— Да, Валя, похоже, что так. К операции готовились по-серьезному. Три машины задействовали. Кстати, третья, на которой они окончательно ушли, нам неизвестна осталась. Это плохо. Теперь что по поводу офиса скажу — темная конторка. То, что не появятся они здесь больше, хозяева конторки, сомнений нет. Но выяснить надо, ниточка отсюда прочная может потянуться, только нащупать ее и ухватиться как следует. — Что скажешь? 12 Трое суток. Три дня и три ночи тянулись так долго, так противно и нескончаемо, что казалось, еще сутки, и терпение, раздувшись до немыслимых размеров, лопнет громко и окончательно. Но это только казалось. Нужно — терпел бы и дольше. Поганое это занятие: сидеть просто и ждать, прекрасно зная и понимая, чего ты ждешь. О плохом думать не хотелось, да и что о нем думать, оно и так лезло в голову, рисуя всякие страшилки и неутешительные картинки, а если включать логику, как любил говорить Студебеккер, и анализировать, начиная с конца, то получалось следующее: лицо его никто не видел, отпечатки пальцев нигде не оставил, оружие ранее засвечено не было, и ниточки от него не тянулись, во всяком случае Стэп обнадеживал, и последнее — ушел незамеченным. Работал бы один — красота. Но подвязали его к коллективу, вот и ломай теперь голову, ушли остальные или взяли их. Если ушли, то почему молчат, если повязали, то что делать: или уходить по-тихому из этой хатки, или не колотиться, переждать, как-то все и разрулится. А вот интересно, Стэп знает о его берлоге или нет? Скорее всего да. Это значит, если повязали их, гости из ментовки могут пожаловать в любой момент. Что делать, так и не решил. Вот и получалось, что ничего не оставалось, как периодически маячить между стенами комнаты, валяться на диване, изучая побелку на потолке, и смотреть новости, исступленно тыча в сторону экрана пультом, беспрерывно перескакивая с канала на канал, в тщетной надежде услышать еще хоть что-то, кроме того, что преступники с места происшествия скрылись. И пока все, за три дня никаких дополнений больше! Но так ли? Все ли? Следаки работают, ищут, роют, а дело они свое знают. Молчал не только Стэп, но и, как обычно, Романыч. Вот и приходилось ждать, просто сидеть, никуда не выходя из своей берлоги. Хорошо продуктов было дней на несколько. Стэп позвонил поздно вечером уже на четвертый день безотрадных ожиданий. Судя по голосу, настроение у него было бодрое, а по тону — даже праздничное, явно слегка навеселе находился, и как-то сразу сошло, оттаяло, улетучилось беспокойство, тревога рассеялась, легче стало. — Здорово, Кова. Чертяка! Ты как там, не прокис еще? — Я в норме, что у вас? — Мы тоже с Витьком не ржавеем. Такое дело, давай завтра к пяти в «Трюм» подъезжай. Повидаться надо. Лады? — Буду. — Ну до скорого. Ух, значит, все нормально, ушли они тоже, несколько дней отсиделись и объявились. Уже легче, как-то все на свои места и стало, а что дальше, уже, наверное, известно, завтра и для него прояснится. Борис оделся и вышел на улицу, вдохнул свежего весеннего воздуха, прошел по Соломенской метров пятьсот сначала в сторону рынка, затем вернулся обратно, заглянул в киоск, купил батон, уже не вполне свежий, утренний — ну хоть такой. Стэп и Виктор сидели за столиком в дальнем углу зала. Стол был накрыт на троих. Еще издали увидев Кову, Стэп привстал и кивнул на свободный стул, поздоровались. Ужин был по полной программе: бутылка коньяка, шашлык, картофель в глечиках, салаты. Стэп открыл бутылку и наполнил бокалы, поднял свой: — Что хочу сказать? Повод есть, сами знаете. Дело сделали! Нелегко было, но справились! Особых замечаний нет, и хорошо, это значит — сработались. Предлагаю выпить за то, чтобы не последнее. Выпили, закусили, Стэп опять наполнил емкости: — Тебе, Кова, отдельная благодарность, и не только от меня. Как, кстати, тогда добрался? — До Левобережной легким бегом, как на утренней пробежке, оттуда на такси. — Хвостов не было? — Нет, все чисто. — Что с оружием? — Оружие дома. Может, уничтожить надо? — Нет, не надо, пусть будет. Я этот вопрос уточнял, не выбрасывай. Патроны остались? — Да, обойма и пачка. — Хорошо, пока хватит. Борис был голоден, но есть не спешил, по крайней мере поступал, как остальные. Выпили еще, слегка закусили, теперь и Кова осмелился спросить: — А вы, без осложнений ушли? — Скажем так, благодаря тебе без осложнений. На Русановке «бэху» скинули, в девятку пересели, и привет легавым. — Да, я по телеку видел, нашли ее там. — Машину мы чистую оставили, без следов. Пусть копаются в ней сколько хотят, ничего не найдут. Теперь выпьем. — И Стэп опять поднял бокал. После третьей закусили основательно: шашлык съели полностью, и почти весь картофель, и салаты. Стэп разлил поровну оставшийся коньяк, достал из бокового кармана сверток и протянул Борису: — Держи, брателла. Деньги. За работу. Три штуки «зелени» плюс штука — это премия! За что — сам знаешь, молоток! Вижу, про сумку спросить хочешь? Борис посмотрел по сторонам, как бы ища официанта, ему хотелось пить, кроме конька других напитков почему-то на столе не было: — Да. Пить охота. Стэп кивнул Виктору и в сторону барной стойки: — Сгоняй за компотом. — Про сумку тоже интересно. — Сам понимаешь, не наша сумка, мы только работу выполняли. Ушла по назначению. Сколько в ней денег было? Не считал. Как была, так и отгрузил. Поэтому доли нашей там нет и не было. Что причитается, то получили. Борис пожал плечами: — Понимаю, спасибо, конечно. Виктор вернулся с бутылкой спрайта, распечатал и налил в стаканы. Стэп повертел в руках пустую бутылку конька, поставил на пол: — Не доза. Как считаешь? Но больше брать не будем. По последней и разбегаемся. Допили остаток, закусывать уже не было чем. Борис опорожнил стакан спрайта, потом еще один: — Вот теперь порядок! Что дальше? Какие указания? — Пока ничего, отдыхай. Бабло есть у тебя, но сильно не увлекайся тратить. Сколько ждать придется, не знаю, может, месяц, может, два, а может, завтра звонок поступит, и вперед. Так что держи оружие чистым и в смазке, а порох, как говорят, сухим. Примерно так. Да, что еще спросить хотел. Машину водишь? Права есть? — И права есть, и езжу неплохо. А что? — Просто знать должны. Для Витька, как запасной вариант, мало ли что. Держи права при себе. — Без проблем. Стэп улыбнулся: — Рад, что работаем вместе, парень ты что надо. Разбегаемся, — и, видя, как Кова полез в карман за деньгами, остановил его: — Я заплачу, не суетись. Борис отложил две сотни долларов в отдельный карман: — Поменять надо, на мелкие расходы. Вышли на улицу. Попрощались. — Мы тут недалеко, — Стэп указал рукой куда-то в сторону Петровки. — Ты как, на такси? — Пройдусь немного, подышу, погода хорошая, дома насиделся. Борис дошел до ближайшего обменника, на табличке у входа курс был двадцать шесть и три за один доллар, зашел поменял две сотни. До Почтовой площади решил прогуляться пешком. Шел, не обращая внимания на названия улиц, перекрестков, просто двигался в нужном направлении, не спеша, опустив глубоко руки в карманы джинсов, подняв воротник на мастерке и надвинув низко на лоб кепку. Он так и не знал, на кого работал, на кого работали Стэп с Виктором. Может, на Студебеккера, а может, и нет. А если отдал его Студебеккер кому-то другому, временно или навсегда, а может, вообще продал, и такое могло быть, и ничего не сделаешь, будешь работать, сколько придется, таковы правила, не хозяин он себе. Да что об этом думать. Ну и ничего. Он такой же солдат, как и тот, который служит в настоящей армии, только живет, как нормальный человек, в квартире, деньги получает приличные, имеет кучу свободного времени, ну, и личные дела не запрещены. Не так уж и плохо, а зависимость, так в этой жизни все как-то в чем-то где-то зависимы, кто-то в большей мере, кто-то в меньшей, кто-то головой отвечает, а может, даже и семьей. Не так уж все и плохо у него. Ну, и главное — не зарываться, исполнять, что скажут, меньше думать и рассуждать, сказали — сделал, отдыхай. А повяжут — тоже не исключено — так полное отрицалово, пусть доказывают, попадет на зону, там свои, в обиду не дадут, не впервой: зона, она ведь как дом родной. Опять захотелось пить, от коньяка явно сушило, насколько был он армянским, вопрос явно риторический, Борис слабо разбирался в спиртных напитках, особенно в крепких, ни по вкусу, ни по привкусу, ни по запаху не мог отличить оригинал от подделки, а вот то, что сушить так достойный напиток не должен был, это факт. Зашел в первый же на пути подвальчик. Оказалась наливайка с претензией на кафе с дизайнерским подходом в духе времени, но наливайка и по сути, и по факту: и запах соответствующий витал, и народ в тему терся, а прокурено было до слез, ну и сервис надлежащий — у стойки получай свою порцию водки, пива или еще какой гадости, иди за столик и травись. Выходить уже не стал, поскольку зашел: попросил стакан воды. Впереди человек, чуть повернув голову в его сторону, пробормотал недовольно: — Я ведь тоже не просто так стою!.. — Да пожалуйста, — Борис не стал возражать. — Просто стоите вы, молчите, не заказываете. — Вам какой воды, с газом или без? — Бармен снял с полки бутылку «Миргородской». — А молчит, потому что денег нет, а в долг не дам. Кредитная линия для него закрыта, банкрот. Проходи, Малек, не тормози. Борис посмотрел на человека у стойки, может, он ослышался, не так понял, неужели это Витя Малик, тот самый Малек из далекой юности. Да нет, это был человек уже в возрасте, изрядно поседевший, осунувшийся, морщинистое лицо и шея в болезненной коже. Но что-то еле уловимое все же было от того веселого, остроумного и отважного дружка. — Витек? — Осторожно спросил Борис. — Отстань, — не глядя в его сторону, бросил человек. — Малик. Ты ли?