– Все технологии Атланиса принадлежат Кетеру и кетерцам. Мы вправе возвращать их любыми способами, которые считаем уместными, и не обязаны платить за то, что наше по праву. – Да-да, именно так я и помню. Просто хотел убедиться. Я, пожалуй, пойду. – Предъяви содержимое сумки и карманов, – потребовал Безмолвный. – Ни за что. – Ты не ценишь мягкого обхождения. Эдвард ловко сунул руку в сумку и успел защелкнуть ее прежде, чем кто-либо шелохнулся. В его ладони появилась массивная представительная книга, которую великий оборотник принялся листать. – Так-так-так, посмотрим, где же, где же, так, ГН, ГО, ГП, ага, вот, ГР! Грааль, граб… нашел! Грабеж – существительное мужского рода, так-так, а, вот, синонимы: мягкое обхождение. Точно как ты и сказал! Хорошо иметь в своем распоряжении толковый словарь время от времени! Книга вернулась в сумку так же быстро. К сожалению для Аволика, у Безмолвных Археологов не было чувства юмора. Совершенно. – Посадите его к аборигенам. Жилетку и сумку отправить в исследовательский центр, – приказал руководитель экспедиции. – Широко известно, что это непростые предметы, их нельзя вскрыть, если ты не их хозяин. Нам предстоит опровергнуть это утверждение. Не волнуйся, Эдвард Д. Аволик, все предметы, не являющиеся нашей собственностью, ты получишь обратно, когда будешь отпущен. Златовласого это заверение нисколько не успокоило. – Вы хоть понимаете, чем это грозит Кетеру? Вы знаете, какие торговые санкции Оборотная Империя… – Это проблема политиков, – ответил археолог через сферу, – нам все равно. Великий оборотник не сопротивлялся, когда у него отбирали имущество. Также безропотно он позволил заключить себя в силовую сферу и отправить к одной из больших парящих клеток. Затем на автобан взлетел голем и поведал господам, что отлов закончен, все аборигены изолированы. Руководитель экспедиции передал переводчик прежнему хозяину и обратился к подчиненным через их внутреннюю закрытую мыслительную связь. Суть его послания состояла в том, что перед археологами был целый мир, покрытый миллиардами тонн мусора, который им предстояло тщательно просеять, изучить и частично переработать. Не следовало больше тратить время попусту. Маг остался на автобане в одиночестве, наблюдать за бескрайней свалкой, которой предстояло в скором времени сильно измениться. – Можешь выходить. – Откуда выходить? – не понял Эдвард, нажимая на камень в одном из своих колец и становясь видимым. – Я никуда не заходил. – Ты скормил им светового двойника. – Хорошо, что молчальники полностью отказываются от магической силы в ходе подготовки. Как же тяжело иметь дело с фанатиками! Кейран вздохнул. – Ты долго здесь еще будешь? – спросил великий оборотник. – Пока они не переберут весь хлам в мире. Попутно будут переплавлять металл и строить инфраструктуру для себя. На корабле есть все необходимое для основания колонии. Возможно, пройдет несколько циклов. На глаза Эдварда чуть слезы не навернулись от сострадания. – Я могу продать тебе вот такое кольцо, создашь долгосрочного двойника и сбежишь. – Мне не нужны кольца, чтобы проворачивать такие фокусы, Эдвард. И, к сожалению, на мне лежат обязанности, пренебрежение коими падет грязью на имя дома. – Что ж, мое дело – представить ассортимент. Благодарю за помощь! Когда-нибудь сделаю тебе скидку! Великий оборотник нашел за краем ограждения неровную линию вбитых в бетон скоб, бежавших по одной из колонн вниз. Они были ржавыми и грязными, местами вовсе обломались, но при этом достаточно надежными, чтобы выдержать вес улепетывавшей из Шпрюта Дотти. Оставалось надеяться, что вазари они тоже выдержат, а заодно – что удастся избежать столбняка. Следя за златовласым, аккуратно спускавшимся в город, Кейран искренне надеялся, что тому удастся спокойно убраться восвояси, ведь кое-что руководитель экспедиции подметил верно: политика не была заботой археологов. Она была заботой глав благородных домов, заботой Крайта ан Штарка арр Вэйна, отца Кейрана. И если бы что-нибудь случилось с лордом-инвестициарием по вине кетерцев, у Крайта стало бы одной головной болью больше. Оборотная Империя являлась великой силой Метавселенной, да такой, кою никто не желает делать своим врагом; Безмолвные Археологи не могли этого понять, ибо фанатизм сильно ограничивает мыслительные способности. Спустившись, Эдвард сначала крысюком принялся красться меж разномастных зданий, собранных из мусора. Хаотичная застройка: ржавый металл, битый кирпич, блоки; жуткие кривые столбы, обмотанные проводами линии электропередач, тянувшимися от кустарно собранной электростанции размером с большой сарай. По местным меркам Шпрют был просто мегаполисом, где имелась электроэнергия и даже водопровод. Воду, конечно, нужно было кипятить, но умирающий от голода на недосол не жалуется. Вскоре Эдвард понял, что крыться особенно не от кого – ведь, удалив из Шпрюта жителей, големы покинули его. Более того, наверху торжественно раскрылось днище астрало-пустотного корабля, и из недр машины появилось огромное устройство, отдаленно похожее на хваталку в игровых автоматах с мягкими игрушками. Стоило великому оборотнику увидеть силовой бур – он припустил в сторону врат с прытью зайца, уходящего от своры гончих. Взлетев на круглый подиум, ткнул носком сапога в небольшое углубление и молниеносно набрал комбинацию Знаков. Врата ожили, начался набор энергии. – Быстрее, быстрее! – бормотал Эдвард, задрав голову. Пальцеобразные сегменты бура начали движение вокруг основной оси, пока большой синий кристалл пульсировал в середине, создавая мощный, хоть и невидимый, силовой клин. Бур с гудением, переходившим в рев, вгрызся в тысячелетние нагромождения мусора, спрессованные под хилыми постройками Шпрюта в твердую массу. Она разрыхлялась на глазах и поднималась в воздух, кружась, танцуя в невесомости над постоянно росшим котлованом. Силовая установка кетерцев работала на двенадцати процентах от полной мощности, можно было сказать, что она мягко урчала, тогда как на полных оборотах ее проход от поверхности к ядру планеты не занял бы и получаса. Котлован ширился, силовое поле бура поднимало ввысь все больше материальных частиц, и прежде чем самый край этого поля добрался до врат, Эдвард Д. Аволик успел прыгнуть в образовавшийся межмировой переход. Сиятельная Ахария Крохотный солнечный мир, славная маленькая Ахария, старая губка, впитывавшая все, что выплескивалось на нее из Метавселенной. Эдвард Д. Аволик очень любил ее, любил давно и взаимно. В этом кишащем индивидами городе, где все перемешивалось в причудливый салат цивилизаций, товарооборот процветал как сорняк на унавоженной грядке. Все продавалось и покупалось, бартер чтился священным, деньги и товары переходили из ру… из конечностей в конечности, и Выгода видел, что сие было хорошо! Попав на Атланийскую площадь, великий оборотник словно дельфин нырнул в гостеприимные воды торговли, заключая сделку за сделкой, переходя с языка на язык, он ловко менял валюты, товары, обещанные услуги, остервенело торговался с оборванными жуликами у их рассохшихся лавок и степенно пивал чаи на бархатных подушках в роскошных шатрах знатных негоциантов. К моменту, когда Эдварда отпустила торговая лихорадка, время было уже вечерним, и солнце отвернулось от города, временно став мягко светившейся луной. Пестрая ахарийская толпа потянулась по домам. Бо?льшая часть населения вскоре отойдет ко сну, однако некоторые граждане только-только продирали глаза… и другие органы восприятия, готовясь выйти на улицы. Вышагивая между каменными, стеклянными, бетонными, живыми, одержимыми домами и прочими видами построек, великий оборотник глубоко дышал. Конечно же предварительно он вставил в ноздри запаховые фильтры, ибо Ахария обладала некоторым особым духом, требовавшим постоянной привычки. В этом мире, этом городе Эдвард ощущал себя живым как больше нигде, кроме разве что своей родины. Это приятное ощущение и целый день торговли позволили ему отвлечься от дискомфорта. Великий оборотник нашел уютное местечко на бортике фонтана посреди небольшой площади при входе в пассаж и стал разворачивать горячую шаверму. Он совершенно точно знал, что немалая часть мяса внутри лаваша принадлежала птицекрысам, которые в таком изобилии населяли город, но Эдварда это не смущало. Вода в фонтане журчала, знаменитая ахарийская толпа гудела где-то на фоне, а на зубах похрустывали хрящи. Идиллия, то, что нужно для небольшой передышки. Душу грела мысль о том, столько еще нужно было продать, купить, обменять, сколько сделок совершить, скольких клиентов свести, чтобы они смогли произвести священный товарооборот в угоду Выгоде! Ах… В частности, было необходимо найти кого-то, кто сможет создать нужный сплав и облечь его в утонченную форму. Не всякий мастер кузнечного и металлургического дела сгодится. Нужен тот, чье мастерство будет превыше всяких похвал, тот, кто сможет отливать металл и ковать не хуже, чем боги. Гефест был бы отличным выходом, хромец числился у великого оборотника в долгу, однако этот бог давно уже покинул зенит силы вместе со всеми остальными олимпийцами и, говорят, серьезно запил. Старый Эльлазар, как всегда, скрывался где-то, неуловимый, озлобленный и слишком упрямый, чтобы признать: его потуги больше ничего не значили, прошлого не воротишь. А жаль… сумасшедший мерзавец был отличным кузнецом, хоть по нему и не скажешь. Так-так, кто же еще мог помочь великому оборотнику в его деле? Истощенное серое лицо вновь скривилось перед внутренним взором, отрывая Эдварда от конструктивных мыслей и отбивая аппетит. Нет в ассортименте, значит? – Но ты ведь тоже чего-то хочешь, господин Магн. Все чего-то хотят, и ты… – Прости, господин, ты будешь это доедать? Прости. – Что? О… Рядом с фонтаном стоял людоед. Отдаленно напоминавшее человека существо трех метров ростом; грушевидная фигура с острыми и узкими костлявыми плечами, возвышавшимися над вдавленной в корпус головой; короткие ноги и длинные руки, объемистый круглый живот. Его ладони и ступни были очень велики, а брылы и кожа под подбородком отвисали столь низко, что внутрь этого мешка можно было бы без труда поместить семилетнего ребенка. Несуразное существо носило дешевый деловой костюм, хоть и сшитый по фигуре, все равно висевший на нем как на вешалке; в одной огромной ладони был портфель. Собранные в кучку глазки следили за тремя четвертями шавермы. – А, нет. Угощайся, коль не брезгуешь. С величайшим почтением людоед приподнял шляпу. Он умиленно осмотрел полученную шаверму со всех сторон и со словами «приятного аппетита» открыл рот. Тот, кто один раз видел раскрывшуюся пасть людоеда и не оказался внутри нее, хранил воспоминания до самой гробовой доски, регулярно тратя определенные суммы денег на закрашивание седины. Правда заключалась в том, что эти несчастные существа, мучимые неизбывным чувством голода и получившие совершенно неточное прозвище, носили внутри себя по небольшой пространственной аномалии, делавшей их очень, очень вместительными. Если бы граждане Ахарии подходили к делу с умом, то людоедов назвали бы «всеглотами», ибо они действительно могли, не жуя, проглотить что угодно. Однако в первое время после их появления проглатываемыми оказывались в основном сами граждане Ахарии, так что тем было не до выяснения нюансов. Людоеды влились в пестрое семейство ахарийцев недавно, практически вчера по меркам Метавселенной. Процесс их интеграции еще даже не завершился, аборигены страдали от предрассудков, не всегда доверяли, опасались. Их, впрочем, тоже можно было понять. Сравнительно не так давно, как и многие другие несчастные, людоеды были вынуждены покинуть свой родной мир, чтобы избежать печальной участи жертв Войны Затмения. Тогда Дагал-Ганг ступал по реалмам, вырывая Сердца, превращая живых существ в новых солдат для завоевания новых реалмов и поглощения новых Сердец. Бесконечная экспансия не обошла стороной родной мир людоедов. Многие тамошние обитатели погибли, ну а уцелевшие беженцы, попав в Ахарию, некоторое время пребывали в очень тяжелом состоянии. Обстоятельства оторвали их от щедрот мира, позволявшего быть очень прожорливыми, а новая среда оказалась не такой обильной. Время выдалось тяжким. Нельзя не признать, что, несмотря на вызывающую… сильнейшее почтение репутацию и слухи, передававшиеся тревожным шепотом от гражданина к гражданину, деспот Ахарии знал свое дело. Конам каким-то образом смог повернуть ситуацию так, что раскалившийся от негодования и страха народ, ополчившийся против людоедов и прочих беженцев, не истребил их, заливая улицы города кровью – своей и чужой. Как Конам это сделал тогда, за какие нити потянул, на кого надавил, в чью голову залез своими манипулятивными пальцами – ведал только Выгода. Что ж, стоило ли ждать иного от лучшего ученика Восьмого стража? Шаверма упала в пасть, полную острых зубов, и хотя проглотить ее было не сложнее, чем хлебную крошку, людоед долго жевал, отчего все его лицо колыхалось, линия рта ходила волнами, маленькие глазки были прикрыты. Правду говорили – никто не ест с таким вкусом и наслаждением, как людоеды Сиятельной Ахарии. – Премного благодарен, господин. Еще раз приподняв шляпу, людоед тяжело потопал домой. Вот он, еще один законопослушный работяга, готовый съесть все что угодно. Последний навык был крайне уместен, учитывая нюансы местной кулинарии. Лепестки города уже почти сомкнулись, устремив крыши окраинных районов к центральной пустоте сферы. Несмотря на полную отрезанность от внешнего мира, каким-то образом мягкий свет луны все же проникал внутрь сферы. Тем не менее на улицах зажигалось ночное освещение, и пора было возвращаться на Атланийскую площадь. По ночам обычный рынок закрывался и открывался черный, на котором можно было заключить немало сделок более деликатного характера. Конечно, солидная их часть была в той или иной мере незаконной, однако деспот считал, что раз незаконных сделок никак не избежать, пусть хотя бы они будут обложены пошлинами, а городская стража… ну, она всегда недовольна, так что протестов тоже в любом разе не избежать. Ночная торговля для Эдварда закончилась довольно быстро. Было бы иначе, моги оборотники покупать товар, о котором точно знали, что тот был украден. Но – увы, Оборотная Империя ворованным не торговала, таков был непреложный закон. Конечно, не было закона, который бы всегда предписывал оборотникам требовать документы, подтверждавшие право собственности, однако когда подозрения оказывались совсем уж серьезными, сделка не могла состояться. Он освободился слегка за полночь и покинул черный рынок, направляясь в сторону торгового представительства Оборотной Империи. Благо располагалось оно совсем недалеко, просторный участок территории, дорогой, оттого что находилась в самом центре города. Представительство занимало особняк с большими окнами, окруженный прекрасным парком и невысоким забором по периметру территории. Ажурные золотые ворота всегда были открыты, но за ними зорко присматривали профессиональные охранники. Здание было сделано из нежно-розового камня, бассейн окружали колоннады, среди фигурно оформленных кустов возвышались утонченные статуи полуобнаженных эльфов. Вообще налет изящества эльфийской архитектуры чувствовался во многих элементах экстерьера, так как Визимар Элькинг Суови эль-Кеменгори, будь неладен тот, кто дает такие имена детям, являлся эльфом. Когда-то этот остроухий зарекомендовал себя одаренным оборотником-макроэкономистом и превосходным администратором, благодаря чему получил пост торгового представителя в Ахарии – сиречь посла. До метрополии доходило немало информации об его откровенно сибаритском образе жизни и множестве сомнительных личностных черт, но пока эльф работал без нареканий, никто не собирался что-либо предпринимать. Несмотря на позднее время, в представительстве царило оживление, проходила многоиндивидуальная вечеринка. Звучала музыка, подавалась выпивка, наркотики, среди гостей яркими бабочками порхали куртизанки. Охранники следили за новоприбывшим гостем с самого его появления на территории, но никак не реагировали. Лавируя среди гостей, Аволик прошел через половину особняка. Вежливо и уверенно он отклонял все попытки присоединить его к общей атмосфере, пока не скрылся за дверьми кабинета представителя. Беглым взглядом оценив роскошное помещение, больше походившее на опиумный притон, чем на рабочее место, Эдвард опустился на раскладной табурет с бархатной обивкой и стал ждать. Дабы скоротать время, он даже достал из кармана золотую ка?му, и монетка принялась ловко бегать меж его пальцев, словно дрессированная. Не скоро, но дверь наконец открылась, и в кабинете появился торговый представитель эль-Кеменгори в красивом искристом халате цвета морской волны и с бокалом в холеной руке. Эльф был приятен на вид, остролицый брюнет с синими глазами, слегка злоупотребляющий наркотиками и косметикой, особенно – фиолетовыми тенями. – Добрый вечер, милорд, – произнес он низким басовитым голосом, склоняя охваченное тиарой чело. – Мне не сразу сообщили, в связи с чем приношу извинения. – Ничего-ничего, – улыбнулся Эдвард, – я отдыхал. Прости, что вторгся без предупреждения. – Принимать лорда-инвестициария большая честь для скромного меня. Желаешь ли храмового султа? – Не хочу тебя обременять, да и настроения нет, уж извини. По какому поводу веселье, кстати? Чувственные губы эльфа шевельнулись, он изящно убрал за ухо блестящую прядь. – Вскоре я женюсь. – Ох. Я тебя искренне поздравляю. И кто же эт… эт…