На миг ей показалось, что в его голосе прозвучала скрытая усмешка. — Нет! Просто некий дискомфорт. Мне неприятны люди, чуждые мне. И я не понимаю, почему должна быть среди них! — Не поверишь, но мне тоже было бы интересно узнать, что ты делаешь среди этих людей, как вообще оказалась здесь и кем тебе приходятся Старовойтовы? — обернувшись, спросил он, медленно выпуская тонкую струйку сигаретного дыма. — Это неважно сейчас, но о том, что я согласилась сюда приехать, пожалела не раз, можешь мне поверить. Завтра уеду и больше никогда не вернусь сюда! Я все бы отдала, чтобы сейчас оказаться у себя дома! — воскликнула девушка и умолкла. Прикусив нижнюю губу, она на мгновение закрыла глаза и глубоко вздохнула. Снова захотелось расплакаться, но пришлось сдержать себя. Дома она позволит себе рыдать сколько душе угодно, но не сейчас. Юля знала, слезы вымоют остатки сил, и у нее не получится прожить этот вечер достойно, она сбежит куда-нибудь или сделает что-нибудь, о чем потом будет сожалеть. — Понятно, ты все-таки решила уехать, — медленно изрек Гончаров. Девушка кивнула. Сунув руки в карманы брюк, парень не торопясь, прошелся по балкону и остановился у нее за спиной. Юлька нервно сглотнула подступающие слезы и заставила себя стоять на месте. — Хочешь, уйдем отсюда? — сказал вдруг он. — Куда? — с запинкой произнесла она. — Туда, где нет толпы… Девушка обернулась и взглянула на него. В его темных глазах отражались блики ночного города. Он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание, касающееся ее виска, и смотрел на нее, не мигая. — Как же мы уйдем? Нет, давай все же останемся! Андрей Михайлович и Анна Владимировна будут волноваться. — Ты ведь не ребенок. С чего бы им волноваться? К тому же, ты им даже не родственница. — Нет, это просто невежливо. — Как скажешь! Тогда, может быть, все же шампанского? — Можно и шампанского, — согласилась она. Матвей ушел, а Юлька, оставшись одна, поежилась, только сейчас почувствовав, что на улице свежо. На мгновение мелькнула мысль, а не уйти ли ей отсюда, удрав и от гостей, и от Матвея? Прямо сейчас, пока он не вернулся, незаметно проскользнуть мимо гостей, спуститься и уехать на Остоженку. Да, пусть Старовойтовы сейчас здесь, но там ведь есть дворецкий, горничные. Она быстро сбросила с плеч пиджак и шагнула к дверям, но в ту же секунду они открылись, пропуская Гончарова. — Прости, пришлось задержаться! Зачем ты сняла пиджак? — парень протянул ей бокал. — Хочешь вернуться в зал? — спросил он. — Уже нет, — пробормотала девушка и взяла шампанское. Отвернувшись, она сделала глоток, глядя на простирающуюся перед ней площадь, фонтан, ЦУМ, Большой театр, утопающие в золотистой подсветке. Она почти ничего не ела сегодня, поэтому алкоголь мгновенно согрел ее, на душе посветлело. А Матвей стоял рядом, молчал, смотрел на нее и крутил бокал с шампанским, к которому не притронулся. О чем он думал, Шарапова, конечно, не могла знать, но неловкость от его близкого присутствия не проходила. К тому же казалось, он размышляет о ней. Чтобы хоть как-то развеять неловкость, Юлька сделала еще глоток шампанского, а потом допила бокал до дна. — Вкусно? — удивился парень. — Да! Могу поспорить, шампанское здесь подают явно не Советское. — Можешь не спорить, это итальянское Prosecco! — А можно еще? — попросила она, протягивая парню пустой бокал. — Тебе понравилось? — Да, очень! — Правда? Если б я знал, прихватил бы сразу бутылку… А пока давай вернемся в зал! А то ведь замерзнешь, а там и заболеть недолго! — Пойдем, — кивнула девушка, не став спорить. Глава 16 Prosecco хоть и считается легким вином, но все же после нескольких бокалов возымело действие, и Юльке все стало нипочем. И эта свадьба, и Ариан, и Аделина, их счастье и ее собственные печали. В какой-то момент девушку накрыло ощущение полного пофигизма и лихорадочного веселья. Но подпитывалось оно исключительно алкоголем. Чем его больше, тем легче становилось. Только Матвей не позволил ей напиться. Он, конечно, принес еще бокал, а к нему тарелку с чем-то замысловатым из морепродуктов, затем пригласил на танец. Танцевать ей не хотелось, но отказаться или запротестовать она не успела, оказавшись в его объятьях. Он прижимал ее к себе, как и вчера, сильно и уверенно. И сегодня ощущение отдельности от всего мира укрывало и увлекало. От Гончарова исходили спокойное ощущение мужественности и силы. Силы не просто физической, скорей уж внутренней, которая подчиняла, вызывала трепет и испуг. Юлька не осмеливалась поднять к нему лицо, но ощущала, как его дыхание слегка раздувает ее волосы на виске и касается кожи. Прижимая ладонь к его груди, она чувствовала, как глухо стучит сердце. И на миг захотелось прижаться щекой к плечу Гончарова, закрыть глаза и отдаться его рукам. Шарапова уткнулась лбом в плечо парня и тут же почувствовала, как напряглись мускулы у него на руках, как вздрогнули пальцы на ее талии. Девушка на мгновение закрыла глаза, поддавшись слабости, а когда снова распахнула их, рядом проносились и кружились в танце пары, и на мгновение ее глаза встретились с глазами Ариана. Они мелькнули и тут же исчезли. Юля резко обернулись, но белоснежное облако фаты уже смешалось с толпой. Это отрезвляюще подействовало на нее, прогоняя наваждение. Шарапова не стала ждать, пока танец закончится. Вырвавшись из объятий Матвея, сквозь толпу она стала пробираться к выходу. Где-то на полпути смахнула у кого-то со столика бокал с шампанским и проглотила содержимое одним глотком. Потом еще один, и еще… Гончаров нагнал ее у выхода, схватил за руку, заставляя обернуться, вырвал у нее из рук пустой фужер и бросил его на пол. Бокал разлетелся на мелкие осколки, а Юлька широко распахнутыми глазами уставилась на него. — Хватит! — коротко бросил он, встречая ее взгляд. — Это что за представление? К чему оно? Для кого? — спросил, мрачно хмуря брови. — Нет, не хватит, — упрямо возразила девушка, распрямив плечи и вздернув подбородок. — И ты мне не указ! Сколько хочу, столько и пью! Тебе что до этого? Это ведь свадьба, не похороны, отстань от меня. Займи лучше свидетельницу, — сказала она, чувствуя, как кружится голова и с трудом удается удерживать равновесие. Юлька демонстративно повернулась к нему спиной. Ее слегка повело, и чтобы не упасть, пришлось опереться о колонну из розового мрамора. — Хочешь стать всеобщим посмешищем? Ну что ж, давай! — с презрением произнес Матвей. — Официант, девушке, пожалуйста, двойную порцию шампанского, а может что-нибудь покрепче, а Юль? Девушка медленно обернулась. Ее темные брови сошлись на переносице. Чуть из-подо лба она взглянула на парня. В ее взгляде отразились растерянность и ярость одновременно. А Матвей судорожно сглотнул. Ее серые глаза пронизывали его насквозь, заставляя терять чувство реальности, а вместе с ним и самообладание. Раньше с ним такого не случалось. Ее глаза будоражили и манили, отталкивали и звали, интриговали и обещали… Казалось, они жили своей собственной жизнью и о многом могли поведать. Гончаров никогда не знал недостатка в женщинах, мог выбрать любую, и на этом празднике в том числе, но глаза его неотступно следили за Шараповой. Его тянуло к ней, и это разрушало все накатанные и откорректированные за много лет сценарии. — Идем отсюда! — сказал он и, взяв ее за руку, повел сквозь толпу. И Юлька пошла, потому что ей вдруг стало все равно, куда идти, с кем, и что последует за этим. Они вышли из огромного сверкающего зала и оказались в просторном вестибюле, отделанным мрамором цвета слоновой кости, посреди которого стояла сверкающая ваза, заполненная живыми цветами. Матвей подошел к ресепшен, намереваясь, вероятно, взять ключ от номера, а Юлька, чувствуя, что ноги ее не держат, вцепилась в руку парня и практически повисла на нем. В голове шумело, перед глазами все плыло, во рту появился странный привкус. Ее мутило и подташнивало. Возле лифта Гончарову пришлось подхватить девушку за талию, иначе она не устояла бы на ногах. Крепко прижимая ее к себе, он вошел в лифт. Коленки у девушки подгибались, и чтобы не упасть, приходилось хвататься обеими руками за лацканы его пиджака. Прежде чем двери лифта закрылись, Гончаров увидел Ариана, вышедшего в холл. Старовойтов шагнул в их сторону, собирался то ли сказать что-то, то ли остановить, но Матвей в ответ лишь махнул рукой, давай понять, что все под контролем. Юлька Ариана уже не видела. Она чувствовала себя совершенно пьяной. Все-таки шампанские вина с дразнящими пузырьками были коварны. И даже с Prosecco следовало знать меру, а она… Она уже на ногах не могла держаться, и если бы не Матвей, сползла бы по стеночке на пол, свернулась калачиком и гори оно все синим пламенем. Когда лифт стал подниматься, Юльке пришлось зажать рот ладошкой и крепко зажмуриться, пытаясь противостоять рвотному спазму. — Тебе плохо? — склонился над ней парень. Девушка в ответ смогла лишь что-то нечленораздельно промычать. — А я хотел заказать тебе еще шампанского! — усмехнулся он. В ответ Юля пнула парня носком туфли. Матвей поморщился и хрипловато рассмеялся. А когда двери лифта распахнулись, подхватил Шарапову на руки и бегом понес к номеру. Удерживая ее одной рукой, он открыл дверь и, не зажигая свет, направился прямиком в ванную. Усадил девушку на унитаз и снова рассмеялся. — Приятного времяпровождения, дорогая! Гончаров зажег везде свет, стянул с себя пиджак и развязал шейный платок. Пройдясь по номеру, он снял трубку внутреннего телефона и сделал заказ, плеснул себе в стакан виски, бросил пару кубиков льда и уселся на диван, блаженно закинув ноги на стеклянную столешницу. Из ванной комнаты доносились характерные звуки, вызывающие у него кривую усмешку. Отхлебнув виски, он потянулся к сигаретам. Щелкнув зажигалкой, с удовольствием затянулся, наблюдая за кольцами дыма. В дверь постучали, легко вскочив на ноги, парень отправился открывать. Официант принес поднос с кофейником и чашку горячего куриного бульона. За весь день Юлька почти не притронулась к еде, и не мудрено, что шампанское срубило ее. Матвей забрал поднос, сунул официанту десятку и, не выпуская из рук сигарету, поставил все на столик. В ванной воцарилась тишина. Парень снова уселся на диван, затянулся и приготовился увидеть презабавную картину под названием «Юлька после объятий с унитазом». Но прошло еще минут десять, прежде чем дверь открылась, и на пороге появилась девушка. Взлохмаченные волосы, капельки пота на лбу, растертая тушь под глазами, бледный цвет лица и измятое платье, казалось, нисколько ее не волнуют. И пусть походка была все еще нетвердой, она высоко держала голову и, встретив его взгляд, нисколько не смутилась. Другая на ее месте, если бы дошло до такого, никогда бы не вышла, не приведя себя в порядок, а этой все нипочем. Девушку словно и не волновало, что выглядит она, мягко говоря, так себе. — Не знала, что в лучшем отеле Москвы подают такое паршивое шампанское, — с легким презрением сказала она. — Да мне от деревенского самогона никогда не было так плохо, а здесь вроде и шампанское из Италии. Наверняка, паленое! — вынесла она вердикт. Тут уж парень, не сдержавшись, захохотал. А Юлька даже не улыбнулась. Пошатываясь и ежась, она присела в кресло напротив. Поднос на столике привлек ее внимание, и она потянулась к чашке с бульоном.