— Ох! — Анфиса Ксаверьевна в сердцах топнула крошечной ножкой. — Пусть живет! На том странная сделка и совершилась, поэтому стоило купцу второй гильдии появиться в гостиной, как из приоткрытой двери кабинета высунулась длинная рука, сверкнувшая перстнями, и, схватив гостя за плечо, втянула его вовнутрь. — А я вас ждал! — с преувеличенным восторгом воскликнул криптозоолог, ставя негоцианта перед собой и оглядывая его как давнего приятеля. — Правда, что ли? — Даже прямодушный Калина Ипатьевич почувствовал подвох. — Конечно! — Руки Брута лежали уже на обоих плечах визитера, не вырвешься. — У меня есть кое-что, что вы наверняка захотите приобрести… Сэр Бенедикт наконец оторвался от своей жертвы, вытянул из кармана домашнего халата, украшенного кистями, бумажку с длинным списком каких-то имен и помахал ею перед носом удивленного купца. — Что это? — Гость инстинктивно протянул руку, но иностранец бумажку не отдал, выдернул. — Или лучше пообещайте мне процентов эдак десять с продаж… — Бенедикт Брут задумчиво потер подбородок. — Да вы мне скажите, что это! — Решение некоторых ваших проблем… список хозяев криптид, питающихся падалью. И если мы договоримся на процент, список будет пополняться, а хозяева вовремя узнавать о существовании вашего замышательного склада… Конечно, после такого предложения Анфиса Ксаверьевна была позабыта на продолжительное время. Уже через десять минут стремительного торга купец сидел за письменным столом криптозоолога и старательно, под диктовку сэра Бенедикта выводил письмо одному из потенциальных покупателей. Сама хозяйка заглянула лишь раз, поздоровалась, увидела, что гость ее нисколько не скучает, а то и вовсе позабыл о прошлых романтических глупостях, и послала Глашу разливать чай. Едва горничная вышла, в кабинет ворвался Модест Дионисович, потрясая сложенной газетой. — Беня, вы это уже видели?! — Что именно? — лениво откликнулся сэр Бенедикт. — Безумно подскочившие цены на услуги куаферов? Или распродажу желтых ботинок? Кстати, и вам доброе утро. «Чичероне» только махнул на него рукой, развернул газету и разложил на столе прямо поверх недоконченного письма Калины Ипатьевича. Купец оказался более любопытен, чем Брут, и не поленился прочитать заголовок прямо под указующим перстом с отполированным до блеска ногтем. — «Выступление укротителя чудовищ в купеческом клубе. Вчера вечером порог купеческого клуба переступил эксцентрично одетый мужчина, оказавшийся пока еще не известным широкой публике циркачом в своем концертном костюме…» — Что?! — Сэр Бенедикт выдрал статью из-под рук купца и принялся читать сам. — «Укротитель устроил блестящее выступление прямо во дворе клуба. Вот что говорят очевидцы…» М-м-м… «Редакция надеется, что номер с индейкой не единственный гвоздь программы в цирковой труппе, которая рекламирует свои предстоящие гастроли с таким размахом… и с нетерпением ждет появления первых афиш в Князьгороде…» — Я что-то не понял, господа… — жалобно протянул Калина Ипатьевич, который все не мог взять в толк, отчего в кабинете повисла такая тяжелая пауза. — Ну что же тут непонятного? — Глаза криптозоолога нехорошо сузились за голубыми стеклами очков. — Хотите получить хорошую прессу — пишите статью сами. — Не все так плохо! — поспешил изложить и положительные итоги прошедшего вечера Модест Дионисович. — Я нашел заинтересованного покупателя на вашего кроленя. Сидит сейчас в гостиной, дожидается. Представляете, этот тот самый купец, что их раздаривал направо и налево! — Да неужели… — без всякой вопросительной интонации произнес сэр Бенедикт. «Чичероне» хотел продолжить, но взгляд его упал на некий черновик, беспечно забытый на столе иностранца. — Качественная де-ра-ти-за-ция… наши специалисты гарантированно избавят любое помещение от крыс и мышей? Беня, это ваше? Вот пройдоха! Вы решили сделать маленький бизнес, прежде чем продавать кроленя? — Нет, я решил его вовсе не продавать. — Брут, не без некоторой борьбы, вырвал листок у Модеста Дионисовича. — Что мне тогда с купцом делать? — Ничего, оставьте его мне, я сам все улажу, — вдруг вызвался решить проблему криптозоолог. — Вот только кроленя подготовлю к этой знаменательной встрече. Подхватив на руки животное, уже с предвкушением подкрадывавшееся рогами вперед к Калине Ипатьевичу, сэр Бенедикт открыл дверь собственной спальни. — А мне надо бы подготовить Елисея Викентича, уж извините, но вашу манеру разговаривать не всякий выдержит. А тут все ж таки почетный гражданин, — с этими словами «чичероне», главным хлебом которого было налаживание человеческих контактов, просочился обратно в гостиную и уже не увидел, как его взбалмошный клиент взял с туалетного столика один из многочисленных флаконов с одеколоном и щедро обрызгал зайца. — Нешто до сих пор благоухает? — сочувственно поинтересовался Калина Ипатьевич. — Так вы же не продаете. — Не только не продаю, но и не отдаю, — загадочно ответил Брут и вышел вместе с кроленем в гостиную. Купец поспешил следом — зрелище того, как сэр Бенедикт «не отдает», обещало быть занимательным. Загадочный Елисей Викентич оказался купцом наитипичнейшей великоросской породы: рыжая борода веником, брови что две мочалки. Рубахи на него явно кроились квадратом, потому как никакого сужения между плечами и животом в фигуре гостя не наблюдалось, даже, скорее, наоборот. Лицо у почетного гражданина было хоть и слегка обрюзгшее, но очень живое, принявшее опасливое выражение при появлении Брута. Еще бы, ведь Модест Дионисович предусмотрительно оставил беднягу дожидаться под той самой когтистой лампой, что так впечатлила даже твердую духом Анфису Ксаверьевну. — Добрый день! Чем обязан визиту? — равнодушно спросил криптозоолог, будто бы удивившись нежданному посетителю. Гость крякнул и выразительно, пуча глаза, которые и без того были слегка навыкате, посмотрел на ношу сэра Бенедикта. — Мне сказали, что вы нашли кроленя… — Почему нашел? Это мой кролень, мне его подарили, — внаглую заявил Брут, грозно взирая на Калину Ипатьевича, вздумавшего раскрыть рот. Модест Дионисович тут же стратегически взял соперника за локоть, и, судя по гримасе, исказившей бородатое лицо, взял как следует. — Но как же ваш? — А чей же? — Мой! — И как вы определили, что он ваш? — все допытывался сэр Бенедикт. — Ну что я, своего кроленя не узнаю, что ли?! — перешел на повышенные тона гость. — По мне, так они все одинаковые, — вновь на голубом глазу соврал Брут. — Какие ваши доказательства? Судя по всему, доказательств у визитера не было никаких. И впрямь, не паспорт же заводить на кролика, да еще с фотокарточкой? — Вот вы его на пол спустите, тогда и посмотрим, к кому побежит! — внезапно нашелся посетитель. — Извольте! — Сэр Бенедикт без тени сомнения поставил кроленя на пол и даже отошел на пару шагов назад, чтобы ни у кого не возникло сомнений в чистоте эксперимента. Купец, очевидно полностью уверенный в своей победе, тут же достал из кармана табакерку с зелеными квадратиками мозаики на крышке, открыл ее со всяческими предосторожностями, чтобы никому не было видно содержимого, и, низко наклонившись, поманил к себе зайца: — А ну-ка, косенький, иди ко мне, маленький! Соскучился? Соскучился по дядечке? Косенький не только не соскучился, но, кажется, чихать хотел на всех дядечек в мире разом, что тут же с удовольствием и продемонстрировал, после чего шмыгнул розовым носом, повел ушами и поворотился к гостю меховым задом. — Мне кажется, он вас не узнает. Может быть, и вы обознались? — не без сарказма в тоне предположил сэр Бенедикт, присел на корточки и вдруг взял да и показал кроленю козу. Вот этой-то козой заяц заинтересовался пресильно, пригнул рожки и со всех пушистых лап бросился на криптозоолога. Тот не растерялся, развел руки в стороны, будто готовился обниматься с собакой, и в таком вот положении подхватил не успевшего ничего сообразить кроленя, да еще, не обращая внимания на воинственное шипение, начал наглаживать зверя так интенсивно, что заячьи уши оттягивались чуть ли не до самого хвоста. — Вот видите, как любит сидеть на руках! — торжественно возвестил Брут. — Ах ты, тварь… — вдруг зашипел покрасневший до вишневого оттенка гость, но, увидев, что криптозоолог встает во весь свой немалый рост, добавил: — Рогатая! — Глафира! — громко позвал сэр Бенедикт. — Тут нашего питомца тварью называют! Со стороны кухни моментально послышался такой внушительный топот, что мужчины инстинктивно согнули колени и настороженно прислушались, будто охотники на африканском сафари, пытающиеся по звуку определить: носорог, буйвол или что-то похуже. — Кто посмел?! — даже чересчур патетично вопросила Глаша, появившись в дверях гостиной со скалкой наперевес и в переднике, покрытом потеками чего-то красного (надо сказать, следы от неудачно булькнувшей подливы выглядели весьма устрашающе). — Не позволю нашего Кышуню обижать! — Кышуню? — переспросил разом присмиревший гость. И даже криптозоолог не удержался, поднял брови. — Я пушистика Кышем назвала, — пояснила горничная, все еще воинственно глядя на незнакомца. — А вашего кроленя как звали? — тут же нашелся сэр Бенедикт. Елисей Викентич пробормотал нечто невразумительное и стал бочком протискиваться мимо Глаши по направлению к двери. — Я так этого не оставлю! — уже смелее заявил он, почти добравшись до порога в прихожей, сам распахнул входную дверь и на крыльце столкнулся с лохматым оборванным пацаном, который прижимал перевязанной рукой к своему боку некую картонную папочку. Столкновение было настолько неожиданным, а нервы Елисея Викентича столь взвинченными, что купец присел от испуга и схватился за сердце. И пока наглый посетитель приходил в чувство, сэр Бенедикт подал серию странных невербальных сигналов: подмигнул мальчишке, постучал указательным пальцем себя по носу, а затем легко хлопнул ладонью по груди слева. Мальчик тут же запричитал противным бабьим голосом, будто украденным у какой торговки на базаре: «Ой-ой, дядечка! Ой-ой, миленький! Только не преставься, за-ради бога! Я ж не хотел! Дыши, бедненький, дыши, родненький!» — и ну этого дядечку по бокам да по щекам хлопать. Насилу Елисей Викентич отбился от такого помогальщика, почти кубарем скатился с крыльца и был таков. — Ой! — тогда уже совсем другим голосом воскликнул мальчишка. — А позырьте, что этот пузырь обронил! Во растяпа! В грязной ладошке посверкивала серебряная табакерка с зелеными квадратиками. — Действительно растяпа, все время что-то теряет, то зайцев, то табакерки, — с удовлетворением подтвердил сэр Бенедикт. — Вот вам, Тимофей, рубль за честность. А находку позвольте сюда, ежели господин вернется, я, так и быть, передам.