– Врассыпную! Владимир и Кузьма – Хреново… Как же мне хреново… Владимир сидел на полу, обняв колени и без интереса разглядывая суетившихся вокруг ковчега аборигенов, пока Кузьма предавался страданиям подле. – Не надо было есть ту дурацкую фруктовую палочку… она пропавшая была… – Нормальная была палочка, Кузя, я ел то же, что и ты. Хотя, надо признать, выглядел хомяк все же странно и даже немного пугающе. Шарообразно. Бедолагу так раздуло, что он уже не мог двигаться, только слегка перекатывался туда-сюда, дрыгая лапками. Его буквально распирало изнутри, но что его распирало, ни Кузьма, ни Владимир не понимали. – Это крайне хреновое приключение, – сокрушался Кузьма в перерыве между стенаниями, – мы сидим в этой провонявшей штуке… и ничего не делаем! Мы… мы должны были… мы ведь… где наши победы?! Где захватывающие битвы?! Где красивые телочки?! Ни хрена! Одно сплошное… ой… несварение… – Иного никто и не обещал, – пожал плечами Владимир, в глубине души понимая, что где-то в чем-то друг был прав. – Но мы просто люди, понимаешь? Не маги, не воины, не гениальные ученые. Про нас книг не пишут, а самое большое наше приключение – это драка с пьяным соседом… прости. – Не за что прощать! И вообще я не человек, а говорящий хомяк, и горжусь этим! Хватит дымить, дышать же нечем! Ой, мама… пучит-то как… – Здесь есть кто-нибудь? Владимир вздрогнул и заозирался. – Меня кто-нибудь слышит? Резко вскочив, художник так же резко упал: от долгого сидения свело судорогой икру. Тем не менее он резво подполз к своему рюкзаку и вытащил оттуда рацию. – Да, да! Я вас слышу! Кто это? Мив? Это ты? – Это не Мив, – ответила рация совсем незнакомым голосом. – А… где Мив? – Она на арене и вот-вот умрет. – Что?! – Она попросила послать по этому переговорному устройству призыв о помощи. Сказала, что вы ее спасете. К сожалению, я решился только сейчас. Удачи вам. – Алло! Алло! То есть прием! Эй, кто… Прием! Поняв, что ответа не будет, художник отбросил рацию и, собравшись с силами, встал. Он навис над терминалом лишь для того, чтобы уставиться на него бессмысленным бараньим взглядом. Обрывки знаний пытались сложиться в цельную картину, но пока что у них не получалось. – Что делать? – Барабанить по кнопкам и надеяться, что что-то получится. Валим отсюда! Ковчег бытия загудел, завибрировал, реагируя на неумелое управление, аборигены вокруг стали тревожено разбегаться, а потом летающая сфера рванула в сторону и проломила стены башни, вырываясь в темные звездные небеса. – Он летит! Летит! Получается! Дергаясь из стороны в сторону, словно пьяная муха, ковчег бытия стал неуверенно продвигаться к большой круглой конструкции внизу. Хотя бы понятно было, куда стремиться. – Там что-то происходит, – простонал Кузьма. – Что-то плохое! Давай вниз! – Я и так вниз! – Ниже! Еще ниже! Ох, блэт, это она! Она там! И какая-то огромная стремная хрень! Ниже! – Не могу! Он артачится! – Ниже! – Не могу! Сейчас! Ковчег все еще находился высоко в небе, он парил над амфитеатром, дрожал, качался из стороны в сторону, но никак не мог спуститься вниз. – Открой дверь! – задушевно прохрипел хомяк, который достиг диаметра баскетбольного мяча и продолжал раздуваться. – Зачем?! – Затем, сука, что сейчас лопну! Сбрось… меня… вниз! – Ты понимаешь, что, скорее всего, умрешь, дебил?! – Сбрось меня вниз! – заорал хомяк. – Щас же! Ковчег отворился, накренился, и мохнатым мячиком Кузьма выскочил наружу. – За бога, царя и Отечество-о-о-о-о-о-о! Падая, Кузьма продолжал непрестанно расти, пока не ударился оземь с громким «БОМ-М-М» и не подскочил. Вновь коснулся земли он уже всеми четырьмя лапами в виде огромного черного зверя с пылающими очами. – Вот это другое дело! – воскликнул хомяк, впиваясь в почву когтями. – Совсем другое! В следующее мгновение пушистый землянин сорвался с места и под рев аборигенов ринулся вдогонку за катившимся шаром. Распластавшись в прыжке, он на полной скорости вцепился в этот шар, и произошло то, что происходило бы со всеми земными псами, если бы они действительно впивались в колеса катящихся автомобилей, – Кузьму завертело и заколотило о землю. Но он не отцепился. В конце концов, потеряв равновесие, катившийся тульворонт расправился из формы шара в форму четырехногого гиганта. Не мешкая хомяк вскарабкался по его телу на самую вершину горбатой спины и впился резцами в панцирь. Они были прочнее алмаза и ломали панцирь с неукротимым упорством, пока не добрались до мяса, до хребта, до нервов и артерий. Свирепый земной хомяк прогрыз агонизировавшего гиганта насквозь и вырвался из его тела, словно юный грудолом, весь блестящий и липкий от крови. – Вот так это делается! Вот так! – ярился он, встав на задние лапы и показывая передними неприличные жесты беснующимся трибунам. – Что, не нравится?! Не нравится?! Сыпьте сюда, Васи, я вас всех порву! Его пылающий взор наткнулся на привилегированную ложу, Кузьма взобрался на труп зверя, пристально вгляделся в красношерстного кота, который так же пристально смотрел на него, и громко выкрикнул: – Леопольд, выходи, подлый трус! Ну давай! Давай! Иди сюда! Я твою маму на танцы водил! Олувар не слышал этих слов, а если бы и услышал, то не обратил бы внимания, так как весь его разум был поглощен одной мыслью, пылавшей как раскаленное в горне железо средь вечной тьмы Марката. Он думал о том, что нашел зверя, коего не знал еще этот мир, и что такой трофей прославит его имя в веках! – Копье, нож, топор. – Ты еще не оправился от ран, о вождь, – посмел напомнить Ршшагрев. – Омун ниспослал мне великую добычу, и я хочу ее. Сейчас. В несколько прыжков маркатчитар спустился с трибун и оказался на арене. Забыв обо всем лишнем, он с копьем наперевес побежал вперед. – Вот так, киса, да! – обрадовался Кузьма, бросаясь навстречу. – Я тебя на шубу пущу! Два мохнатых зверя сближались с каждой секундой, в определенный момент они оба прыгнули, зависли словно в полете, разминулись и приземлились. Гигантский хомяк встал на все четыре, а Олувар рухнул, ненадолго опередив свою голову, которая отлетела довольно далеко. Последовавший затем победоносный хомячий рык перекрыл голоса всех зрителей и ввинтился в небеса. Земной гость ликовал. – Да! Вот так! Кто следующий?! Давайте ко мне, шавухи ходячие, я жду! – Кузя, харэ уже! Давай сюда! Ковчег бытия наконец смог достаточно снизиться. Присев, напружинив задние лапы, хомяк-переросток прыгнул и ухватился когтями за край трапа. Вскоре он забрался внутрь, и стало очень тесно, потому что кроме Миверны и Владимира внутри ковчега оказался еще и один из аборигенов. – Валим из этого бардака, – произнес Владимир, поднимая дверь-трап. Вскоре они находились уже гораздо ближе к солнечной стороне планеты, где было жарко, сухо и светло. Джунгли там сходили на нет, а пальмовые оазисы мельчали, переходя в каменистые пустыни вечного дня. Для иномирцев такое изменение обстановки оказалось большим облегчением. Не то чтобы они провели так уж много времени во мраке экваториального Марката, но само понимание, что рассвет никогда не настанет, угнетало солярных существ выше всякой меры. Поэтому, когда они приземлились в одном из оазисов, некоторое время посвятили простому наслаждению светом и теплом. Лишь достаточно передохнув, земляне и басилп обменялись информацией и решили разбить временный лагерь. При этом Тилгерик не стал покидать ковчег, ибо для него-то как раз снаружи творился сущий ад. Он прятался в сфере ковчега, стенки которого Миверна сделала черными изнутри, а также выключила освещение. – Что нам с ним делать? – размышлял Владимир, сидя на бережку большого пресного озера. – Не знаю. Но домой возвращаться он явно не захочет. Там его убьют. – Мив вздохнула. – Вот чем оборачивается неправомерное вмешательство извне. – Всякое доброе дело должно быть наказуемо. Так у нас говорят. Есть будешь? – Потом. Сейчас, если ты не против, я хотела бы окунуться и обработать раны. Думаю, скафандр поможет мне с их заживлением, но пока еще он зарядится.