— А по времени примерно, когда все произошло? — По показаниям свидетелей, часа три назад. — А в дежурку позвонил неизвестный? — Минут тридцать, сорок назад. Если надо, можно узнать у дежурного, когда точно был звонок. — Пока достаточно и этого. Да, еще такой вопрос, раньше этот джип белый соседки здесь видели? — Последние две — три недели каждый день здесь появлялся, приезжал, уезжал, стоял тоже бывало долго. — Хорошо. Если понадобятся, где их найти? Капитан открыл свои записи, назвал адреса и имена свидетелей. Аранский опять посмотрел на Кордыбаку: — Записал? — Я вообще все записал. — Хорошо, Валя. Я сейчас сфотографирую здесь все, потом будем думать. Аранский достал телефон, включил камеру и стал снимать достаточно подробно, меняя ракурсы, Валентин тоже включил камеру на своем телефоне и сделал с полсотни снимков. Когда вышли из офиса на улицу, заметно стемнело, подъехала одна оперативная машина, следом другая, со своим чемоданчиком вышел на встречу Егорыч, увидев Аранского, развел руками: — Викторович, у меня нет слов. Ты хоть можешь объяснить, что происходит? — Потом, Егорыч, не сейчас. — И так все, потом, не сейчас, — криминалист махнул рукой и вошел в помещение. — Что получается, если события происходили здесь порядка трех часов назад, то сначала поработали они в этом офисе, а потом на Теремках. — Быстрые ребята. — Быстрые или нет, не знаю, но озверели точно. — Аранский опять достал из пачки сигарету. — Как я понимаю, задача перед ними была поставлена наказать два офиса, причем как можно быстрее, желательно сразу оба. Но, видимо, так, чтобы одновременно — не хватало людей, поэтому действовали быстро и жестко. Сначала этот офис уничтожили, потом рванули на Теремки и продолжили там. Машину взяли здесь, но была еще и другая, на которой сюда приехали, возможно, та же, на которой с Русановки ушли, когда БМВ оставили. Скорее всего, все эти три офиса к одной конторе относятся, и контора с кем-то уж очень сильно поссорилась. А значит, выходить надо на контору эту. Работа для финансистов наших, и срочная. Думаю, найдем контору — найдем и врага их. Что касается банды этой, то, скорее всего, киллеры, профессионалы, работают по контрактам, их тоже найдем, только зацепиться: размотаем и найдем. Теперь по документам. Кажется мне, не киллеры документы и компьютеры подчистили, не их это профиль, вряд ли в бумагах они разбираются, тем более в чужих, хотя с мешком уходили. Не с собой же они его сюда притащили, здесь мешок был! А не такой же это был мешок, как и на Березняках? Тогда с деньгами ушли. Что молчишь? — Слушаю, за ходом мысли слежу. — Видно, не сразу в конторе узнали, что нападение на этот офис было, иначе предупредили бы на Теремках, а может, и подумать такое не могли, в одном расстрелять всех и тут же, через полчаса, в другом… Не знаю, но, когда поняли это, следы по возможности заметать стали, как и на Березняках. Я думаю, этот момент стоит выяснить. Свидетели у нас есть, две соседки, давай-ка смотай, спроси. Пока Валентин пошел беседовать со свидетелями, Аранский вернулся в офис. Как и предполагал, Егорыч подтвердил его догадки — стволы те же, что и на Теремках, ну и кольт тот же, что и на Березняках. Одна банда. Дел наворотили — не переварить! Проверил ящики столов, шкаф — ни одной бумажки не было. Среди личных вещей убитых, документов и ключей на «ренж ровер» не оказалось. На подоконнике лежала сумочка, из которой было вывалено все содержимое, скорее всего, там ключи от машины и были. Аранский проверил содержимое: ни документов на «ренж ровер», ни ключей. Валентин вернулся в слегка приподнятом настроении. Аранский вопросительно посмотрел на него и указал на сумочку: — Скорее всего, ключи от «ренж ровера» здесь были. Что у тебя? — Были тут люди. Минут через тридцать — сорок после того, как тройка та с мешком на белом джипе укатила. На микроавтобусе приезжали, что-то выносили, складывали, потом уехали. — Теперь понятно, кто звонил и почему. Из конторы звонок был. Думаю, они тоже заинтересованы в том, чтобы преступников мы задержали, а лишнее сами отсюда и убрали. Подсуетились, возможность была, тревогу никто не поднял. Вот так, Валя, остается думать, думать и еще раз думать, как выйти на них. Честно, не знаю как. Не знаю, и все. 18 Звонок в дверь был настолько неожиданным, что Борис вздрогнул, побледнел и только потом понял, насколько испугался. Люба была на работе, это точно, Виталька в школе, да и не приходил он к нему пока еще ни разу. Кроме них заявиться сюда больше никто не мог, разве что из домоуправления, или телефонограмма какая? Бред! Сначала хотел взять оружие, потом передумал, если менты — не имело смысла. Воевать — лучше сразу прыгать с двадцать четвертого этажа, или пулю в висок. Нет, если менты, то сдаваться, спокойно, с улыбкой на лице, послушать что предъявят. Звонок повторился. Борис встал с кресла, прошел в прихожую, подошел к двери, посмотрел в глазок — никого не было. Тот, кто звонил, зачем-то спрятался. Это становилось совсем непонятным, или все же менты? Повернул защелку открыл дверь. Вот так новость! Перед ним собственной персоной стоял Студебеккер! Совсем не изменился, может, даже посвежел, черные волосы с заметной проседью чуть подросли и легко вились в допустимых пределах последней стрижки. Светло-серый костюм сидел неброско, свободно и к лицу. Он улыбался, лукаво прищурив левый глаз. — Позволите, молодой человек? Борис отступил чуть назад и в сторону. Студебеккер вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Обнялись, похлопав ладонями друг друга по спине. — Хорошо выглядишь, чертяка, — Студебеккер, склонив голову, окинул взглядом Бориса. — Конечно, так жить я бы тоже хотел. Позволишь, взгляну на апартаменты? Он прошел по квартире, сначала комнату осмотрел, пощупав дерматиновое кресло и присев на диван, затем кухню, оценив электроплиту, духовую печь и микроволновку, затем и ванную комнату со стиральной машиной. — Ну, что, устроился неплохо! Присядем? — и указал на диван. — Акерман Романыч, и давно на воле? Если честно, очень рад вас видеть! Заждался. Мысли всякие посещали, думал, уже не свидимся. — Но-но, не рано ли? Понимаю. Да, месяц уже, как гуляю. По УДО вышел. Сколько надо было, отсидел, пришло время — на УДО подал. — Так почему раньше, если месяц уже? — Так надо было, Боря. Дела были другие, все утряс, порешал, причесал, и вот пришло время с тобой повидаться. Тоже рад тебя видеть. У тебя сегодня останусь, не возражаешь? — О чем речь, конечно, и потом, не моя ведь квартира, ваша. — Да ладно, брось, наша, но поскольку ты живешь, значит, твоя. Накормить-то меня будет чем? — Такого нет, конечно, — супы, борщи. Но картошечки с лучком пожарить сможем, мясо тоже приготовлю, не обижу. А может, как следует пообедать хотите? Кафе недалеко неплохое есть, хорошая кухня, большой выбор, мясо гриль? — Нет. Этого добра хватает, хочу с тобой в домашней обстановке посидеть, поболтать, может, вспомнить, если что хорошее было. — Да, Романыч, насчет вспомнить даже не знаю, много ли хорошего там было? — Ну почему, даже в самом плохом при желании хорошее найти можно. Ну, да ладно, об этом потом. Давай лучше займемся обедом, я картошку чищу, ты жаришь, я мясо на куски рублю, ты готовишь, идет? — Как скажете. — Так и скажу. Переодеться есть во что — спортивный какой-нибудь? — Найдем. Студебеккер переоблачился в домашнее, засучив рукава, достал из пакета бутылку «Метаксы», поставил на стол: — К мясу. А как же без этого. Знаю, не большой любитель ты спиртного, но сегодня никак. Что скажешь? — Согласен, сегодня никак. Пока чистили картошку да жарили мясо, хотели, не хотели, ненадолго, но вспомнили годы, понапрасну прошедшие, и, хотя хорошего практически там ничего-то и не осталось, какие-то моменты все равно запомнились, задержались в памяти и теперь возникли из глубины заколючного прошлого, напомнили о себе, всплыли невольно. Золотистая, местами до корки прижаренная мелко нарезанная картошечка приятно дымилась, томясь в большой сковородке, доходя до кондиции, а рядом мясо, обжаренное с лучком и в специях на мелкой сковородке, распространяло аромат неописуемого благовония, дразня и раздражая в унисон урчащие, проголодавшиеся желудки. Студебеккер двумя пальцами зажал свой нос и демонстративно отвернулся от яств: — Нет, видеть не могу, вдыхать тем более, это выше моих сил. Какое кафе, какой ресторан, разве там приготовят вот так, по-домашнему, по-нашему! Наливай, не могу терпеть больше. Кова откупорил бутылку, достал из шкафа рюмки, наполнил, посмотрел на сковородки и на Студебеккера: — По тарелкам? Или так? — Так будем, из сковородок горяченьких. Выпили, хорошо закусили, выпили еще, легко закусили, Студебеккер откинулся на спинку стула, удовлетворенно вздохнул, первое насыщение наступило и приятно распространилось по телу: — Капустки бы еще. Молодец Боря, не ожидал, не знаю, сумел бы я приготовить так же, боюсь — нет. Может, у тебя талант? — Все проще, Романыч, несколько месяцев сам себе поготовишь, не так мастерство отполируешь. — Не знаю, а за тебя рад. Давай еще по рюмочки, и я буду слушать, а ты рассказывай. — Что именно?