— Эйты! — вдруг выдохнула она. — Эйты, только сильно искажённые. А ведь точно, — сообразил, наконец, Артём. Узоры действительно отдаленно, напоминали эйты. Но это были не те значки, что изображались на магограммах. А такие как их внутренне представлял себе сам Артём, при визуализации магосхем. Но минуточку, — задумался он, — ведь та же Лития должна была визуализировать их совсем по-другому. Громалк говорил, что всё это строго индивидуально, да и в любом случае невозможно поверить, что она использует привычные для него техноцизмы. Похоже, эти прожилки-узоры воздействовали прямо на подсознание. — Это монолиты судьбы, — торжественно объявил Громалк. — Говорю сразу, что не знаю, как это работает. Но считается, что с их помощью можно узнать своё предназначение и судьбу. — В самом деле, — довольно скептически отозвался Артём, а вы сами пробовали? — Разумеется, да, — нисколько не обидевшись, — ответил Громалк, — довольно давно. В молодости. — И как результат? Артём поймал себя на мысли, что невольно заинтересовался. Вообще-то он не верил во все эти предсказания, но вдруг… — Так себе. Ничего нового, в общем-то, не узнал. Я уже тогда знал, что буду учёным. Мне была предсказана неплохая карьера, и что моё предназначение быть советником и учителем высочайших особ. И ещё кое-что… — Ух-ты, — обрадовано воскликнула Лития, — всё ведь сбылось. Громалк негромко рассмеялся. — Помилуй, у кого из молодых нет подобных амбиций?! Так, что ничего это мне не дало. Да и слишком уж обще всё было. — Ну а у остальных? — поинтересовался Артём. — У вас ведь ведётся статистика? Увидев, что последнее слово его собеседникам непонятно, он скорректировался: — Ну, предсказания проверяются? Мудрейший кивнул. — У остальных, насколько мне известно, неоднозначно. Что-то сбывается, что-то нет. Оно и понятно: ведь монолиты показывают не абсолютное, а лишь наиболее вероятное будущее. Мне даже кажется, что монолитам в большинстве случаев просто нечего сказать. Но ты, ты нечто уникальное и мне очень любопытно посмотреть, что они покажут тебе. — Как это работает, — решительно поинтересовался Плохой, которому действительно сделалось любопытно. — Мне кажется, нам следует поторопиться. Небо быстро темнело. В лучах вечернего солнца облака казались коричневыми. Мудрейший согласно кивнул. — Да, это лучше всего делать в полумраке, так что сейчас самое время: можно ещё обойтись без магического света. Надо магически вглядеться в монолит и увидеть внутри него связанную структуру эйтов. — Как на магосхеме? — спросила Лития. — Похоже, но не совсем то. Это тебе не рисунок в книжке. Как я уже неоднократно вам обоим говорил, восприятия эйтов очень индивидуально и зависит от внесознания каждого. Здесь тоже самое. — Запомните эйты и их связи, можете запомненное зарисовать, а потом мы попробуем их истолковать. По мнению рационалиста Плохого это здорово походило на гадание на кофейной гуще. Ну ладно, попытка не пытка. — Цвет монолитов что-нибудь значит? — поинтересовался он. — Говорят, что жёлтые показывают прошлое, а красные будущее. Хотя иные считают, что наоборот. Очень мило, — подумал Плохой. — Тогда, — произнёс он, — тот бесцветный в торце это, надо полагать, настоящее? — А вот и не угадал! Это предназначение. Ну, так считается. Лития, которой, видимо, надоели разговоры, уже подошла к монолиту, к красному. Прошлое её явно не интересовало. Но Артёму показалось, что он различил в движениях обычно решительной девушки некоторую неуверенность. Она что, своего будущего боится? — слегка удивился он. Хотя, хотя, возможно в том, что бы наверняка его знать, действительно нет ничего хорошего? Артём на мгновенье задумался. Да, нет ерунда, это же всё не всерьёз. Нет никакого предопределения, даже в этом магическом мире. Громалк сам сказал, что показывается только наиболее вероятное будущее. А значит, при желании можно весь замысел на попа поставить. К тому же всё это очень неточно. Да чего это я, — спохватился он, — рассуждаю так, словно реально поверил. Плохой решительно двинулся к ближайшему монолиту. По случайности тот оказался жёлтым. Так даже лучше, — решил Плохой, — сначала прошлое, затем будущее, потом разберёмся с предназначением. Если, конечно, всё не наоборот. Мысленно хмыкнув, он уставился в полумраке на монолит. Как и в первый раз, узор прожилок по началу показался ему хаотичным. Потом сознание начало вырывать из этого нагромождения линий какие-то структуры то ли настоящие, то ли кажущие. Разум стремительно переключался с одной структуры, с одной ассоциации на другую, как в калейдоскопе. Но стабилизировать восприятие никак не получалось. Ассоциации вспыхивали мгновенным проблеском и исчезали, прежде чем он успевал по настоящему осознать их. Наконец, усилием воли Артёму удалось ненадолго удержать в сознании видимую им магосеть. Это не было чётким восприятием эйтов, как в обычной магосхеме, скорее намёки на них и лишь потом вторым слоем, фоном начали вырисовываться привычные ему значки. Вспыхнула головная боль и стала быстро усиливаться. Однако Артём упрямо продолжал вглядываться в структуру. Наконец, решив, что запомнил достаточно, он резко отвернулся. Головная боль почти сразу утихла. Так, теперь будущее, Плохой перешёл к противоположному монолиту. Всё повторилось. Только головная боль была сильней и проходила дольше. Плохой позволил себе несколько минут отдохнуть, потом двинулся к торцевому параллелепипеду. Стало почти темно, но прожилки в полупрозрачной глыбе он ещё различал. Впрочем, темнота сама по себе Артёма не беспокоила: он уже знал, как создать магический свет, но пока решил этого не делать. На этот раз головная боль сделалась адской, хотя и уступала той, что обрушилась на него на посвящении. Артёма хватило лишь на то, что бы ненадолго увидеть внутри монолита сеть эйтов. Страдать дальше он особого смысла не видел. Разберётся он как-нибудь со своим предназначением, без всяких подсказок от высших сил. В третий раз боль уходила довольно медленно. Возможно, мозг просто устал отсозерцания этих дурацких прожилок. Плохой поискал глазами Литию. К его удивлению рядом с девушкой висел небольшой шарик света, в свете которого она что-то чертила прутиком на покрывавшем двор песке, видимо, зарисовывала увиденные эйты. Если не считать воздушной сферы, тогда в замке это был первый случай, когда Лития на его глазах творила магию. — Так, так, — Громалк внимательно вгляделся в её рисунок. — Вера, долг. Огонь и земля, — связанные кольцом противоположностей. Огонь это конечно ты. Всё правильно, именно такой муж тебе и нужен, что бы остепениться. — Чего, чего? — оторопело произнесла Лития. Искусственный свет не падал на её лицо, но Артём готов был поклясться, что девушка покраснела. Потом она, кажется, впала в ярость. — Чего, чего — повторила она, на этот раз почти завопив, — какой ещё такой муж?! — Хороший у тебя, говорю, будет муж, надёжный, — ехидно произнес Громалк, — по-другому этот союз огня и земли никак истолковать не получается. Ты выйдешь за него, хотя и исполняя свой долг, но, тем не менее, по любви. Лития резко вскочила с корточек, на которых чертила рисунок, и даже немного подпрыгнула, что не произвело на Громалка ни малейшего впечатления. — Чего тебя возмущает, — невинно произнёс он, — ты ведь не планируешь остаться старой девой. — А… У…, - Лития пробурчала что-то невнятное. Громалк спокойно продолжил: — Насчёт веры сам не пойму. Причём здесь волна тоже. Обычно она символизирует повторение и движение. Но здесь почему-то пересекает кольцо противоположностей. Он немного помолчал, вглядываясь в рисунок. — Хотя погоди-ка, у тебя не дорисовано, но кольцо, похоже, переходит в спираль и она пронзена стрелой. Тоже символ повтора, но с переходом на новый виток. Стрела в данном контексте это, кажется, символ предназначения и одновременно его разрыв, переход на совершенно новый уровень. Нет, всё равно плохо понимаю. Слишком обще, — подумал Плохой, — как и в любом предсказании. Ясно, что рано или поздно Лития выйдет замуж. Да и остальное тоже можно пристегнуть к чему угодно. — Ну, а у тебя, что? — повернулся к нему Громалк. Артём уже начал жалеть, что согласился участвовать в этом цирке. С другой стороны, что он теряет? Лития так и не погасила свой «светильник», поэтому Артём просто вошёл в круг его света. Немного нагнувшись, он принялся чертить на земле прямо пальцем, строя рядом с рисунком девушки свой. — Имейте в виду, — предупредил он, — я почти не знаю эйтов за пределами основного набора. Так что, какие ассоциации были, такие были. — Да, давай рисуй уже, — проворчала Лития, — учитель разберётся. Похоже, ей тоже надоело тут торчать в темноте. — Ладно, ладно, не знаю почему, но видения во всех трёх монолитах у меня были почти одинаковы. Вот так. Он закончил чертёж. — Хм, — Громалк был явно озадачен. — Довольно сложная символика. — Два переплетённых кольца противоположностей. И на них жизнь-смерть-жизнь. Нет, погоди, второе кольцо почему-то двойное. Ничего не понимаю. Всю эту триаду жизни-смерти пересекает волна. Рядом пустота, пространство, время. И кольца противоположностей надеты на стрелу. Это ты в каком монолите увидел? — Прошлое. Но и в красном было почти то же самое. — И в чём различие? — Вместо стрелы там была дорога. — Дорога? — Да. — Тогда символы не просто похожи, они по существу идентичны. Дорога — просто другая визуализация символа предназначения и жизненного пути. — Забыл сказать, ближе к концу дорога разветвлялась, а потом соединялась вновь. И в неё била молния. Артёму вдруг показалось, что Лития чего-то испугалась. Неужели его будущее столь страшно? — А башни там случайно не было? — поинтересовался Громалк.