно, что этот гад убийца. Можно предположить, что судья мог вынести обвинительный приговор на основании «понятности», но если бы не «найденные» у жулика наркотики, если бы не полгода каждодневной работы оперов и зеков по выбиванию правды из гада, за что его можно было судить? В сухом остатке мы бы имели дедулю, рассказывающего байки про телефоны, и не имели даже трупов. За рассказы про телефоны и проживание в лесу нужно было его посадить? На сколько? На год, два, три? Нет, так правосудие не работает. К нему надо приложить руку, иногда нарушая закон. И это приходится делать сотрудникам органов внутренних дел, благодаря которым мир становится чище от таких маньяков, творящих зверства. Глава 24 Как мы влияем на судьбу наших детей В школе на уроке литературы дают задание написать сочинение на тему: «Кем я хочу стать?» Отец Когалымова, придя домой, не знал, кем он хочет стать, ничего такого в голову не приходило, но задание нужно было выполнять. На столе случайно папа Когалымова присмотрел книгу про агрономию (наука о сельскохозяйственном производстве растений и грибов). Полистал её, что-то почитал и понял: можно написать сочинение о том, что хочется стать агрономом! В школе учительница оглашала оценки, держа в руки каждое сочинение. Папа Когалымова напрягся, поскольку, раз его не называли, он предположил, что учительница разоблачила сочинителя и сейчас будет ругать за то, что некоторые фразы списал из книги! — А это сочинение, — вдруг сказала учительница, — мне хочется отметить особо! Отец Когалымова вжался в стул. — Отличное сочинение! Сразу видно, что человек определился с будущей профессией — он хочет стать агрономом! Вот, послушайте… — И она зачитала сочинение всему классу. — Молодец, пятёрка! Надо ли говорить, что после этого случая дети в школе дали прозвище папе Когалымова — Агроном! По окончании школы вопрос о выборе профессии уже не стоял, сельскохозяйственный техникум ждал папу Когалымова. По его окончании — служба в рядах Вооружённых Сил СССР. Распределили в часть, едут в поезде, стук колёс, пейзажи за окном. Вдруг к папе Когалымова с его личным делом подходит офицер: — Я смотрю, ты техникум закончил сельскохозяйственный? — Так точно! — уже привыкал к военной жизни новобранец. — А огурцы в пустыне сможешь вырастить? — задал неожиданный вопрос офицер. — Да, наверное, смогу, — отвечал «военный агроном». — Только теплицы нужны, а там грядки сделаем. — Поедешь в Туркмению? — предложил военный офицер. — Так меня в другое место распределили! — Я договорюсь, ты поедешь? — Поеду, — согласился «агроном». В указанной части он сдружился с парнем, но после окончания службы, к сожалению, жизнь их развела. Однако впоследствии они нашли друг друга вновь, и этот папин друг помог Когалымову найти хорошую гражданскую работу с нормальной заработной платой, потому что знал, что служба в полиции и опасна, и трудна. Если бы не задание учительницы о необходимости написать сочинение, если бы не та сельскохозяйственная книга, чудесным образом оказавшаяся на столе ученика, благодаря которой пал выбор на профессию агронома, если бы не диплом, который заинтересовал офицера в поезде, то воинская часть была бы другой и не было бы знакомства с другом, который спас от дальнейшего погружения ко дну не только самого Когалымова, но и, следовательно, всю его семью на много поколений вперёд. Спасибо! Пришло время увольняться из органов внутренних дел и вступать в другую, гражданскую жизнь! Глава 25 Освобождение из плена Во время увольнения было приятно узнать, что высшее начальство не очень хочет расставаться с капитаном полиции. Всё-таки это тот сотрудник, который уже обладает более-менее серьёзным званием, который прошёл начало службы и уже может работать с головой. Старший дознаватель Когалымов по приказу был уволен по собственному желанию 27 апреля. Но 9 мая ещё отстоял на параде в честь Дня Победы в форменной одежде! Как такое может быть? В органах всё может быть. Он доделывал свои уголовные дела под фамилией коллеги, дабы не нагружать свой дознавательский коллектив дополнительной работой из-за своего ухода. А на параде он отработал в оцеплении, по количеству сотрудников на него также рассчитывали.