Борис еще раз окинул взглядом комнату, неплохо было бы спрятать труп, но некуда, в сейф не поместится, тащить из комнаты опять же некуда, да и женщины из бухгалтерии могут заметить или охранник. Кова посмотрел в окно: машина Студебеккера стояла рядом с «мерседесом». Для того чтобы паника и поиски его начались как можно позже, желательно было спрятать труп Студебеккера и убрать машину со двора. Но ни одно, ни другое он не знал, как исполнить, да и время поджимало. Единственное, что мог, это запереть кабинет на ключ. Ключ от комнаты висел на гвоздике около двери. Обычно, кто последним уходил домой, закрывал дверь и ключ относил в бухгалтерию. Значит, закрыть дверь, а ключ забрать с собой, тогда женщины сегодня уже не попадут в комнату, труп обнаружат только завтра, после того, как взломают дверь. Борис сел в «мерседес», завел мотор, посмотрел на сумку, пока не верилось, что он миллионер, не ощущал этого. Опять приоткрыл молнию, пачки с долларами, аккуратно и рационально были распределены по всей сумке — полтора миллиона. Пожалуй, только этот факт и не позволял терять надежду на благополучный исход. К нему бежал охранник, он увидел, как директор садился в машину и завел мотор, еще издали замахал рукой, не позволяя выехать со двора: — Вадим Андреевич, подождите, — он был не то что взволнован — напуган, указал в сторону ворот, а затем вокруг. — Там что-то неладное, менты, полиция, вооруженные, везде вокруг. Что случилось, не пойму. Борис заглушил мотор и вышел из машины. Подошел к воротам. Охраннику не показалось, по всему периметру детсада, метрах в ста, было выставлено полицейское оцепление. Вооруженные люди в черной форме с автоматами прятались за деревьями, кустами, мусорными баками, немного дальше стояли полицейские машины, с включенными мигалками, рядом с ними тоже ходили люди в форме и вооруженные. С другой стороны садика картина была аналогичная. Охранник ходил следом за Борисом, испуганно заглядывая ему в лицо и постоянно повторяя одну и туже фразу: — И что теперь? И что теперь? — Что, что. Разберемся сейчас. Ошибка, я так думаю. Охранник продолжал нервничать и только раздражал Бориса сбивая с мысли своим состоянием, он не верил в то, что это ошибка, такое количество полиции не могло быть ошибкой, просил спросить у Акермана Романовича, может, тот мог как-то все объяснить. — Я вижу, — Борис не знал, что ответить ему, он и сам не понимал, что происходило. Неужели женщины из бухгалтерии обнаружили труп Студебеккера и вызвали полицию? Он ведь закрыл дверь на ключ. Может, у них был другой? И все равно так быстро и такое количество ментов, что-то невероятное. — Давайте вы пройдете в свою комнату, — предложил Борис. — Подождете там, пока я наведу справки. Сам зашел в бухгалтерию, о том, что женщины ничего не знали и ничего не подозревали, понял сразу и прошел в свой кабинет. Тело Студебеккера так и лежало посреди комнаты. Пока полиция не пошла на штурм здания, но начаться это могло в любой момент. Сопротивляться он, конечно, не будет, один против такой армии — глупость полнейшая, уж лучше застрелиться. Стоп, а может, представить смерть Студебеккера как самоубийство? Выстрелить в висок ему и пистолет в руку положить? Да, но след от шнура на шее остался, нет не прокатит. Откуда менты, такая армия, почему обложили, в чем причина? Явно не за ним, не за Борисом, Студебеккер накосячил, возможно, но это уже ничего не меняло. А ведь обложили профессионально, пешком не проскочишь, на машине не прорвешься. Деньги тоже никуда не спрячешь, перероют весь садик. Сдаваться тоже нельзя, на зоне не жить ему. Нет, туда он не вернется. Борис сел за свой стол, достал из-за пояса кольт, проверил патроны в магазине, передернул затвор и положил пистолет рядом с собой. Взял лист бумаги и ручку. Написать Варе и родителям пару слов на прощание или позвонить? Нет, звонить все же он не будет, что скажет маме, что все хорошо, живет, работает, сыт, в выходные к ним приедет? А что Варе скажет, как с ней будет говорить? Написать? А что писать? Нет, не будет. Недолго осталось ему ждать, сейчас пойдут на штурм, подойдут ближе, предложат сдаться, а это исключено, вот тогда кольт и скажет свое последнее слово. Заиграл телефон, не его, Студебеккера, Борис пробежал глазами по комнате, звук исходил от тела шефа. Посмотреть, кто звонит? А надо ли? Студебеккер мертв, через несколько минут будет мертв и он. Тогда звонок в пустоту, в этой комнате, уже живых не было. Мелодия продолжала звучать, кто-то настойчиво требовал ответа. У Студебеккера не было семьи, друзей, насколько он знал, тоже. А может, звонили те, загадочные, которые свыше, которым подчинялся Студебеккер? Борис достал у него из кармана телефон, на дисплее высвечивался только номер без имени, нажал зеленую кнопку. — Алло, алло. — Незнакомый голос пытался определить, слышат ли его. Борис некоторое время молчал, наконец решил ответить от имени Студебеккера: — Да. — Акерман Романович? — Да, — повторил Борис. — Наконец-то. С вами говорит майор Аранский, у меня к вам есть предложение. — Да, — опять сказал Борис. — Как вы уже заметили, вы окружены. Сами понимаете, сопротивление бесполезно, уйти вы не сможете, отбиться тоже. А поэтому предлагаю сдаться. Борис молчал. Он пока не сообразил, насколько важно или нужно было ему это слышать. Собственно, он и так это знал, не уйти ему, не отбиться. Хотя говорили-то не с ним… они думали, что Студебеккер жив, ну, конечно, для них он жив, тогда это означало, что их как бы двое. Стоп, а кто сказал, что Стэпа и Виктора здесь нет? Что им об этом известно? Аранский, кто это такой? Сказал, майор. Может, не стоило отвечать? Им Студебеккер нужен, а он Мельник. Что им известно о Мельнике, может, ничего? Узнать бы как-то. Тогда их уже четверо, женщины и охранник не в счет. — А в чем, собственно, дело? Нужно было потянуть время, подискутировать, в ходе беседу многое могло выясниться и уже тогда принимать решение, как поступать дальше. — Вы подозреваетесь в нарушении законов Украины, а точнее, финансовой деятельности. — Ну и что? К чему весь этот цирк? Могли бы просто вызвать. — Я вас понимаю, — Аранский пока не давил, деликатничал, хотел склонить к добровольной сдаче. — Нам известно, вы недавно были освобождены, причем по УДО, и срок отбывали за аналогичные нарушения. Это только усугубляет ваше положение. Сдадитесь добровольно — учтем, это обещаю. — Хорошо, с этим понятно. Вам нужен только я? — Все. — Все это кто? — В первую очередь вы, Акерман Романович, ну и остальные сотрудники вашей организации, Степной, Стожко, Мельник, Стреляный. Так как? Значит, они не знали, кто точно находился на территории садика. Борис сделал паузу в разговоре, ему хотелось знать больше. То, что директором фирмы был Мельник, безусловно менты знали, как и то, что фактически головой организации был Студебеккер, как использовать это с пользой для себя, пока не сообразил. — Если не секрет, в чем нас обвиняют, конкретно меня? — А вы не знаете? Борис промолчал. — Создание и управление деятельностью конвертационного центра, грубо говоря — уклонение от уплаты налогов в особо крупных размерах. — И это все, господин майор? — Пока да. Если речь шла только о финансовой деятельности компании, то о причастности группы Стэпа к зачистке конкурентов менты не имели сведений, это уже было неплохо. Во всяком случае, майор об этом не упомянул. Конечно, для него, как для Мельника, ничего хорошего в перспективе не светило, и несмотря на то, что директор он был подставной, юридически вся ответственность ложилась на него, так могли думать и менты. На самом деле в живых, остался только он да Стреляный, кстати, который на работе сегодня не появился, и этот факт был тоже интересен. Требовалась пауза, он должен был подумать, поискать какой-то выход. — А как, майор, насчет подумать? Хотя и был готов Аранский к подобным заявлениям, с ответом не спешил: — Подумать, конечно, можно, но вот вариантов у вас нет. Хотите потянуть время? А стоит ли? — Стоит. На зону уж как-то не очень хочется, дай лишних десять минут волей подышать. — Хорошо, — согласился Аранский. — Вот десять минут вам и даю. Не больше, затем выходите по одному. Оружие сложите в пакет, и первый, кто выйдет, оставляет его на земле, на виду. И без шуток, все оружие в пакет. Первым идете вы, и руки на виду. — Вы думаете, у нас оружие есть? — Знаю. Время пошло. Десять минут. Что можно было придумать за это время? Первое, что приходило в голову, это брать заложников, а они были — женщины из бухгалтерии. Заложники — значит, прорываться, не сдаваться, играть ва-банк, идти на обострение. Идти на обострение, значит, пощады не будет, или пан, или пропал. А какие еще были варианты? Прорываться с боем просто самоубийство… Здесь выбор между самому пустить пулю в висок или получить в перестрелке. Что, конечно, лучше в бою. Какие еще варианты могли быть? Спрятаться в здании? Найдут, и очень быстро. Вариант с заложником казался наиболее приемлемым, был шанс, какой-никакой, но был. Борис взял со стола пистолет, выходя из комнаты, еще раз посмотрел на Студебеккера, закрыл дверь на ключ. По дороге в бухгалтерию заглянул в комнату охраны. Как звали охранника, Борис не знал, тот сидел на топчане, прильнув к стене спиной и запрокинув вверх голову. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, ничем хорошим для него это не закончится, только беспрерывно повторял про себя: «Влип, влип по полной, влип…» Увидев Бориса немного приободрился, как-никак директор, не исключено, порешает как-то. Борис сел в кресло у стола с монитором камер слежения: — Ну что, приятель, попали мы с тобой. Десять минут нам дали, потом начнется. Знаю, не при делах ты, ни у меня, ни у ментов, думаю, тоже претензий нет к тебе, а что делать, как поступить — не знаю. Охранник посмотрел на Бориса, на пистолет, затем спросил, неуверенно: — Может, я пойду? — Куда? — Туда, — мотнув головой указал в сторону ворот. — К ним. — Думаешь? — Так не приделах ведь я? — Не получается, — и пробежав взглядом по картинкам видеокамер, спросил. — Что видно? В атаку не пошли? — Не знаю. — Понятно. Думаю, поступим мы таким образом, свяжу тебя, комнату закрою и лежи отдыхай, придут менты, отвечай, что спросят. Веревка есть? Женщины уже заканчивали рабочий день и начинали собираться домой, они пока еще не знали, что фирма со дня на день сворачивает свою деятельность, Студебеккер не поставил их в известность, поэтому работали как обычно, до половины шестого вечера. Так, с кольтом в руке, Борис и вошел в бухгалтерию. Они удивились. Главный бухгалтер Ирина Степановна даже улыбнулась и наивно поинтересовалось: — Вы с оружием, Вадим Андреевич? От кого защищать будете? Времени было мало, поэтому сразу перешел к делу: — Прошу занять свои места и руки держать на столах, так, чтобы я их видел. Телефоны сдать мне. — Тренинг, небольшая лекция, вы хотите рассказать нам, как устроен пистолет? — опять пошутила главбух. — Давайте оставим шутки, — директор выглядел не как обычно, был напряжен, немного возбужден и резок. — Возможно, вы знаете, а может, нет, или не все, о том, что компания наша занималась противозаконной финансовой деятельностью, причем в особо крупных размерах. Думаю, Ирина Степановна в курсе. Так вот, здание окружено полицией, нас хотят арестовать, если не сдадимся, пойдут на штурм. Я принял решение прорываться, но для этого мне нужен заложник. Может, кто-то из вас добровольно желает выступить в этой роли? — Вы шутите? — Ирина Степановна даже пристала из-за стола, она не находила слов тому, что вдруг увидела, услышала.