– Еще «Кристалла»? Когда самолет приземлился, у трапа их встречала группа ведущих искусствоведов со всех концов мира, которые также ничему не удивлялись, да еще и говорили на чистом русском языке. Для совмещения нескольких музеев было создано грандиозное здание в нарочито классическом архитектурном стиле: ничего стеклянного, металлического и светящегося, только голубой мрамор из Аргентины, колоннады и статуи. Ее неспешно вели по анфиладам мимо античных скульптур, показывали картины Мане, Ван Гога, Саврасова, Поленова, Дали, Ренуара, Веласкеса, Поллока, многих других. Современных творцов Владимир решил не выставлять: солидную их часть он считал идиотами, а творения тех, кого не считал, превратить в шедевры должно было время. Кроме Железновой: ее проект «Самый темный час» он очень любил. Кстати о времени: самого Владимира, как ни странно, больше порадовали исторические экспозиции, а не художественные. Являясь свидетелем многих исторических событий, художник любил сравнивать истину с сохранившейся памятью. В общем и целом вечер прошел отлично. Там, где любой опытный турист уже валялся бы от усталости, офицер Янг продолжала шествовать по экспозициям, внимательно слушая экскурсоводов. История открывала путь в разум цивилизации, а искусство – в душу. Можно было сказать, что именно теперь она по-настоящему знакомилась с земным человечеством. Но это конечно же было не так, ведь ей показывали только светлую сторону. Когда Мив покинула пределы музея, снаружи зарождалось теплое влажное утро. Море накатывало на каменистый пляж, а художник сидел в небольшой беседке. – Это было здорово, – улыбнулась пришелица, садясь и ставя на пол туфли на высоком каблуке. – Ты уверен, что это обувь? Больше похоже на пыточное устройство. – Есть у нас и такие штуки, называются «испанский сапог». – Что? – Я говорю, наши женщины идут на многие жертвы, чтобы подчеркивать свою красоту. За это их нельзя не уважать и не восхищаться ими. К сожалению, стандарты красоты у нас туповатые, так что приходится женщинам тяжко. – А у тебя какие стандарты красоты? – спросила басилп из чистого интереса, массируя при этом ступню. – Можешь не отвечать, если не хочешь, я понимаю, что вы, люди, несколько замкнуты в некоторых вопросах. – У меня их нет. Стандартов красоты. Женщина может быть какой угодно, высокой или низкой, в теле или худышкой, еще юной или уже моложавой, интеллектуально развитой или с узким кругозором, но она все равно будет прекрасна, покуда она женственна. Женственность как глутамат натрия: все делает лучше. Откупорив очередную бутылку шампанского, художник протянул гостье бокал. – Кажется, ты собирался показать мне что-то еще? Или уже показал? – Нет-нет, еще нет. Хотя ты уже на это смотришь. – Владимир обвел рукой округу. – В смысле, это место? А где мы? – Сам остров земляне называют островом Пасхи, если тебе интересно. Что же конкретно до этого самого места, оно зовется бухтой Хотуити. Вон те здоровенные истуканы именуются моаи, а все вместе они – аху Тонгарики. – И это должно быть особенно интересным? После всего, что уже было? – Мив отпила из бокала и оценивающе глянула на моаи. – Довольно уродливые штуки, но явно старые. – Понимаю тебя. Наши ученые, обманутые несовершенством широко распространенных способов анализа, думают, что статуям всего несколько веков, хотя на самом деле они здесь стоят миллионы лет. Понимаешь? – Вообще-то не очень. – Это атланты. – Э… Это?! – Каждый из них в прошлом был одним из Первых людей. Ну то есть не каждый, конечно. Позже, совсем недавно, можно сказать, местные аборигены добавили к исконным статуям свои собственные копии, решив, что так будет правильно, но изначально все-таки их поставили атланты. – Но зачем? – Тюрьма, – ответил Владимир. – У них были свои обычаи, знаешь ли. Преступников Первые люди казнили преобразованием вот в это, а затем свозили на остров и оставляли. Они почти вечные. Магия. – Но это же невероятно! – воскликнула Мив. – Наверное. Не хочешь прогуляться среди Первых людей? Вроде бы высокое общество. – Это же артефакт времен Атланиса, надо взглянуть поближе! Бери бутылку! Фрагмент 9 Мамочкино гостеприимство. Старый собутыльник. Человек, который сделал себя сам. Машинка для производства трубочек В зимних сумерках сверкал огнями большой черный замок, прилегавший к нему парк окружала железная ограда, тут и там виднелись пристройки в виде больших и малых особняков. Горячий источник под открытым небом истекал молочным паром, всюду наблюдались признаки жизни, слышалась музыка, отголоски речи, смеха, в холодном горном воздухе витали запахи кухни. Одинокий путник вышел из-за черных сосен, и хотя двигался он по дороге, снег доставал ему до бедер. С приходом ночи обещала начаться буря. Однако его это не особо волновало. Упорно взбивая ногами снежную перину, он пробирался к вратам. Миновав их и внутренний двор, он вошел в блестящие двери, распахнутые предупредительным швейцаром. Каос Магн оказался в огромном и ярко освещенном фойе с мягкими диванами, алыми коврами, гобеленами и стягами на стенах. Немногочисленные присутствовавшие следили за тем, как серый мироходец стряхивал с сапог снег. – Позвольте принять ваши вещи, – хором попросили двое подскочивших чертей в нарядных ливреях. – Все свое ношу с собой. Поправив гроб за спиной, Каос направился к золоченой стойке, за которой наблюдался еще один черт, высокий, стройный, с рубиновыми глазами и отполированными рогами. – Добро пожаловать, господин Магн. Для нас честь принимать такого гостя. – Он склонил голову. – Ваш именной люкс и полную программу спа-процедур? – Номер – да, процедуры – нет. Хозяин на месте? – Хозяин всегда на месте. – Сообщите, что я вернулся. – Сию минуту. Черт испарился в серном пламени, а на его месте появился другой, точная копия прежнего. – Извольте пройти в джентльменский салон для более удобного ожидания. – С удовольствием. Перед мироходцем гостеприимно распахнулись двери древней залы, отделанной дубом и уставленной уютными креслами. Камин наполнял ее сухим жаром, приглушающий мрак рассеивало пламя и зеленоватый свет ламп на журнальных столиках. Мужчины множества разных видовых принадлежностей восседали там, куря сигары, листая прессу, тихо беседуя. Колдуны, технические гении, мировые диктаторы, инфернальные коммерсанты и многие другие. Некоторые, приметив нового гостя, приветствовали его скупыми кивками. Одно из двух кресел, наиболее близких к камину, пустовало, и халл, аккуратно сложив ношу на пол, уселся. Рядом немедленно материализовался черт с барной тележкой и вложил в хитиновую длань стакан бренди. На миг жизнь показалась почти удобоваримой. Вкус бренди, одного из лучших в Метавселенной, прогревающий кости жар, уютная атмосфера – все это расслабляло и действовало на центры наслаждения, однако знание правды заставляло смотреть в стакан с презрением и сомнением. Сразу стало так погано, что захотелось с кем-нибудь поделиться этим чувством. А в кресле напротив кто-то как раз развалился и храпел из-под газеты, вытянув ноги. – Вы мне мешаете наслаждаться бренди, – пробурчал мироходец, пнув незнакомца в начищенный штиблет. Тихий храп прекратился, газета сползла на ковер, и в кресле выпрямился, протирая глаза – Каос прищурился, желая убедиться, – тэнкрис. Да, совершенно точно, это был тэнкрис. Сих прохвостов не всегда от человека отличишь, но мироходец был уверен. Но что важнее – этого конкретного тэнкриса он знал как облупленного. – Силана всевеликая и всеблагая, вечность минула, Серый, братец! Ну и встреча! – Зола?н, – произнес халл, не полностью доверяя глазам своим. – Я думал, ты давно сдох. – Как видишь, я жив и полон сил! Золан эл’Ча поднялся, вытянул халла из кресла и крепко обнял, будто старого доброго друга. – Что ты делаешь в этой части Метавселенной?! – возмутился тот, стряхивая с себя объятия. – Да так, вернулся домой из путешествий, разгребаю накопившиеся дела, но иногда отлучаюсь на отдых. – Ты разве не должен таиться от Великой Оси? – прошипел халл. – Да пошли они туда, где луна не светит! – беззаботно сверкнул клыками эл’Ча. – Давай выпьем! В бар! В бар! В бар! Я встретил друга, господа! Не надо кукситься! Обитатели джентльменского салона провожали шумную парочку неодобрительным ворчанием и громким шиканьем. Вскоре представительный черт в алом кителе поставил на стойку перед клиентами выпивку и, подкрутив ус, принялся протирать хрустальные стаканы чуть в сторонке. – Я тебя здесь раньше не видел. Ты, случаем, не родственник Кублазону из «Чертова камня», что в Сиятельной Ахарии? – Не знаю такого-с, – ответил бармен, сверкая зенками. – Не отвлекайся! Рассказывай лучше, чего ты такой лысый? – Эл’Ча улыбался во весь рот, заглядывая халлу в лицо. – Это все, что тебя интересует? Мы не виделись семь тысяч стандартных циклов! – А, точно, точно, прости, – раскаялся тэнкрис. – Что со ртом? Экономишь на дантистах? – Кто-то сейчас огребет проблем. – Сочувствую этому кому-то. Твое здоровье!