– Как же я могла не узреть этого, ведь картина налицо была?! И в протоколе ж все описала!.. Курица! Слепая курица!.. – не успокаивалась я на свой счет. Виталий же перестал вмешиваться в процесс моего самобичевания. Однако зря, потому что я быстро пришла в себя и как истинная представительница своего пола не могла только свою голову посыпать пеплом. Резко развернувшись в сторону Виталия, я посыпала в его адрес откровенные обвинения по затягиванию следствия: – А ты-то хорош! Не мог мне свои подозрения сразу выложить?! Сколько времени потеряно!.. Ненавижу тебя, – бросила я в сердцах, но Виталий не обиделся, а продолжал тихонько посмеиваться улыбкой, которая дрожала на уголках его губ, как крылья порхающей бабочки. – Твое счастье, что ты сегодня победитель, хоть и обессилевший, – продолжала возмущаться я, но уже не так истово, так как моя голова начала работать над возможными версиями по делу, а делать два дела одновременно – ругать Виталия и расследовать преступление – я не умела. Мы подъехали к прокуратуре и Виталий серьезно, не обращая внимание на мой гнев, посоветовал мне: – Ты догадываешься, конечно, что Вальев не левша, но постарайся в этом убедиться и добыть тому доказательства. А самое главное, надо установить, кто, кроме всех известных нам лиц, был на месте преступления, а мы его не заметили и не учли. Вот он-то и есть левша и, вероятно, убийца Вальева. Я слушала Виталия, понимая его правоту: – Да, по-моему, у нас теперь хоть какая-то ясность… Напоследок, повинуясь добрым порывам своего отходчивого женского сердца, с болью взиравшего на муки усталости, снедавшие Виталия, я попросила его бросить на сегодня все дела к черту и ехать домой отсыпаться. Он же где-то нашел силы на шутку и, посмотрев на меня притворно-томным взглядом, ответил: – Только, если с тобой… 9 Мои мысли, с одной стороны, концентрировались и упорядочивались, проясняя мне картину убийств, связанных с Вальевым, а с другой стороны – задавали все новые и новые вопросы… В дверь мягко постучали, и на пороге возник Пионер. Он поздоровался, и в духе воспитанного человека попросил прощенья за незваное вторжение, объяснив, что был с оказией в прокуратуре и не мог не заглянуть ко мне. Я, отметая извинения Игоря, ответила, что всегда рада его видеть и предложила ему кофе-чай. Игорь согласился на кофе и, пока я возилась с чайником и чашками, поведал мне о страстях, разгоревшихся в нашем ГУВД вокруг личности задержанного любителя американских банков: – Представляете, Анна Павловна, какой курьез. Наш Бойко разыграл оперативников, сообщив всем, якобы, по секрету, что на уровне руководства решается вопрос о нашем участии в этапировании американца в Штаты. Отбирать, сказал, будут из всех сотрудников, а не только из уголовного розыска, причем самых достойных, а определять их будут по таким критериям, как, во-первых, хорошие физические данные, во-вторых, умелое владение оружием, в-третьих, хотя бы базовый уровень знания английского языка, и, в-четвертых, послужной список, конечно. Народ, подбадриваемый Ваней, прикинул на себя все это, и всем стало ясно, что из розыска никто в кандидаты не попадет, хотя бы потому, что английский даже на базовом уровне никто не знает. Когда стали оценивать кандидатов из всех других отделов, то оказалось, что, скорее всего, подойдет смазливый красавец, хорошо сложенный атлетически, к тому же прошедший в свое время Афган, начальник дежурной части Стоянов, но самый главный аргумент в его пользу был тот, что у него жена – учительница английского языка и, безусловно, она сможет мужа поднатаскать не только для базового уровня. Кто-то даже вспомнил, что уже не раз видел Стоянова с учебником английского в руках. Другие высказали предположение, что Стоянов, какой-никакой, да начальник, потому изначально ведал о планах руководства делегировать одного из сотрудников для командировки в Штаты, но умышленно молчал, дабы не плодить себе конкурентов. Весь розыск был этим возмущен, но больше всего по этому поводу негодовал Эдик Горенко, который наравне с Бойко и Старышем участвовал в задержании американского бандита. Он так неистово бил себя кулаком в грудь и так возмущался несправедливости, из-за которой под пули посылают одних, а как в Америку, так – других, которые «рылом вышли», что волны этого негодования докатились до Астахова. Когда Виталий Владимирович установил возмутителя спокойствия, то учинил Бойко такое промывание мозгов, что тот зарекся еще когда-нибудь в будущем, как он сказал, «шутки шутить с нашими аборигенами». Я до слез хохотала над рассказом Игоря и узнавала безудержного балагура Бойко, который не был бы собой, если бы не обыграл эту занятную ситуацию с американцем. Вместе с тем, я слушала Игоря и диву давалась тому, как весьма относительные блага, к которым можно было отнести и гипотетическую командировку в США, могут изменить отношение людей друг к другу. Ведь Горенко и Стоянов были не только коллегами, но и соседями. Их частные дома разделял забор, через калитку в котором они ходили в гости друг к другу, помогали друг другу в нехитрых делах по хозяйству, их дети сидели за одной партой в школе… То ли жизнь у нас такая серая и беспросветная, что мы хватаемся за яркую картинку, которую судьба преподносит в единственном безальтернативном варианте, с отчаянной силой первобытного человека, борющегося за свое теплое место под солнцем, то ли натура наша по своей истинной природе такая сволочная и подлая, что именно в такие моменты критического выбора и проявляется во всей своей «красе»… Размышлять над этим было безрадостно, поэтому я решила переключиться на то, что в последние дни и часы очень сильно занимало меня, как следователя. Я задала Игорю интересующий меня вопрос: – Игорь, когда Вы по Вальеву работали, у Вас не сложилось впечатление, что он левша? Игорь недоуменно задумался и спустя мгновение ответил не совсем уверенно: – Да нет… Нет, нет, – добавил он уже более уверенно, даже твердо, – он правша. Анна Павловна, я видел фотографии, на одной из которых он держит в руке, в правой руке, разводной ключ, на другой фотографии, школьной, у него в правой руке портфель, затем… на фотографии – это уже наши дни – на какой-то вечеринке-гулянке он держит стакан в правой руке… Определенно, Анна Павловна, он правша. А почему Вы спрашиваете об этом? – Фотографии – это, конечно, хорошо, – не сразу ответила я на вопрос Игоря, – тем не менее, Игорь, пожалуйста, допросите людей по факту определения, правша Вальев или левша. Далее я поведала Игорю о заключении Першина и о своих догадках: – В доме Ивановых в комнате, в которой покончил с собой Вальев, был беспорядок. Спрашивается, откуда он, если Катя с мужем ссорились на пороге дома, а разбуженные ссорой, родители Кати были застрелены также во дворе. Их трупы не волокли и эксперты нам подтвердили, что убили Ивановых там же, где мы их обнаружили – во дворе. Получается, что в комнате никаких событий не происходило, кроме того, что Вальев бросился за Катей, которая вбежала в комнату, схватила дочь и сиганула в окно, а он там застрелился. Почему же в комнате беспорядок? Потому что там была драка, – ответила я сама себе, – и заключение Першина о следах борьбы на теле Вальева нам это подтверждает, а Катя нам о драке ничего не рассказала. Либо она сама сцепилась с мужем и, в итоге, убила его, либо был кто-то еще, который дрался с Валерием и убил его, но это происходило у нее на глазах. В любом случае Вальева нам солгала, или себя покрывая, или кого-то другого. Кто этот другой? Кого, вообще, может покрывать женщина? Только дорогого ей человека. Любовника, – во второй раз ответила я сама себе на свои же вопросы, и продолжила рассуждать далее, – можно, конечно, предположить, что Вальев подрался с кем-нибудь в течение дня, но Вы, Игорь, тщательно изучили весь его день накануне убийства-самоубийства и никто из свидетелей не показал нам, что имело место хоть что-то похожее на драку с участием Валерия. Игорь слушал меня заворожено, и по окончании моего рассказа спросил: – Вальева – левша? Я отрицательно покачала головой. – Значит, – начал Игорь, – не она убила мужа, и мы должны установить ее любовника-левшу? – Да, – согласилась я с Игорем и дополнила свой рассказ еще одним аргументом, – есть еще одно обстоятельство не в пользу Вальевой. Вспомните, Игорь, комнату, в которой все произошло. Подоконник, на который вскочила Вальева, убегая, не так уж низко расположен, чтобы легко и быстро на него вскочить, да еще держа на руках ребенка. Да, Игорь, Вальева лгала, лгала нам!.. Я допускаю, что они с любовником защищались от вооруженного Валерия, но, убив последнего, скрыли это и, более того, обставили все как самоубийство. – Анна Павловна, – задал очередной вопрос Игорь, – почему же они не навели порядок в комнате, если смогли продумать эффект самоубийства и, таким образом, выгородить себя? Я пожала плечами: – Торопились, Игорь, были взволнованы. Все, наверняка, произошло спонтанно и это убийство они заранее не планировали. К тому же Катя была ранена, и надо было оказывать ей помощь, следовательно, как можно быстрее вызывать «скорую». Дверь моего кабинета легко открылась, и в кабинет бодро вошел довольный жизнью Астахов. Игорь на правах подчиненного подскочил, но «замнач» покровительственным движением руки остановил его порыв следовать служебному этикету. Виталий весело поздоровался с нами. С момента его утверждения на новую должность и задержания американского бандита он выглядел на зависть всем – смело, гордо, элегантно. – Что замышляете? – поинтересовался он, глядя то на меня, то на Игоря. – Да, по делу Вальева… Планов пока никаких, только рассуждения и предположения, кто может быть этим загадочным левшой, – ответила я с определенной долей пессимизма. – И каковы ваши предположения? – опять поинтересовался Виталий. – Никаких, кроме того, что он точно любовник Вальевой, – уже с обреченным пессимизмом посмотрела я на Виталия, но тут же повернулась к Игорю и, что-то вспомнив, спросила его, – Кстати, Игорь, а не может ли это быть… Ковалев? Он вполне мог слышать шум и выстрелы в доме Ивановых, он же их сосед. К тому же со школы влюблен в Катю и не скрывает этого, на допросе он мне открыто об этом говорил. – А Вальева тоже в него влюблена? – спросил уточняюще Игорь. – Ковалев отрицает взаимность чувств Вальевой, но можно ли ему верить, если он тот самый убийца-левша? Эта ложь как раз очень выгодна ему, чтобы выгородить и себя и Катю, потому то он и отрицает влюбленность Кати. Да, очень даже вероятная ситуация: он прибежал на шум, увидел мертвых Ивановых и раненую Вальеву. Спасая любимую и ее дочь, каким-то образом поборол Вальева, выхватил у того ружье и застрелил его. Вопрос в том, левша ли он? – Анна Павловна, – с горечью посмотрел на меня Игорь, – должен вас разочаровать, но Ковалев правша. Я его допрашивал, и протокол он подписывал, держа перо в правой руке, – с нажимом произнес Игорь последние слова. – Да… и Вы это должны были видеть, Вы ведь тоже допрашивали его лично. – Да, да, да, – протараторила я скороговоркой и вдруг меня как обухом шандарахнуло! Перед моими глазами встала совсем другая картина… – Бог мой!.. Я знаю, знаю, кто левша… – я смотрела на Астахова и Игоря, видимо, такими безумными глазами, что один – Игорь – даже привстал со своего места, а другой – Астахов – положил свои руки на мои кулачки, как бы уговаривая успокоиться. – Это… брат Валерия, Вальев Антон, – вымолвила я, продолжая не верить сама себе, – я допрашивала его, и протокол он подписывал левой рукой! Я точно это помню, потому что еще удивилась, что давно мне по делам левши не попадались! – Брат убил брата?! – Игорь, кажется, тоже не верил ни мне, ни своему заданному вопросу. Я, разжав свои кулачки и поднявшись из-за стола, схватила Виталия за руки и в буквальном смысле слова потребовала: – Виталий, – от нервного перевозбуждения я позабыла о необходимости обращаться к Астахову по имени-отчеству в присутствии третьих лиц и, тем более, подчиненных, а он, понимая мое состояние, великодушно не стал меня исправлять, – его надо задержать! Это он!.. Я уверена! У него была возможность, и было время прийти в дом Ивановых и, встав на защиту Кати, подраться там с братом и убить того. По показаниям самого Антона и его друзей они расстались максимум в половине второго ночи, а то и раньше, смерть Вальева наступила около двух часов ночи, а в баре, где наутро Ваня с Витей обнаружили Антона, его увидели около трех часов ночи. У него было более часа времени, этого достаточно, чтобы совершить то, что было совершено, и скрыться!.. Он полагал, что бар обеспечит ему алиби, потому и просидел там до утра… С одной стороны, чтобы его хорошо запомнили, а с другой стороны – пил и глушил свое горе на дне стакана. Какими бы ни были у них с братом отношения, но убийство одного другим – это нонсенс, который никому не может даваться легко. Виталий, кажется, единственный из нас троих имел благообразный вид, не находясь под током нашего с Игорем напряжения, поэтому он сначала попросил, чтобы мы присели, а потом спросил меня, тоже игнорируя необходимость служебных отношений: – Что, кроме заключения Першина, у тебя на него есть? И он, что единственный левша в нашем городе? – Наверное, не единственный, но… еще я знаю, – не соглашалась я с доводами Виталия, – мне Ольга Васильевна говорила и я только что вспомнила, что Катя, когда Валерий сидел, встречалась с Антоном. Это было давно, но, возможно, их отношения сохранились… Я бодро поднялась из-за стола и выбежала из кабинета в коридор, громко позвав Ольгу Васильевну: – Пожалуйста, зайдите ко мне!.. Ольга Васильевна, несмотря на спешку, сквозившую в моей просьбе, весьма степенно вышла из приемной и с таким же достоинством прошествовала ко мне в кабинет. Я, хоть и нервничала, но терпеливо ждала окончания ее церемониального шествия. Наконец, мне представилась возможность спросить: – Скажите, Вальева Катя до сих пор встречается с Антоном, братом Валерия? – Ну, многие так говорят, ходят такие слухи… – подтвердила Ольга Васильевна мои подозрения. – Вот, пожалуйста, – повела я довольно руками и отвернулась от Ольги Васильевны, она больше не была мне нужна. Ольга Васильевна же, обидевшись на мою бесцеремонность и на то, что интерес к ней присутствующих пропал, гордо вышла из моего кабинета. – У Валерия были основания ревновать Катю и ненавидеть брата, – продолжала я энергично сыпать доводами, – поэтому он и злился на Антона весь тот вечер, поэтому, взяв ружье, он пошел разбираться с Катей. Он ей перед этим угрожал, что если она к нему не вернется, то никому не достанется. А Антон, обнаружив пропажу ружья, помчался вслед за братом, но несколько опоздал, потому что Валерий успел уже убить Ивановых, но зато Антон успел спасти Катю, правда, ценой жизни собственного брата… Виталий, поверь, так оно и было, это Антон убил брата. Мне моя интуиция об этом в трубы трубит. Я говорила горячо, активно жестикулировала, а Виталий пытался утихомирить мой пыл: – У нас на него почти ничего нет… Я тут же перебила Виталия: – Он левша. – Если хорошо поискать, то в нашем городе еще с десяток, как минимум, таких наберется, – возражал мне Виталий. – Отпечатки пальцев Антона на ружье – орудии преступления, – не отступала я. – Это его ружье и было бы удивительно, если б этих отпечатков не было, – стоял на своем Виталий. – Но его мог видеть сосед Ивановых – Ковалев, – пришла мне в голову запоздалая мысль. – Ковалев на допросе тебе в чем-то подобном признавался? – задавал свои дотошные вопросы Виталий – Нет, – призналась я жалобно, – но если его передопросить… с пристрастием, то… – Анюта, – Виталий осуждающе на меня посмотрел и повел глазами в сторону Игоря, который тут же, всё понимая, дипломатично надел на лицо маску безразличия, как будто и не слышал моих последних слов.