– Это нехорошо, – усмехнулся Гуров. – В таком виде ходить по улице и не видеть машину на дороге. – Да знаю, – довольно искренне отозвался мужчина. – Сейчас вот знаю, а потом, как капля в рот попадет, и все, уже себя не контролируешь. – Гарунов сокрушенно махнул рукой и поморщился. Не врет, подумал Лев, но проверить эту версию надо. Вдруг его не просто сбили, а сбили за что-то. Месть, обида, желание его смерти из-за квартиры. Причина всегда может найтись. И Гарунов молчит потому, что знает обо всем. Хотя нет, пожилой мужчина, к тому же труслив, одинок. Он не стал бы себя так вести в этой ситуации, не стал бы разыгрывать неведение. Хорошо, будем разбираться. – Ладно, Семен Игоревич, я не нарколог, – решительно заявил Гуров. – Вы взрослый человек и вправе жить так, как вам хочется. Я рад, что вы остались живы, что врачи уверены в благоприятном исходе. А мне надо найти того, кто на вас наехал и бросил в таком состоянии. Итак, вы шли по улице пьяный? – Ну да, – не очень весело подтвердил Гарунов. – Мы у Сашки Суетина поднабрались. Они отрубились, а я домой пошел. Не могу у чужих лежать, на чужих подушках. Тут, хоть пьяный, хоть какой, во мне как звоночек: напился – иди домой. У нас там место тихое, народу днем мало, машин нет. Там же склады, некуда машинам ездить, разве только на промзону кто-нибудь. – Дальше! – поторопил Лев. – Как вы умудрились не заметить машину? Может, вас что-то отвлекло, позвал кто-то? – Вот не помню, начальник, как отрезало. Лежу, пытаюсь вспомнить, и никак. Вроде всегда, сколько бы ни выпил, а соображал, память не терял. А тут – как отрезало! – Ничего, это может быть просто кратковременная потеря памяти, вызванная травмой. Такое бывает. Но если вы хоть что-то помните, то посмотрите на схему, которую нарисовали в протоколе сотрудники ГИБДД, и на карту в моем планшете. Вот вы подошли к улице Технической, вам вот здесь надо было перейти улицу… и вот здесь вас сбила машина. Вот тут вы лежали. – Во, помутнение! – удивился мужчина. – А чего меня сюда понесло? Мне домой вот в эту сторону. – Стоп! – Гуров сразу ухватился за нестыковку. – Вы здесь не могли идти? Незачем было переходить дорогу в этом месте? – Ну, не знаю, – пожал плечами Гарунов. – Вроде столько лет хожу, и в любом состоянии. На автопилоте уже прохожу маршрут. Если кого знакомых встретил, так все равно. Я, кажется, на пределе был, пить бы больше ни с кем не стал. Я норму знаю. – Стоп, стоп, стоп! – остановил его Лев и слегка постучал пальцем по экрану планшета: – Ну-ка, ответьте мне и покажите, какой дорогой вы обычно идете домой от своего друга, у которого пили в тот день? Гарунов стал показывать и комментировать свой путь. Между прочим, Гуров отметил, что голова у мужчины работает нормально. Он все помнит в деталях, до обломанного бордюра возле продуктового магазина и вмятины на столбе в переулке. Туда в прошлом году въехала грузовая машина передним бампером. Если проследить весь путь пьяницы, то от дома друга он прошел метров сто по улице, потом свернул налево, еще около 120 метров, потом должен был перейти дорогу и… снова свернуть налево. И там его дом. А он сразу свернул в месте наезда на него. Может, в таком состоянии, травмированный, он перепутал поворот. Но тогда он сам должен был добраться до места, где его обнаружили люди и полиция. Может быть, поэтому они и не нашли свидетелей наезда! Не было в этом месте никакого наезда, а был он за углом, в безлюдном переулке… Через час Гуров был на месте происшествия. Он прошел весь маршрут, которым двигался Гарунов в день наезда. Травмированный человек, пусть и пьяный, пусть и сгоряча, все равно не пройдет километр. Значит, истинное место наезда должно быть где-то в пределах нескольких десятков метров от того места, где нашли пострадавшего. И Гуров медленно пошел назад, рассматривая тротуар и край проезжей части. Через тридцать метров он нашел раздавленные очки. Они лежали у самого бордюра на решетке слива городской канализации. Ну, вот и все. Гарунов жаловался, что очки выронил или оставил у друга, и теперь ему в палате ни почитать, ни телевизор посмотреть. Вокруг было безлюдно. Лев постоял, озираясь, осторожно держа найденные очки через салфетку. Рядом только аптека и мастерская «Ремонт обуви», поместившаяся в полуподвальном помещении, из которого выход был сделан к проезжей части. Первым делом он направился к аптеке. Дежурный провизор в день происшествия не работала. По просьбе Гурова она набрала в телефоне номер своей коллеги, работавшей в тот день, объяснила ситуацию и протянула его сыщику. Сменщица, судя по голосу, молодая веселая девушка, немного удивилась вопросу, но потом довольно уверенно заявила, что никаких аварий на улице в тот день не было. Ни машин «Скорой помощи», ни полиции. Девушка была уверена, что она услышала бы специфический шум. Гуров не стал заострять внимание на том, что ни полиции, ни «Скорой» на этой улице не было и что пострадавший сам ушел с места происшествия. Главное для него было, видела девушка машину, сбившую пьяного мужчину, или нет. – Да, было дело, – почти сразу согласился мастер по ремонту обуви, когда Гуров показал удостоверение и стал расспрашивать о мужчине, которого сбила машина. – Кажется, он пьяный был, хотя я не уверен. – Расскажите, что вы видели, – попросил Лев. – А почему вы расспрашиваете? – насторожился мастер. – Я понимаю, что вы сейчас заявите, что я должен был вызвать «Скорую помощь», в полицию сообщить, еще что-то… – Подождите! – замотал головой Лев. – Я к вам за помощью пришел. Понимаете, мне очень нужно найти машину, которая сбила человека. Пострадавший в больнице, ему ничего не угрожает, но есть кое-какие серьезные причины, которые заставляют меня искать ту машину. Надеюсь, вы не обидитесь, если я вам об этих причинах не расскажу. Понимаете, тайна следствия. – Ну, если помочь, – сконфуженно улыбнулся мастер в ответ на открытую улыбку полковника. – Именно! Расскажите, что вы видели, какие мелочи привлекли ваше внимание. – Оно как-то просто совпало, – пожал мастер плечами. – Сижу, работаю, вот как сейчас. Спина затекла, я и встал, отложил ботинок, потянулся… ну и машинально в окно посмотрел. Смотрел, несколько секунд, пока потягивался. Да, собственно, все и произошло очень быстро. Идет, значит, пьяный этот. Остановился, а потом то ли его качнуло, то ли ему надо было на другую сторону проезжей части перейти. Тут его машина и ударила. Откуда она взялась, я не понял, может, потому, что на мужчину глядел. Он растянулся на асфальте, я матюкнулся, а потом смотрю, нет, поднимается и руками машет на этого водителя, а тот даже не вышел из машины, объехал пьяного и дальше по улице. А этот подобрал с асфальта камень какой-то или кусок кирпича. У нас тут ведь все больше грузовые машины ездят на промзону. Часто можно то кирпич, то кусок доски найти. Он этим камнем и запустил в машину. – Попал? – спросил Гуров. – Представляете, – оживился мастер, – попал! Куда-то в заднюю часть, в багажник, что ли, а может, в задний бампер. А сам поднялся, заковылял снова на тротуар и ушел. Ну, я и успокоился, что все обошлось. Раз смог кинуть камень в машину и попал, значит, точно без последствий. – Хорошо. А какая машина сбила человека? – Вот не скажу. Легковая иномарка вроде. И цвет такой… Через час Гуров, Молчан и Вадим Попков стояли возле машины Завьялова. Вмятина была хорошо видна на крышке багажника, в самой нижней ее части. Попков пожал плечами и, с сомнением присев возле машины, проговорил: – Ударил он Гарунова сильно. И переломы, и кровь на машине осталась. Только он сгоряча еще половину улицы прошел. А что нам это дает? Эта вмятина сзади могла появиться здесь вообще неизвестно откуда и неизвестно когда. У меня один знакомый есть, так он по весне столько на своей машине находит всякого после того, как помоет ее… – О знакомом мы потом поговорим, – улыбнулся Лев. – Сейчас лучше вернуться к Завьялову и убитым девушкам. ДТП, в которое попал Завьялов, по времени совпадает со временем смерти первой девушки. Завьялов не отлучался с места происшествия до приезда сотрудников ГИБДД. Кровь, обнаруженная на поврежденных частях кузова машины, принадлежит Гарунову, все обстоятельства происшествия совпадают. В результате мы имеем полное и доказанное алиби Завьялова. Что дальше. Остается еще второе убийство, которое еще не подтверждено, но… – Лев Иванович, я не успел вам сообщить, – поспешно перебил Гурова Молчан. – Перед самым моим уходом из кабинета мне принесли результаты исследования. Вторая девушка покончила с собой. Это точно. Так что Завьялов к нашим делам отношения не имеет. Там и глубина пореза, и следы заморозки, когда она сама себе брызгала на левое запястье. Много нюансов. Так что это точно самоубийство. – Час от часу нелегче, – задумчиво произнес Гуров. – Знаете, ребята, это тот редкий случай, когда я не особенно радуюсь тому, что это суицид, а не убийство. С суицидом, да в паре с первым телом, все закручивается так странно, что и не знаю, с какой теперь стороны подступиться ко всему этому. – А мне кажется, все упрощается, – упорно продолжал демонстрировать свой скептицизм Попков. – Тут все, скорее всего, просто. Одну убили, а вторая покончила с собой. Или виноватой себя чувствовала, или жить не могла без той первой. – Только твои фантазии к делу не пришьешь, – перебил оперативника Молчан. – Обстоятельства, которые привели к суициду, мы все равно должны установить. А потом, учти, что у нас очень похожие девушки умерли. Типаж один и тот же. Горчинская хоть нашлась, но и она, между прочим, меня все еще беспокоит. Может, мы в двух шагах от настоящего преступника, того самого маньяка, прошли и не поняли, не вычислили его. А он усмехается и ищет новую жертву. Нам не хватало еще снова Горчинскую потерять. Иногда, честно, думаю, чтобы охрану к ней приставить. Договорить подполковник не успел. Зазвонил телефон, Молчан взглянул на номер абонента и извинился: – Простите, Лев Иванович, это «дежурка». Да, слушаю, Молчан! Что? Обеих? Протоколы опознания есть, они подписали? Понял, сейчас приеду. – Подполковник медленно опустил руку с телефоном и посмотрел на Попкова, потом на Гурова. – Ну, наконец-то. Удалось установить личности обеих девушек. – Поехали! – торопливо кивнул Гуров. Оперативник из территориального управления уже ждал в дежурной части. Невысокий коренастый молодой человек с короткой стрижкой и прижатыми, как у боксера, ушами. Увидев Молчана и вошедших с ним людей, он поспешно поднялся с лавки. Гуров отметил, что движения у молодого человека четкие, спортивные. Он весь как пружина. И глаз цепкий. «Если я не ошибаюсь в нем с первого взгляда, – подумал Лев, – то это просто эталон для оперативника. Умен, силен и расторопен. Ну, посмотрим, что он собой представляет». – Капитан Савельев, – представился оперативник. – Пошли! – коротко бросил ему Молчан, и вся группа поспешила наверх по лестнице. В кабинете, предложив всем садиться, Молчан достал из сейфа папку с документами и предложил Савельеву: – Подробно доложи полковнику Гурову из Главного управления уголовного розыска МВД о том, как прошло опознание тел девушек, найденных в лесу. – Ого! – не удержался капитан. – Виноват, но что, это дело до Москвы дошло, до Главка? А что случилось, мы чего-то не знаем? – Давайте не отвлекаться, – недовольно проворчал Гуров. – Я просто задержался здесь у вас, чтобы убедиться, что мы не имеем дело с маньяком, что это не серийные убийства. Докладывайте. Савельев кивнул, раскрыл на коленях свою папку, переложил несколько листов и начал говорить, иногда сверяясь с записями. – Начну по порядку, соблюдая хронологию, чтобы избежать лишних вопросов. Первая девушка – некая Ольга Марченко, уроженка и жительница Рязани. Студентка госуниверситета, пятый курс, факультет русской филологии и национальной культуры, специальность – журналистика. Вполне приличная семья. Родители, точнее мать и отчим, который живет с ними и воспитывает дочь уже десять лет, были на отдыхе в Турции. Сначала Ольга перестала отвечать в соцсетях, где они периодически виделись и обменивались новостями. Мать заволновалась и стала звонить дочери на телефон, но она также не отвечала. Мать попросила знакомую зайти к ним домой, но та сказала, что ей никто не открыл. Она оставила записку, но дочь ее не забрала. Одним словом, родители прервали отдых и в панике прилетели домой. Ну, и сразу в полицию, когда поняли, что дочери нигде нет и никто из знакомых ее не видел. Руководитель дипломной работы в университете тоже сказал, что Ольга несколько дней не выходила на связь. Раньше такого не было, она девушка обязательная и серьезная. – Кого приглашали на опознание? – спросил Молчан. – Мать, отчима и соседку, с которой семья была очень дружна. Вот копия протокола опознания. Там кроме одежды и общих черт есть пара признаков, по которым сошлись мнения опознающих. – Как держатся родители? – поинтересовался Гуров. – Ваше впечатление. – Отчим ничего, мужественно. А мать в полной депрессии. Мне кажется, она на таблетках, потому что заторможенная. И глаза будто незрячие. Знаете, в таких случая говорят, что все глаза выплакала. Гуров внимательно смотрел на оперативника и думал: «Молодец парень, внимательный, реакции фиксирует. Значит, его не проведешь пустыми слезами или видимостью переживаний, горя». А Савельев продолжал рассказывать, что на его зоне ответственности никаких происшествий с девушками за последние несколько лет не было. Даже подозрений, что завелся какой-то маньяк. Семья Марченко в поле зрения ни оперативника, ни участкового не попадала. Видимых причин убийства не прослеживается. – Хорошо, об этом поговорим позже, – кивнул Лев. – А как установили личность второй погибшей? – Честно говоря, случайно, – усмехнулся капитан. – Уголовное дело заведено по статье «убийство по другой территориальной принадлежности». Я, вроде как, нашел – и молодец. Но я просто помнил, что там, в лесопарке, нашли потом еще одну девушку, и что они внешне похожи, и возраст одинаковый. Я так просто, на всякий случай, решил проверить, насколько это было возможно в той ситуации. Показывать родителям фотографию второй девушки без ведома следователя я не могу, поэтому просто попросил включить компьютер дочери, они разрешили посмотреть ее фотографии. Тот снимок как-то сразу бросился в глаза, а может, глаз еще «не замылен» был. Школьная фоточка, выпускной или последний звонок. Короче, они рядом стояли на той фотографии. Думаю, что из одного класса. Уж из одной школы – точно. – Родителям про вторую девушку вы ничего не сказали? – на всякий случай уточнил Гуров. – Нет, решил пока не торопить события. Кто ведет дело, пусть тот решает. А мое дело помочь, чем могу. В рамках, так сказать, своих должностных обязанностей. Вот вам докладываю с Олегом Владимировичем, Попкова в известность ставлю. – Хорошо, молодец! – похвалил Молчан. – Это ты правильно сделал, что виду не подал. Надо сначала подумать самим, как в этой ситуации себя вести. Девушки были знакомы, погибли с разницей в сутки и почти в одном месте. Одна убита, вторая покончила с собой. Хоть и нет фактов, а все же просится первым делом предположить, что они общались, что их что-то связывает еще, кроме совместной учебы. – Коновалова тоже живет в пределах вашей оперативной зоны? – спросил Гуров. – Да, товарищ полковник. – Не надо, – поморщился Лев. – Обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Не люблю эти козыряния по званию. Вот что, Олег Владимирович, вы свяжитесь с руководством Савельева, пусть его максимально освободят от других дел и подключат к нам, в нашу негласную оперативно-розыскную группу. Это первое. Второе! Вы… вас ведь Павел Николаевич зовут? – Да, Павел, – кивнул Савельев. – Вы, Павел, поработайте на своей территории. Займитесь этой второй девушкой. Школьное фото? Сходите в школу, пусть вам классный руководитель о ней расскажет. С кем дружила, чем увлекалась. Осторожно, очень осторожно попытайтесь выяснить, не проявлялись ли у нее склонности к суициду уже тогда. Черт его знает, а вдруг это не суицид. – Ну, тут вы, Лев Иванович… – с сомнением произнес Молчан и постучал пальцем по результатам вскрытия. – Думаете, что эксперты ошиблись? – Нет, не думаю, – вздохнул Лев. – Просто мне мой опыт подсказывает, что причин покончить с собой бывает больше, чем просто одно желание самого человека. А если ей велели, а если угрожали страшной смертью близкому человеку, а если что-то еще более страшное ее ждало?.. Вы меня заставляете фантазировать, а я этого не люблю! Понимаете, всегда в любом деле, в любом событии причин больше, чем одна. И не будем больше об этом. Вы, Павел, отправляетесь, а мы еще кое-что обсудим. После того как ушел Савельев, Гуров сам перечитал все данные из заключения экспертов. Потом дал задание Попкову наведаться в вуз и поговорить о Марченко с подругами, с руководителем дипломной работы, с куратором студенческой группы. И только когда они с Молчаном остались одни, он задал вопрос: – Что у вас есть нового, полученного по оперативным каналам, от агентуры, доверенных лиц? – Ничего существенного, Лев Иванович. Да и трудно ждать чего-то определенного, мы ведь задания агентуре раздаем наугад, а нам надо знать четкое направление, конкретный круг, в который надо внедриться, откуда надо получать информацию. Мы сейчас как из пушки по воробьям. – Ну-ну, не прибедняйтесь, – покачал Гуров головой. – Никогда не поверю, что такой опытный, матерый опер, как вы, и чтобы не сообразил, в каких кругах поискать информацию. Вы же всю картину по городу и области в своих руках держите и в голове тоже. Ну-ка, делитесь соображениями! – Кое-какие соображения есть, конечно, – задумчиво произнес подполковник. – Есть у нас и авторитетные блатные, и те, кто перед их главным «смотрящим» за своими районами смотрит. К кому-то мы подбираемся, ищем лазеечки, чтобы подцепить и на зону отправить, кто-то смирно себя ведет, даже криминалом не балуется. Наблюдаем, оцениваем, за связями присматриваем. Если бы кто начал мокрухой баловаться на подшефной территории у кого-то из блатных, я думаю, они бы сразу забеспокоились, потому что с них бы спросили свои же. Кому интересно привлекать внимание уголовки? Мы же потом начнем нос совать в их дела, рыться там… – Олег Владимирович, – перебил подполковника Гуров. – Я хотел вас попросить избегать блатного жаргона. Думаю, что вы его используете не только во время разговора со мной. Уж с подчиненными вы совсем не скромничаете и выдаете, как говорится, на всю катушку. А стоит ли уподобляться блатным, опускаться до их уровня? Знать жаргон надо, понимать надо, но использовать его в речи с коллегами… Простите, но это как-то даже унизительно – не они у нас перехватывают терминологию, а мы у них. Я поэтому и современные детективы не смотрю по телевизору. Там опера почему-то только так и разговаривают, особый шик какой-то в этом пытаются показать зрителям. Неприятно, да и некрасиво как-то при погонах сотрудников органов внутренних дел. А на вас ведь молодые сотрудники смотрят. При подчиненных не хотел вам этого говорить, но наедине вынужден. Надеюсь, вы воспримите мое пожелание правильно. Молчан улыбнулся и покивал головой. Покрутив в пальцах карандаш, бросил его на стол и откинулся в кресле, сцепив руки за головой. – Правы, правы, Лев Иванович! – снова улыбнулся подполковник. – Просто не замечаешь порой, как пристает к тебе эта шелуха. Это как привыкаешь к пыльной одежде, потому что постоянно работаешь в пыльных условиях. Или к запаху нечистот привыкаешь, потому что работаешь с нечистотами. А ведь самого порой раздражает, когда молодые сотрудники кичатся знанием блатного жаргона, используют его во время служебных разговоров. Бывает, морщусь, бывает, срываюсь на них, чего, мол, русским языком сказать не можешь? А вы вот как интеллигентно меня на место поставили, пристыдили очень аргументированно. У вас многому поучиться можно. Не только оперативной работе, но и… манерам. А ведь и правда, если не сопротивляться, то многое пристанет. И мы ничем от них отличаться не будем.