Но самым чудовищным и циничным она считала тот факт, что после смерти старушки никто ни разу не вспомнил ту, помянуть которую они приходили. Но пришли же, и кто эти люди? Она маялась, не в силах все это, весь этот бред, осознать. Ответ на свой вопрос она получила совершенно неожиданно. Когда за последним посетителем закрылась дверь и Надя осталась в квартире только со своим женихом, он, выпив полную рюмку водки, – бутылку он откупорил собственноручно, – сказал, как сплюнул: – Я узнал – какой-то идиот поместил объявление о поминках в пенсионерском клубе. Вот кто эти люди, поняла? Ее словно водой холодной окатили. – Не расстраивайся, Наденька, что с того, что накормили чужих людей? Все доброе дело сделала. Не жалей. Пенсии у людей небольшие, многие голодают, вот и пришли покушать. Он мог бы сказать иначе, если бы был злым и жадным человеком, подумала Надя, цепляясь за любую информацию, за любую мелочь, которая позволила бы ей лучше узнать человека, за которого ей предстояло выйти замуж. – Да я и не жалею… Ей хотелось остаться наконец одной, разобраться в своих мыслях и чувствах. Она понимала уже, что совершила большую ошибку, согласившись на этот брак. Но, с другой стороны, что, если он действительно выполнит свое обещание и заплатит ее долги? Она продолжала дрожать, ее подташнивало. – Потом домоешь посуду, я тебе помогу, – вдруг услышала она и почувствовала, как Семен берет ее за руку и куда-то тянет. – Что? Что вы хотите? – Покажешь мне свою квартиру… – Маленькое, еще недавно бледное лицо Семена стало наливаться краснотой. Глаза заблестели. Надя поняла, что ему нужно, и почувствовала слабость в коленях. – Вы что это придумали? – Она и разговаривала-то с трудом, словно у нее онемели губы. – Наденька… Я же тебе помог? Я же обещал, что буду помогать тебе во всем. Но и ты тоже должна доказать мне свою если не любовь, то хотя бы благодарность. Днем позже, днем раньше, но это должно произойти. Она стряхнула его руку со своей, шарахнулась от него в сторону и больно ушиблась бедром о стоящий рядом стул. – Вот когда долги мои заплатите, тогда и получите то, чего хотите, – сказал кто-то внутри нее, кто-то более сильный и пока еще с мозгами. Он рукавом вытер пот со своего лица. Грудь его вздымалась. На кончике длинного носа блестела капля пота. – Да… ты права. Прости меня. Что-то я совсем… Так не вовремя. Понимаю. Просто целый вечер на тебя смотрел и думал только об одном. Представлял. Они стояли друг напротив друга, и обоим было неловко и стыдно. – Семен, спасибо тебе за все. – Она просто заставила себя это сказать, обратившись к нему не по имени-отчеству, а просто по имени, как бы давая ему понять, что готова сейчас хотя бы на такое сближение. И на авансовое «ты», что далось ей с трудом. – Ты действительно помог мне сегодня. Вернее, и сегодня тоже. Мне надо немного времени, чтобы прийти в себя. – Да, я понимаю… Сам не знаю, что со мной происходит… Я так мечтал о тебе, все эти ночи не спал. Ты не думай, я не старый еще… Я здоровый и крепкий мужчина. И ты очень нравишься мне. Давно уже… Паук уже давно плел свою паутину. Все про нее вызнал и вонзил свое жало в тот самый момент, когда она была наиболее слаба и уязвима. Когда от нее как от личности осталась лишь одна оболочка. Когда все ее окружение презирало ее. Когда она не знала, как ей жить дальше. – Ладно, дорогая Наденька. Он привлек ее к себе и поцеловал быстро в губы. Потом, словно не находя слова, чтобы как-то завершить разговор, просто развел руками, кивнул и, пробормотав: «До завтра», бросился к выходу. Уже в дверях остановился, повернулся к ней и сказал: – Завтра в десять я приду, мы с тобой составим список всех, кому ты задолжала, и я выполню свое обещание. Спокойной ночи, дорогая. Ложись, завтра помоешь посуду. Там, где мы будем с тобой жить, тебе не придется ничего мыть и убирать. Помнишь, да? Все будет хорошо. И он ушел. 3 Она лежала на кровати, одетая, в темной спальне, и ждала, когда же ее тело отдохнет и снова наберется сил, чтобы продолжить мыть посуду. Спину ломило, ноги гудели, а голова просто раскалывалась. Она вспомнила, как мама часто говорила ей, когда у нее болела голова, что, мол, организму надо помогать и не позволять ему страдать от боли. Что надо выпить болеутоляющее. Вот и сейчас она словно бы услышала мамин голос, заставила себя подняться, включить свет и отправиться в ванную комнату, где в шкафчике была коробка с лекарствами. Она взяла две таблетки и проглотила, запивая водой из-под крана. В большой кастрюле на столе был компот, быть может опасный, как и все вокруг. Да чушь все это! Глупости! На днях станет ясно, чем была отравлена и отравлена ли вообще была Наташа. Надя принялась мыть тарелки и складывать их стопкой. Через четверть часа примерно ей стало намного легче – голова перестала болеть. И все, что произошло с ней сегодня, показалось ей не таким уж и страшным. С Наташей все выяснится. С Семеном тоже она как-нибудь разберется и придумает способ, как не спать с ним. Скажет, к примеру, что он храпит, или придумает себе какую-нибудь болезнь, недомогание, чтобы избежать близости. Главное – это дождаться того момента, когда она освободится от долгов. В благодарность за это она постарается позаботиться о нем, попытается разглядеть в нем человека, найти все самое хорошее, что есть. Ну не зверь же он, раз пообещал помочь ей. В любом случае, пока он не выполнит свое обещание, она его к себе не подпустит. Все просто. Вот так, успокаивая себя, она продолжала убираться на кухне, осторожно мечтая о домработнице и новой жизни. Хотя эту самую жизнь она представляла себе пока что весьма смутно. Было и еще кое-что, что придавало ей силы. Было в Семене что-то взрослое, как если бы он был ее отцом. Последние годы в их жизни с мамой не было мужчины, и все проблемы они привыкли решать сами. Что, если ее муж действительно возьмет всю ответственность на себя и избавит ее вообще от каких-либо забот? Разве не об этом мечтает каждая девушка, собираясь замуж? И все бы ничего, будь он ну хотя бы немного помоложе и посимпатичнее… А вдруг он какой-нибудь извращенец? Или садист? Или дурно пахнет? Или у него противная кожа? Нет, об этом лучше не думать. Нет-нет. Так можно и свихнуться. В полночь раздался звонок в дверь. Полиция? Или Семен вернулся? Надя почувствовала, как кожа ее отреагировала на дурные мысли – она покрылась мурашками. Подошла тихо к двери и заглянула в глазок. И сама не поняла, почему с какой-то радостью и отчаянием распахнула дверь. Григорий стоял на пороге и сиял, словно заранее знал, что ему обрадуются. – Привет, подружка! – Да какая я вам подружка? – попробовала она осадить его, но у нее ничего не получилось. Она действительно была рада его видеть. Вот с кем она немного выпьет и поговорит за жизнь. Как с попутчиком в поезде. – Ладно, заходите. – Заходи, – поправил он ее, запирая за собой дверь. – Чего выкать-то? Никого же нет! – Чего пришел? – Она и сама не понимала, почему улыбается. – Выпить паленой водочки захотелось? – Ну да. Вместе с тобой. Потом, гораздо позже, она спросит себя, почему она не испугалась его ночного визита? Почему ей даже в голову не пришло, что он явился к ней с определенной целью, как к женщине? Ведь она его совершенно не знала, он мог бы наброситься на нее, изнасиловать или ограбить, да мало ли?! Не было ни страха, ни предчувствия опасности. Наоборот, в квартиру словно ночью солнце закатилось и осветило все вокруг. – Ладно, пойдем. Я такая голодная! Если не боишься, давай поедим, выпьем. Мне сейчас надо с кем-то поговорить. Представь, что мы в поезде… Она не успела договорить, как увидела его широкую, лукавую улыбку. – Да я так и понял, поэтому пришел. – На самом деле? – Ну да. Хотя нет, не только для этого. Во-первых, я предположил, что этот противный старикан будет приставать к тебе, пользуясь твоим состоянием, стрессом… Во-вторых, я у тебя кое-что забыл. – Да? И что же? Она усадила его в кухне за стол и принялась накладывать в тарелку салат, селедку. Вытерла насухо две рюмки, протянула своему ночному гостю бутылку коньяка, которую достала из книжного шкафа – кто-то подарил этот коньяк маме на день рождения года два тому назад. – Если что-то забыл, то пойди в комнату, может, на кресле, что там у тебя, куртка, сумка… Хотя я вымыла там полы, а когда поднимала стулья (соседи одолжили), то ничего не заметила. Григорий встал и направился из кухни не в гостиную, а почему-то в спальню. Надя и тогда не испугалась, пошла за ним, даже и мысли не допуская, что в спальне может произойти что-то нехорошее. Вот если бы с Семеном отправилась туда, тогда другое дело. Она удивилась, когда Григорий, решительно войдя в спальню, опустился на ковер и извлек из-под кровати спортивную сумку. Она впервые видела эту сумку. – Ты что же это, вот так запросто зашел в спальню и спрятал здесь свою сумку? – Ну да. А что? В доме было полно чужих людей. Ты и сама-то не знаешь, кто пришел к тебе поесть кутьи. – Семен сказал, что в каком-то пенсионерском клубе повесили объявление о поминках, вот и результат – куча голодного народа. – Понятно. Он встал и снова ей улыбнулся. Только теперь уже с заговорщическим видом. – Ладно, пойдем уже. – Она кивнула в сторону двери. – Пойдем. За столом они выпили по рюмке коньяку, помянули маму. – Слушай, Надя, а тебе не страшно вообще? – Григорий с аппетитом поедал салат. – В смысле? Ты о чем? – Ты же меня совсем не знаешь. Пустила в свой дом чужого мужика, пошла спокойно с ним в спальню… Она поперхнулась, он вскочил и, отыскав глазами стакан, налил туда воды из-под крана и протянул ей. – А что такое? Я не понимаю… – Говорю – осторожнее надо быть. Ты же меня видишь первый раз! Мало ли что я наплел тебе про маму твою.