Женщина стремительно обернулась: – До тех пор пока они находятся в моей школе, они будут посещать занятия и соблюдать правила, которые включают в себя пребывание в школе на время всего обучения. Вы же не возражаете против правил? Софи и Агата ждали, что профессора найдут что сказать, но Доуви и Лессо остались непривычно безмолвны. И обе они внимательно смотрели на синих бабочек, устроившихся у них прямо на кончиках носов. – Я вижу, бывшие деканы не сочли нужным сообщить вам о главном изменении в новой школе, – сказала незнакомка, улыбаясь подругам. – Я Эвелин Садер. И я декан школы для девочек. Прошу прощения за спешку. Но не хочу, чтобы все томились в ожидании. Пожалуйста, следуйте за мной! Как только она развернулась и пошла к двери, Софи заметила, что бабочки слетели с носов учителей и поспешили сесть на платье Эвелин, а затем они волшебным образом слились с его рисунком. У нее перехватило дыхание от удивления. – И кто же томится в ожидании? – выдохнула Софи. На платье декана садились новые и новые бабочки и словно исчезали в нем. – Ваша армия, – не оборачиваясь, ответила Эвелин, словно была в курсе всего, о чем они говорили в кабинете. 6 Ее зовут Яра – Армия, посвятившая себя созданию новых сказок, – проговорила декан Садер, цокая каблучками из синего хрусталя по залитому солнцем проходу из башни Смелости в башню Чести. – Ваша сказка была только первым шагом к тому, чего могут вместе добиться принцессы и ведьмы. Вы поведете за собой всю школу! – Школу… – подавилась Агата, догоняя ее по ступенькам башни Чести. – Но нам нужно вернуться домой! – Как видите, бывшие деканы и я имеем на этот счет противоположные взгляды, – заметила декан Садер, окруженная бабочками, летевшими к ней со всех сторон. Бабочки садились на ее платье и точно поглощались им. – Они думают, что вы должны покинуть наш мир, чтобы обрести свое «долго и счастливо». А я считаю, что вы обязаны остаться. – Но мальчики собираются убить меня, – пожаловалась Софи, догоняя декана. По пути она чувствительно пихнула Агату. – М-м-м-м, ну, допустим, вы проберетесь в замок, полный жаждущих крови мальчиков, – сказала декан, изящно подхватив подол длинного платья и вступая в зал. – Допустим, каким-то чудом вам удастся освободить Сториана, – она остановилась у покрытых инеем дверей музея Добра. – Но желание не сбудется, если оно идет не от всей души. Она взглянула Софи в глаза: – Как ты могла пожелать остаться с Агатой, если знала, что она мечтает о принце? Потом повернулась к Агате: – А как ты могла пожелать остаться с Софи, если боялась сидящей в ней ведьмы? Она наклонилась к девочкам так близко, что они почувствовали аромат ее безупречной, увлажненной медовым кремом кожи: – Как вы могли пожелать кого-то, кому даже не доверяли?! Софи и Агата встретились глазами, и каждая ожидала, что другая начнет спорить. Но ни одна не вымолвила и слова. – Нужно кое-что исправить в вашей дружбе до того, как вы отправитесь домой. И именно здесь вы почините то, что сломано, – произнесла декан Садер, и последняя бабочка нырнула в ее платье. – Сказки научили нас верить, что такие прекрасные союзы, как ваш, не длятся долго. Почему? Да потому, что появляется мальчик, чтобы все испортить. Мальчик, который так боится вашей истории, что готов на все, лишь бы ее уничтожить. Но в моей школе мы учим правде. – Она открыла ледяную дверь, за которой была кромешная тьма. – Девочка, оставшаяся без мальчика, – это самый лучший конец для любой сказки! Ее палец загорелся как факел, пламя его взметнулось вверх красным драконом, а потом взорвалось барабанным боем. Агата и Софи отскочили назад… За дверями были девочки. Они стояли не шелохнувшись, в двадцать рядов, слегка склонив голову. На всех была белая вуаль, ярко-синие шаровары и синий корсаж с эмблемой бабочки, вышитой над сердцем. Девочек было больше сотни, их ряды, вытянувшись среди экспонатов музея, тянулись дальше через заднюю дверь в пустой бальный зал Добра. Выражения их лиц невозможно было разглядеть. Они стояли пугающе неподвижно, их руки были согнуты, а ладони обхватили локти, словно это были джинны, явившиеся на зов. Над ними, почти у самого потолка, парили еще две девочки в белых вуалях. Они сидели на волшебных коврах и что есть мочи били в барабаны, постоянно ускоряя темп. Только одна девочка стояла в стороне от остальных. Вуаль на ней была синяя, а не белая, волосы ее горели красно-рыжим огнем, а мертвенно-бледная кожа ее тонких рук была покрыта красноватыми веснушками. Она медленно подняла руки… Барабанный бой прекратился. Вереща, как дикая птица, девочка выдохнула огромный столб огня, опалив волшебные ковры так, что их пепел долетел до Агаты и Софи. Барабаны ударили еще один раз, и девочка закрутилась в танце живота, сопровождая каждое движение лихим свистом или трелью. – Один взгляд на нее – и Тедрос забудет о том, кто там кого желал, – холодно заметила Софи. – Софи, прости меня, – Агата придвинулась ближе к подруге, – мне правда жаль. Софи отпрянула от нее. – Я не могу позволить себе потерять тебя из-за мальчика, – настаивала Агата. Но взгляд ее то и дело возвращался к танцующей девочке. Неожиданно она почувствовала укол ревности… Нет, правда, а видел ли ее Тедрос? Эта мысль ее огорошила. Тедрос хотел убить ее лучшую подругу, а она все еще мечтает о нем?! «Он твой враг, ты, дурында!» Перед ней всплыло лицо Стефана, умоляющего вернуть Софи домой невредимой. Где была Агата, которая должна была сделать все, чтобы защитить свою лучшую подругу? Та самая Агата, которая всегда контролировала свои чувства? Та самая, которая так хотела быть хорошей и доброй? Тем временем задние ряды начали подтанцовывать рыжеволосой солистке; движения сильных рук перетекали по рядам вперед. Затем, в неожиданном па, девочки повернулись друг к другу и принялись танцевать парами. Одна рука за спиной, вторая поднята и ладонью прижата к ладони партнерши, затем девочки меняются местами, ни на секунду не размыкая ладоней. Танцующие, в сверкающих синих шароварах и белых вуалях, они были похожи на колышущиеся в воде морские анемоны или медуз. Несмотря на бурю, бушующую в сердце, Софи улыбнулась. Она никогда не видела зрелища прекрасней, да и девочек, танцующих без мальчиков, тоже. Агате не понравилось выражение лица Софи. – Софи, мне действительно нужно поговорить с Тедросом, – шепнула Агата. – Нет. – Я же извинилась. Ты должна дать мне возможность все исправить… – Нет. – Этот дурак думает, что я хочу твоей смерти! – возмутилась Агата, смахивая с плеча синюю бабочку. – Я единственный человек, который заставит его здраво взглянуть на вещи. – Принц, который думает, что он Директор школы и обещает половину своего состояния за мою голову… И ты думаешь, он способен здраво смотреть на вещи? – усмехнулась Софи, позволяя бабочке усесться на свою руку. – Я удивлена, что Добро вообще кого-то побеждает, если оно настолько наивно. Агата взглянула на Эвелин, которая стояла к ним спиной. Скорее всего, она не могла их подслушать из-за громкого боя барабанов и танцующей рыжей девочки, вопящей, как гиена, однако Агату не покидало странное чувство, будто она слышит все, что они говорят. – Софи, я на секунду сбилась с пути, – прошептала она. – Это была ошибка. Софи наблюдала, как солистка выдохнула еще один столб пламени. – Может быть, декан права, – задумчиво произнесла она, больше не стараясь говорить шепотом. – Может, я должна остаться здесь. – Что?! Мы даже не знаем, откуда она явилась и как стала деканом! Ты же видела, как изменилась в лице профессор Доуви. Ты не можешь доверять Эвелин… – Сейчас я доверяю ей больше, чем тебе. Агата могла поклясться, что декан ухмыльнулась, хоть и стояла к ним спиной. – Ты здесь в опасности, Софи! Тедрос придет за тобой! – И пусть. Ты ведь этого хочешь, не так ли? – Я хочу вернуть тебя домой живой и невредимой! – взмолилась Агата. – Я хочу навсегда забыть, что мы вообще когда-либо были в школе Добра и Зла! Мне не нужен Тедрос! Софи обернулась к ней, рыча: – Тогда зачем ты загадала такое желание? Агата застыла. – Начнем вручение подарков! – распорядилась декан. – Подарки! – просияв, Софи отвернулась от подруги. – Наконец-то хорошие новости! Она медленно приблизилась к декану, а девочки в вуалях разошлись к стенам. Казалось, будто раскрываются створки раковины, оставляя широкий проход посредине. Агата последовала за Софи. Девочка настороженно смотрела по сторонам, помня о том, что этот мир когда-то сотворил с ней и ее лучшей подругой. Чем дольше они тут оставались, тем в большей опасности были. Она должна отправить Софи домой как можно скорее! Хотя свет в музей проникал лишь через одно маленькое окно, Агата все равно заметила, что музейные экспонаты изменились. Свидетельства достижений мальчиков были изъяты, а вместо них появились реликвии их с Софи сказки: школьная форма Агаты, объявление об обеденных лекциях Софи, записка Агаты для Софи (написанная во время Испытания Сказкой), отрезанный локон волос Софи из комнаты страха (где ее наказывали), а также десятки других экспонатов, каждый из которых бережно хранился под синеватым стеклом. Фреску «Долго и счастливо» на главной стене, где когда-то были изображены принц и принцесса, празднующие свадьбу, скрывала ткань с вышитыми на ней бабочками. От прошлой экспозиции остался лишь небольшой уголок с картинами профессора Садера в дальнем углу комнаты. Их преподаватель истории был пророком и сумел нарисовать каждого читателя, пришедшего из Гавальдона в школу Добра и Зла. Когда Агата искала ответы на свои вопросы, она всегда рассматривала эти картины и находила новые зацепки. Она очень хотела бы сейчас изучить их снова, но две девочки в вуалях уже направлялись к ней по проходу, неся огромную фиолетовую вазу. – От Девичьей долины, – сказала декан Садер, добавив своему медовому голосу глубины и менторских ноток, – урна от принцессы Ризельды, которая, как и сотни других, услышав твою историю, поняла, что без своего принца будет счастливее. Она спалила дотла его трон и приносит тебе в дар пепел. Девочки протянули урну Софи и Агате, которые уставились на украшающую подарок резьбу. На ней принц вылетал из окна замка ровнехонько в пасть ждущего во рву крокодила. – Нам этого не надо, – попятилась Агата. – Может, поставим ее в мою комнату? – улыбнулась Софи, поворачиваясь к декану.