Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 7 из 71 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Откачу время немного назад, и постоим в сторонке. Так он и сделал – устроил друга на одном высоком надгробии, а сам отошел. Кузьма Фомичев некоторое время, не шевелясь, наблюдал, как его прежнее тело клали в землю и засыпали землей. – Слушай, а это норма, что ты и здесь, и там одновременно? – спросил он наконец. – Малышева его знает, норма это или нет. Ты ничего больше не хочешь спросить? – Ну, опуская тот факт, что раньше я был толстенным бородатым мужиком, а теперь стал хомяком… А впрочем, нет. Я хочу знать – почему теперь я хомяк? Ты же всемогущий, верно? – В определенном смысле. – Так можно мне было не умирать на правах старого друга? Владимир кивнул: он ждал этого вопроса. – В мире полно людей, чьи жизни ни на что не влияют, но ты, Кузя, твоя жизнь… а вернее, смерть, оказалась краеугольным историческим событием. Если бы ты только знал, сколько раз я пытался все переиначить. Хомяк удивленно почесал лапками мордочку. – Я всегда знал, что во мне что-то такое есть. Ну, кроме лишних килограммов и страсти к рисованию неко-рабынь. И почему же мироздание так меня не переваривает? – Дело не столько в тебе, сколько в череде событий, запущенной твоей смертью. Твой убийца сядет в тюрьму, а семья, которую он тиранил, вздохнет спокойнее. Его младший сын сможет нормально выучиться, станет биологом и проживет нормальную долгую жизнь без наркотиков. Его монографии мир не потрясут, но через семьдесят лет после его смерти двое других биологов выстроят на одной из них теорию, а потом изобретут лекарство от болезни Альцгеймера, которое спасет жизнь старому опытному кардиохирургу, который сделает операцию ребенку, который станет прапрадедом будущего мирового лидера, великого объединителя, который поведет человечество в светлое будущее. Если же ты выживешь, Кузя, всего этого не случится. Просто не случится, и все. Я много чего перепробовал: ликвидировал Камнева сам, подсовывал эту монографию тем смышленым парням, даже ставил на твое место другого человека, но в итоге что-то шло не так. Последовательность событий была нарушена, в механизме оставалась ненужная деталь, уравнение мирового баланса начинало сыпаться, и мне приходилось поддерживать его структуру силой своей воли, пока все это не теряло смысл и я не откатывался назад. Так получилось, что ты должен был умереть. Хомяк оглянулся на быстро выросший земляной холмик и на скорбящих людей, еще стоявших вокруг него. – Засада. Ладно-ладно, не психую, ты меня знаешь, нервы как у галапагосской черепахи. Но – не сочти меня неблагодарным – ежели все было так плохо, то зачем ты вообще меня скопировал и сохранил в ужатом виде? Может, стоило понять, простить и отпустить… – Куда? – спросил Владимир. – Ну это тебе лучше знать. Все эти замуты с раем, адом или реинкарнацией, на худой конец… – О нет, в этих вопросах, друже, я не компетентен. На Египет Казней не насылал, Деву Марию в ресторан не водил, а потом ее не танцевал, с Мухаммедом задушевных бесед не вел, в чертогах Вальхаллы валькирий не тискал и еще много чего не делал. Я не Яхве, не Саваоф, не Аллах, не Вотан, все это было – если вообще было – задолго до. Единственное, что я знаю о загробном мире, – как правило, каждый получает то, во что верил. А ты, Кузя, не верил ни во что. И Владимир был прав, хотя дотоле Фомичев думал, что это известно лишь ему. Кузьма был эталонным, сферическим в вакууме атеистом, совершенно искренне не верившим ни во что, что нельзя было увидеть, пощупать, измерить и объяснить. При этом он вел свойственную многим русским людям жизнь православного. Кузя участвовал в праздновании религиозных праздников, ходил в церковь на определенные церемонии и обряды, даже нательный крестик носил, но при этом он никогда не верил в бога. И никогда ни с кем этого не обсуждал. Он был воцерковлен во младенчестве и просто жил так, как было принято в его семье, абсолютно равнодушный к любой религиозной тематике. После смерти же его ждала… – Пустота – и забвение. Если веришь лишь в существование плоти, то его и получаешь. Процесс захоронения подошел к концу, участники потянулись к автобусу. – Ладно. Ладно. Теперь я живой хомяк. Что дальше? – Поминки. Владимир понимал, что нужно соблюдать дистанцию. Он абстрагировался, но не очень, всегда готовый оказаться рядом, если Кузьме это понадобится. То, что он сделал, было актом эгоизма. Никто его не просил переиначивать естественный ход вещей, ставить человека в положение, для коего этот человек самою природой не был приспособлен. Но он сделал это. Потому что устал смотреть на гибель друга и устал быть одиноким богом в мире, полном существ-однодневок. Теперь следовало нести ответ. Кузя был предоставлен сам себе. Получив от Владимира совершенно неразрушимый прогулочный шар, делавший хомяка незримым и неосязаемым для окружающего мира, он крутился близ мест своей бывшей жизни. Наблюдал за своими родными, за Аленой. На ночь, как правило, приходил к своему божественному благодетелю. Сон для него был привычкой, за которую Кузьма все еще держался. – Слушай, а может, я буду домашним животным? Ну, согласись, прикольный такой хомяк. Буду жить у Аленки. Или у племянницы. Она знаешь как хомяка хочет? – Не прокатит, – ответил Владимир, накручивая на пластмассовую вилочку горячий доширак. – Кузя, тебя нет в мире. Ты не должен ни на что влиять, даже случайно. – Да на что я могу влиять?! Я же хомяк! – Все и всегда идет так, как должно. Иногда в механизме мироздания допустимы пробуксовки, но это как раз случай всех тех людей, которые не имеют особого смысла. А вот, допустим, о тебя споткнется человек, спешащий на работу, он пропускает свой трамвай и приезжает с опозданием на три минуты. А через два года в Финляндии происходит массовое убийство домашних животных. Об эффекте бабочки слышал? – Э-э… – То же самое, но в твоем случае это эффект хомяка. Кузьма пошуршал у себя в гнезде, которое Владимир позволил ему свить на полке книжного шкафа, и затих. Но только на время. – Постой-ка, Владик! Хочешь сказать, что все будущее мира записано в камне? То есть никакой свободы воли, выбора и всего прочего? – Отчего же? Для тех, кто не ведает о том, как все работает, свобода воли полная. Знание определяет существование, чуешь?
– Маразм какой-то. Владимир пожал плечами: – Мир – это механизм, все детали которого работают, заставляя историю двигаться вперед. Каждый миг принимаются миллионы разных решений, каждое из которых ложится в общий порядок событий. Так все и происходит. Маразм – это верить, что все происходящее есть воля бога. Потому что всегда где-то происходит что-то ужасное. Помнишь, как взорвалась питерская подземка? Вот-вот. Люди творят всякую дичь друг с другом, и отдельные верующие начинают рвать на себе волосы, вопрошая: «Боже, за что?!» Бесят. – То есть ты что, слышишь молитвы? А разве… – Я могу слышать и видеть все, что говорится и деется в этом мире. По первому времени поток слов разрывал мозг в клочья, но потом я его обрубил. Над головой художника на миг появился треугольный абрис с точкой в центре. – Так вот, возвращаясь к эффекту хомяка, стоит какой-то важной шестеренке забуксовать в критический момент – и цепная реакция сломает все. Поверь, я много раз видел это. Я много раз делал это. Кузьма уже слышал упоминания о том, что нынешнее мироздание лишь одно в череде многих погибших. В подробности Владимир не вдавался, но было видно, что мысли эти причиняли ему боль. – Слушай, Владик, а тебе никогда не казалось, что у доширака запах и вкус напоминает подмышку? – Чего? – Подмышку потную. Художник озадаченно посмотрел в тарелку. Спорить с Кузьмой в вопросах лапши было глупо, тот являлся экспертом, даже длиннопост про рамен у себя в бложике запилил весной семнадцатого. – Мне вот кажется, – поделился хомяк. – Но, как ни парадоксально, это не делает его менее съедобным. Хотя, конечно, с куриным «Бизнес меню» не сравнить. Дотоле, просматривая десятый выпуск «Дружко Шоу» под доширак, хозяин мира с сомнением уставился на свой ужин. Подкинули ему материала для размышлений… Вдруг Владимир встрепенулся всем телом и повернул голову, к чему-то прислушиваясь. – Мне нужно отлучиться. – Куда намылился? – сквозь дрему спросил хомяк. – В Самбхалу. Кто-то проник в наш мир, давненько такого не происходило. Художник схватил стилус – и через миг он уже находился в горах Тибета, среди искрившихся на солнце пиков, почти отвесные склоны одного из коих стали пристанищем для маленькой деревеньки. Пройдясь по мощеным улочкам с маленькими домиками, Владимир находил везде лишь мумий, совсем недавно бывших живыми монахами и послушниками. – А ну прекратить! Сновавшие по деревеньке смерти замерли, обратив к нему свои пустые глазницы. – Вернули все души по местам! Я СКАЗАЛ! Он вскинул стилус, выделил ближайшее тело в отдельную рабочую плоскость и откатил ее состояние назад во времени. Иссохшие трупы один за другим возвращались к их прежнему виду, после чего изъятые души вновь занимали свои сосуды. – А ну, рассосались! – прикрикнул владетель мироздания на мрачных коллекторов. – Это было не их время! Вторжение извне! Убирайтесь! Им ничего не оставалось, кроме как подчиниться очередному капризу. Хотя ради справедливости следовало признать, что на этот раз Владимир был прав, он точно знал, что монахи умерли до срока. – Где настоятель? Молодой послушник, только что претерпевший воскрешение, осоловело уставился на него с земли, после чего с запозданием перевернулся на живот и ткнулся лбом в эту самую землю. – Он был в храме, как ты и сам знаешь, о всеведущий! – Ага, ясно, понятно. Настоятель храма Самбхалы был довольно молод, а вернее, молодым было его очередное тело. Дух же, занимавший сию оболочку, правил сокрытым монастырем на протяжении не одной уже тысячи лет. – Что произошло? – Славься в вечности, о господин Земли и Неба! – поклонился сорокалетний монах. – К нам пожаловали незваные гости, как ты и сам знаешь, о всеведущий! Врата открылись, пропуская к нам белую деву и темного мужа. Она бежала от него, а он… он решил нас всех убить. Пожиратель жизни, дуд. – Этого дерьма мне только не хватало! Настоятель сделал вид, что не расслышал некоторых слов бога.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!