— А запах у него рядом, кровь и все прочее, он нас не чувствует. Поехали, пусть жрет. Федька тронул пикап с места, а Шутихин продолжил: — Новая фауна вообще особым разумом не отличается. Еды пока много, охота в степи проста, главное бегать быстро, а раптор бегун замечательный, если бежать недолго. Так его и проектировали, похоже. Но вот гоблины, к слову, не тупые. Умеют сидеть в засаде тихо, умеют даже пропустить и напасть сзади, правда, к нашему счастью, в стаи не сбиваются. — Почему? — Думаю, что из-за кормовой базы, тогда придется резко увеличивать территорию, а в пустых городах это сложно. Но если начинается заваруха, то они к этому месту подтягиваются. Так что можно убить одного и тут же встретить второго, а за ним и третьего, и так далее. Шум стрельбы их не отпугивает. — Не странно? — Если учесть искусственное создание, то нет. Может быть, это закладывалось специально, я не знаю. В Цитадели все очень секретно, вы знаете, так что трудно понять, насколько они продвинулись. Судя по всему, — он постучал по борту машины, — намного дальше нас. Очень намного. — Я слышал, что они привлекают провалившихся? — Да, но не очень часто. Я отказался. — Почему? — Не кабинетный тип. Хотелось быть ближе к природе, если можно так выразиться. — Не жалеете? — Ничуть. Мне нравится жизнь в кибуце. Совсем как на Северах, только жарко. — А как кибуц вообще организовался? — Есть же сайт истории общины, — удивился Шутихин. — И даже музей в школе. Не смотрели? — Сайт смотрел, но там именно история кибуца. А я имею в виду — как вообще начался процесс заселения? — Цитадель стимулировала. Когда у них людей в городе поднабралось. Искали желающих, кредитовали всем, что нужно — машинами, оборудованием и прочим, включая скот и саженцы. — Места выбирали сами? — Нет. Назначили. По национальному принципу. — А бункеры у них что, изначально стояли? — Бункеры? — Шутихин задумался. — Не знаю. Кстати, вопрос интересный. Если не было бункеров, то откуда появились первые люди здесь? Я не слышал ни от кого, даже от старожилов, что тот появился не в бункере, а где-то еще. Действительно интересно. Первичность яйца и курицы. — Просто выходит, — начал развивать мысль я, — что они сначала построили бункеры, проложили к ним ветки, и лишь потом начали проваливаться люди? — Возможно. — Тогда получается, что Цитадель как-то использует Тьму, нет? — Выходит что так, — Шутихин задумался. — Действительно, я не вижу иного способа предсказать, что если настроить бункеров, то там начнет зарождаться жизнь, так сказать. — Кстати, еще вопрос: а сюда народ отовсюду валится, или из каких-то конкретных мест? — Есть географическая привязка, я уже думал. Много американцев, много русских, много французов. Хавийя, насколько я понимаю, почти местные. — В смысле? — Географически, это почти их территория в этом мире была, а проваливаются, как мне кажется, из какого-то параллельного слоя. Цитадель была построена посреди ничего, на самом отшибе, как международный проект, который должен был выжить при любом катаклизме. — И выжил, — добавил я. — Верно, и выжил. Он, как я сказал, был международным, так что национальности потомки там живущих не имеют, все смешались. Еще романцы такие же местные, как и хавийя. Тоже из близкой действительности. То есть наши миры разошлись в развитии на какой-то очень давней точке, может, даже до возникновения христианства. И уж точно до ислама, потому что хавийя по всем признакам как раз и должны быть носителями «религии мира», но таковыми не являются. Не знаю, что у романцев, но у хавиков солнцепоклонничество, как говорят, развившееся в некую иную форму единобожия. — А кто еще проваливается? — Итальянцы, испанцы, португальцы, то есть Средиземноморье. Тоже географически притянуто, похоже. И некоторое количество скандинавов, шведы и норвежцы в основном. — Из «первого мира» или уже из следующих? — Следующие тоже обычно на месте первого, нет? — Не совсем, как мне кажется. Я, когда провалился с генераторным сараем, от Москвы оказался довольно далеко. — Это у всех почти что так, но все равно люди чаще оказываются в пределах своей страны. Мне кажется, что есть некие «точки притяжения», которые отклоняют чуть в сторону. Не будь их, мы бы оказывались в своем доме, просто в другой реальности. Или на его месте, если дома там нет. Ну да, точки есть, как раз скопления живых людей, для себя я это уже выяснил. Машина продолжала пылить по степи, и на горизонте возникла ломаная линия холмов, пока еще далеко. Шуршала под колесами жесткая сухая трава, зависшее в небе солнце пекло без всякой пощады, поэтому разговор увял как-то сам по себе, просто растаял как мороженое. Плоская степь начала подниматься и опускаться волнами пологих холмов, земля под колесами стала каменистой, звук от покрышек изменился. Навигация в своих возможностях иссякла, двигались по карте и компасу. Да, по линейному ориентиру идти проще, так что хавики вдоль речки и пойдут, это наверняка. И вот наконец добрались до места, прохода между холмами. Встали, открыли ящик с дроном, вытащили из него невесомо легкое кольцо с четырьмя винтами и вращающейся камерой снизу. Оказалось, что помимо Аникина с аппаратом умеет управляться еще и Шутихин, так что я данной командованием властью тут же назначил его оператором. Он быстро развернул пульт управления в кузове грузовика, накрылся брезентом, чтобы лучше видеть экран, а Аникин с рук запустил тихо жужжавший винтами дрон, который тут же взмыл ввысь и затем, подчиняясь движениям джойстика, полетел за холмы. Береженого бог бережет, как бы хавики уже на свое любимое место не выдвинулись, а мы на них не нарвались. Я подсел к Шутихину, глядя в экран сбоку. Плывут в камере вершины каменистых гряд, долинки между ними, бегут цифры высоты, скорости и курса. Камера то в одну сторону посмотрит, то в другую, но ничего, кроме маленького стада лам, так и не обнаружила. Дрон долетел до лагеря бандитов, завис над ним, убедился, что там пусто, и полетел дальше, описать круг над окрестностями, проверить, не прячется ли там супостат. Но и там враги не скрывались, так что дрон вернулся обратно, на маячок. — Федь, поехали дальше, надо разместиться так, чтобы за подступами следить. За долинкой с лагерем еще холмы, вот надо где-то между ними втиснуться, чтобы нас видно не было, и устроить пост наблюдения на вершине. Потренироваться, так сказать, потому что сколько нам дальше придется таким образом наблюдать за местностью, ни одна живая душа не знает. Но, как говорится, назвался груздем, так не звезди. Ехали еще минут тридцать, неторопливо, стараясь как можно меньше шуму создавать. Машина и так тихая, а на малом ходу на ней вовсе можно со спины подкрадываться. Для нас это и плюс, и минус, потому что врага тоже не слышно будет. В конце концов нашли достаточно пологий распадок, куда наш пикап вошел без проблем, а как за изгиб склона завернули, так еще и укрылся. — Осторожно, под камнями скорпионы могут быть, — сказал Шутихин, — они как раз такие места любят. — Скорпионы тут есть? — Есть, уцелевшие, не искусственные, — кивнул он. — И змеи начали появляться, довольно много, но вот они точно выведенные. Ядовитые, к слову, уже и сыворотка есть от их яда, у нас в аптечке имеется. Сильно ядовитые, потому что основная добыча — ящерицы, у них кровообращение медленное, яда нужно много, чтобы быстро убить. Кстати, тут тоже могут быть, если склон прогретый, на камнях любят греться. — Учту. Лина, слышала? — спросил я у нашего медика. Она девушка городская, да еще из средней полосы, так что пусть бережется. — Слышала, не глухая. Сыворотки на всех хватит, пусть хоть обкусают вас. Аникина я сразу послал в наблюдатели, а остальные тут же принялись сооружать лагерь. Сооружать его несложно, просто надули два купола-палатки из почти невесомой, но прочной ткани, закрепили на грунте, чтобы ветром не сдуло, вот и вся инсталляция. Натянули от борта пикапа тент, чтобы вроде как крытый дворик получился, Лина сразу поставила плитку, обед готовить. Я обратил внимание на порог палатки — а хитрая штука. Там идет полоса длинных пластиковых колючек, направленных вниз. От всякой твари, чтобы не заползала, то есть скорпионы тут и вправду злободневная тема. А я даже не слышал до сих пор. — А почему в кибуце скорпионов нет? — спросил я у Шутихина. — Они шум не любят, обычно уходят из заселенных мест. А тут их может быть много, — он огляделся, прошелся несколько метров, перевернул один камень, второй, третий, под четвертым показал на что-то лезвием ножа: — Вот, смотрите. Этот некрупный. И точно, на месте кружился потерявший ориентацию песочного цвета скорпион длиной в палец, наверное, задравший хвост с колючкой и выставивший клешни. Затем он спохватился и резко засеменил в сторону, нырнув под другой камень. — Видели? Тут еще есть, наверняка. Вообще они территориальны, в стаи не сбиваются, но все равно. Время в лагере текло неторопливо и размеренно. Отобедали, затем мы с Федькой сделали круг пешком по окрестностям, не обнаружив ничего угрожающего, но заметив двух змей, гревшихся на камнях. Видать, уже достаточно их тут развели. С виду гюрзу напоминают, даже очень сильно напоминает. Массивная, башка широкая, песчаного оттенка с полосками чуть потемней, чем фон. Легко не заметить в таких местах. Нахватали мелких колючек в брюки, пробираясь низинами, и с этим вернулись обратно. На посту службу Лина несла, а Шутихин с Аникиным варили кофе. Запах от плитки расходился по всем окрестностям. — А где кофе растет? — спросил я, усаживаясь на ящик. — Французы выращивают, — ответил Аникин. — Тоже в Цитадели вывели, — пояснил Шутихин. — Урожайность как у всего остального, зашкаливает. Был у них в городке, видел плантацию. — Когда они столько всего навыводить успели? — Полагаю, что у них это все было. Цитадель выживала как-то в течение века, верно? Вот смотрите, — Шутихин оживился. — Земли здесь очень много, земля плодородная, какой смысл создавать такие… гм… компактные растения с такой невероятной урожайностью? Только для ограниченного пространства. — То есть у них там все росло? — Разумеется. А потом они просто выдавали поселенцам то, что у них было. Поэтому живем широко, а растет все на пятачках. — И что бы мы без Цитадели делали? — притворно вздохнул Федька. — Жили бы в прежнем слое, как вариант, — усмехнулся я. — Думаешь? — он посмотрел на меня с удивлением. — Ну, вот такая у меня теория. Цитадель управляет «провалами» каким-то образом. Тянет сюда людей. — Зачем?