– Это не комплимент. Это факт. Я провожу большим пальцем по ее скуле. В прошлый раз, когда я так касался ее, я заметил, что это понравилось Ким. Вот и сейчас она прижимается ближе, а ее пальчики с волнением сминают лацкан моего пиджака. Она смущается, но не отводит взгляд. Само собой я тоже пристально смотрю на нее. Ее ресницы подрагивают, а щеки пылают. Я пропускаю момент, когда успел наклонить голову к Ким. Так близко, что мое дыхание отражается от ее губ. Ее вздохи смешиваются с моими, но через секунду она прекращает дышать. Замирает. И опускает взгляд на мой рот. В этом моменте я хочу запомнить ее такой навсегда. В моменте, когда она ждет моего поцелуя. И мне кажется, что я умру, если не сделаю этого. Я приближаюсь к Ким, и наши губы почти соприкасаются… – Какой кадр! – выпаливает рядом с нами женский голос. Какого хрена? Я отстраняюсь от Ким и вижу девушку. Она представляется репортером и болтает о том, что ей нужно сделать несколько снимков для светской хроники, даже не догадываясь, что я в шаге от того, чтобы сломать ее камеру. – Десмонд, ты сфоткаешься вместе с нами? Рядом с нами со скучающим видом проходит мой брат, и Ким приглашает его присоединиться. Десмонд встает рядом с нами, и втроем мы смотрит в объектив камеры. Я обнимаю Ким, пока на моем лице расплывается довольная улыбка. Моя принцесса по-прежнему избегает меня. Она по-прежнему думает, что я с ней играю. Но она еще не знает, что если я играю, то только ради победы. И я в паре шагов от нее. *** Этой же ночью я по привычке пробираюсь в особняк Эвансов. На самом деле мне повезло, и еще никто не догадался, что решетка в хозяйственной комнате не прикручена, как следует. Через нее выходит пар и конденсат из сушилок, и охрана не обращает на нее внимания. Я протискиваюсь в вентиляционную шахту, и запахи моющего средства, кондиционера для белья, перемешанные с крахмалом щекочут мои ноздри. Чем дальше я пролезаю, тем громче становится гудение от работающих стиральных машин. Наконец, я открываю крышку вентиляционного отверстия и вижу голубоватое свечение от кнопок и дисплеев техники в темноте. Я стараюсь беззвучно спрыгнуть и оказываюсь в хозяйственной комнате. Из нее я попадаю в коридор. Я знаю, что дальше находятся несколько служебных комнат, затем холл и лестница на второй этаж. По этому маршруту я уже три месяца пробираюсь в спальню к принцессе. Я осторожно ступаю шаг за шагом. В воздухе висит тягучая тишина, но неожиданно ее прерывает грохот от хлопнувшей двери, цоканье каблуков и резкий мужской голос: – Ты соображаешь, что натворила? Зачем ты влезла в разговор? Зачем ты раскрыла рот и обвинила Джека? Неужели ты не видела, что рядом стоял его отец! – Я сказала правду. Он должен знать, что его сын насильник. Из коридора мне не видно людей в холле, но я без колебаний узнаю мужской и женский голос: Эванс и Ким. И мне не хрена не нравится, в каком тоне ублюдок разговаривает со своей дочерью. – Ты хочешь убедить меня, что Джек не стал жертвой вражды между Блаунтами и Аматорио? Ты держишь меня за идиота? – Нет, – спокойно произносит Ким, но ее папаша все равно продолжает орать во все горло. – Всем сразу стало понятно, что в снимках замешаны эти псы! – за его криком следует громкий звон посуды, похожий на то, будто на стол со всего размаху опустили бутылку. – Только ни у кого нет доказательств, чтобы посадить их за решетку. Мало того, что они испортили тираж Блаунту, так один из Аматорио сегодня спугнул Вильяма! Сын мэра пригласил тебя на танец, а это мелкое отродье… – Не называй его так! Кэш – мой друг. И я хочу, чтобы ты наконец перестал запрещать мне с ним общаться! – Что ты сказала? – взрывается Эванс. – Ты путаешься с этим куском дерьма? – Я просила не называть Кэша так! – восклицает Ким. Мое сердце еще никогда не билось так сильно. Не могу поверить, что Ким защищает меня от своего кретина-папаши. Я застываю у поворота в холл особняка, и со своего места могу рассмотреть, как Эванс опускает пустой бокал на барную стойку и медленно приближается к Ким. – Я просил тебя не связываться с Аматорио. Я велел тебе держаться подальше от них. Но ты наплевала на мои слова. И теперь ты под домашним арестом. Я буду присматривать за тобой до тех пор, пока ты не выйдешь замуж за того, кого я выберу для тебя… – Ты в курсе, что мы живем в двадцать первом веке? – возмущается Ким. – Я не позволю какому-то мерзавцу испортить тебя. Я забочусь о тебе и желаю добра… – Может быть, тогда ты оставишь меня в покое и не будешь лезть в мою жизнь? – У тебя есть Джек. Я знаком с его отцом, и он говорил мне, что ты понравилась его сыну. Это самый лучший вариант… – Папа, ты слышишь меня? Джек – насильник и преступник! Я лучше лягу в землю, чем свяжусь с ним! Или ты предпочитаешь, чтобы твою дочь накачали наркотиками и изнасиловали? – Я услышал тебя. А теперь, когда ты не понимаешь по-хорошему, я преподам тебе урок. Надеюсь, ты усвоишь его и больше не будешь разговаривать со мной в непозволительном тоне. Последнее, что я вижу – Эванс замахивается. Перед глазами все становится красным, и я срываюсь с места. А дальше ярость поглощает меня, как зыбучие пески, и я не могу из нее выбраться. Глава 14 «Пожалуйста, поцелуй меня» К сожалению, я догадывалась, что сегодняшний вечер закончится выговором от моего отца. К сожалению, я догадывалась, что он поднимет на меня руку после не первого бокала виски. Но последнее, к чему я могла быть готова – к тому, что из ниоткуда появится Кэш. Точнее, это был не Кэш. Это был демон похожий на него. Разъяренный, кипящий и настолько взбешенный, что у меня замерло сердце, когда я увидела его в холе особняка. С нечеловеческой силой он оттолкнул от меня моего отца, перед этим ударив его по лицу. Наверное, в то мгновение я не могла нормально воспринимать происходящее. Кажется, будто мой мозг отключился, и я пропустила момент, когда Кэш с пугающим хладнокровием начал угрожать отцу. Я не помню все, что он говорил, но слова "домашнее насилие" и "уголовное обвинение" отчетливо засели у меня в голове. Как и тяжесть взгляда отца, когда он велел Кэшу убираться из его дома, иначе он вызовет полицию. Скорее всего, его властный тон подействовал бы на других людей. Я сама готова была убежать прочь. Но я представить не могла, что Кэш мужественно скажет, что никуда не уйдет. Он заявил, что лучше проведет несколько часов за решеткой, чем оставит меня наедине с моим отцом. В ответ тот принялся осыпать Кэша проклятиями и ругательствами. И тогда я не выдержала. Я сделала то, что никогда бы не сделалапослушная дочьКимберли Эванс. Я сказала отцу, если он прогоняет Кэша, то я уйду вместе с ним. И больше никогда не вернусь. Возможно, в тот момент на меня повлиял Кэш. Возможно, в тот момент я погорячилась. Но мой отец не стал со мной спорить. Он лишь пренебрежительно произнес: – Раз ты хочешь стать грязной подстилкой Аматорио, я не стану тебя отговаривать. Потом он сравнил меня с моей мамой, и в его тоне уже не было злости. В нем было лишь разочарование и презрение. И вот спустя час я оказываюсь там, где не рассчитывала оказаться. Во всяком случае, при таких обстоятельствах. Я сижу на краю кровати в спальне Кэша и просто… не могу поверить в происходящее. Мой отец зарядил мне пощечину, а потом обозвал грязной подстилкой.Это действительно случилось со мной? – Я принес воды. Я слышу, как закрывается дверь, шаги становятся ближе, и спустя секунду рядом со мной встает Кэш. На нем темная толстовка и черные джинсы. В одной руке он держит аккуратно сложенную стопку одежды, а в другой стакан воды. – Спасибо, – отвечаю я тихим хриплым голосом. Я беру стакан и делаю глоток, пока Кэш оставляет на кровати рядом со мной вещи. Это серые спортивные штаны и белая футболка в несколько раз больше моего размера. Я уже мечтаю их надеть. Больше не минуты не могу выносить мое платье. – Сначала я думал спросить какие-нибудь тряпки у Грейс. Но потом решил, что возможно тебе будет неудобно, если она узнает, что ты у меня… ночуешь. Я поднимаю взгляд на лицо Кэша, собираясь в очередной раз его поблагодарить. Он прав. Я бы предпочла, чтобы никто не был в курсе, что я остаюсь у него. – Ну и еще мне хочется посмотреть на тебя вмоихшмотках, – говорит Кэш, и его губы подергиваются в слабой улыбке. Он садится рядом со мной на кровать, и, как обычно, я ругаю реакцию своего тела на его близкое присутствие. Но мои вздохи все равно становятся глубже. Дыши спокойно, Кимберли. Желая на что-то отвлечься, я осматриваю комнату. Это типичная спальня парня, и к, моему удивлению, она чистая и аккуратная. Темное покрывало на кровати, такого же оттенка плотные шторы, огромное пространство поделено на рабочую зону и зону отдыха. В одной из стен встроенный шкаф с отделкой под старое черное матовое дерево, а на другой висят несколько фотографий. На всех снимках Кэш в окружении своей семьи, и нет ни одного, где он со мной. Горечь пробивает мою броню и поселяется в сердце. Я точно помню, что у Кэша были наши совместные фотографии. И я точно помню, что несколько из них висело в его спальне перед тем, как мне пришлось уехать. Безусловно, это не конец света. Но мне приходится держаться невозмутимо. Я заставляю себя оставаться спокойной, несмотря на желание накинуться на Кэша с расспросами: почему он избавился от фотографийсо мной? – У тебя уютная спальня, – я делаю еще один глоток, стараясь запить свою обиду. – Мы же не собираемся спать вместе? Я вижу, как Кэш изгибает темную бровь. Вероятно, он неправильно расценил мои слова. – Я имела в виду: мы же не будем спать вместездесь, – я указываю на кровать королевских размеров. – Ты уйдешь в гостевую комнату или что-то вроде того?