Палатку разбили в укромном тихом уголке. Ближайшего соседа – заслоняла от нас зеленая поросль тонких кленов. Глазу на радость – ярко желтели одуванчики. С травинки на травинку – перепорхнула какая-то букашка. Нам было самое время подумать о плотном завтраке. Вепрь и я – быстро наскребли хворосту. Аиша наполнила котелок водой из пузатой баклажки. Отсыпала гречки, приправила щепоткой соли. Похлебка на славу удалась. Вепря не надо было дважды приглашать разделить трапезу. Ложка за ложкой – отправлял он варево в рот. Я улучил момент, чтобы – наконец – моего приятеля обо всем подробно расспросить. Откуда фура с провизией и медикаментами?.. Кто в Лагере главный?.. Но Вепрь – не прекращая жевать – нервно замотал головой. Мне чуть ли не щипцами пришлось вытягивать из него слова. На кого работает очкарик-менеджер – партизан не очень-то знал. Фура прикатывает на главную лагерную поляну каждый день. Народ растаскивает по палаткам ящики с провиантом, лекарствами и одеждой. Неизвестных благодетелей – поставщиков «манны небесной» – прозвали спонсорами. - По слухам, это олигархи, у которых резко зачесалась совесть, - с кислой гримасой добавил Вепрь. – Они и взяли на себя жизнеобеспечение Лагеря… Моему приятелю несладко было признаться: сохраняющие инкогнито «спонсоры» - это и есть истинные хозяева Острова. А вот до амбиций храбрецов-партизан – никому и дела нет. Доев похлебку, Вепрь поспешил откланяться. Кажется, он хотел избежать новой серии скучных вопросов. Я и Аиша остались на лужайке вдвоем. Половина дров в костре – превратилась в уголь и пепел. Но веселые маленькие язычки огня – еще танцевали. Шумели – под легким ветерком – листья кленов. Не умолкали птицы. Солнце грело нам затылки. Я прижал Аишу к себе. Поцеловал между глаз. Мы вместе. Молоды – и любим друг друга. У нас вдоволь воды и пищи. Палатка – заменит крышу над головой. Чего нам тогда бояться?.. Чего желать?.. Пусть себе Вепрь и ребятки – играют в свои игрушки. Фура спонсоров – привозит столько еды, что желудки островитян всего не вместят. Овощи и фрукты сгнивают тоннами – бравые партизаны никогда не столкнутся с нехваткой боеприпасов. Я не буду обо всех этих делах размышлять. Со мною – Аиша. Сердце, рассудок – я отдал ей. И все-таки – покалывал страх. Лесопарковый Лагерь – никакая не надежная крепость. Что если постантропы – явятся и сюда?.. С перепуганными толпами беженцев – монстры управились бы, как с пареной репой. И вовсе не факт, что спонсоры – предпримут что-то для нашей защиты. 36.Рог изобилия Недели две мы с Аишей почти не покидали палатку. Успел начаться август. Листья на деревьях – тронула желтизна. Небо сделалось мутно-серым. Изливало на лесопарк обильные дожди. Так не хотелось ни собирать дрова, ни жечь костер. Ходить за водой на родник. Камнем –раздавливала меня и Аишу странная усталость. Под куполом палатки заворачивались мы в теплое одеяло. Вели бесконечные тихие разговоры. Занимались иногда любовью. За все остальное – брались через силу. Должно быть – гибель Настасьи Петровны что-то в нас надломила. Кратких отлучек за пределы палатки – нам хватало сполна. Правила лагерной жизни – отдавали сюрреализмом. Но усвоить их – не составляло труда. Строго в полдень – на центральное Поле прикатывала спонсорская фура. Немедля собирался народ. Под рев толпы – грузчики в синих робах спускали с фургона картонные ящики. Ящики – ломились от всякой всячины. От медикаментов, одежды. Хозяйственной утвари. Но прежде всего – от еды. Не только хлеб, чай и крупы расходились по палаткам. Еще и тонны сыра, мяса, колбас. На десерт – овощи и фрукты. Чипсы и сладкое печенье. Спонсоры думают, что взяли под покровительство измученных булимией великанов?.. Население Лагеря делилось на шесть смен. Каждая смена – ходила за «гуманитарной помощью» в свой день недели. Но по воскресеньям – рог изобилия заваливал дарами всех сразу. В воскресенье фура приезжала на час раньше. И гостинцы привозила – особые. Целые батареи бутылок. Коктейли, водка и пиво на любой вкус. Копченая рыбка и соленые огурцы – в качестве закуски. Народец без оглядки лил в глотки алкоголь. Орал порнографические частушки. Матерно ругался. Выпивохи делали друг из друга бифштекс в пьяных драках. Падали отсыпаться – под куст, на который справили малую нужду. Запахи перегара и мочи – витали на Островом. Попойки, обжорки – оборачивались грудами мусора. Центральное Поле – напоминало свалку на заднем дворе продуктового гипермаркета. Но и к запрятанным в лесопарковую глушь одиночным палаткам – вели усеянные битым бутылочным стеклом и рыбьей требухой тропики. Хлама было больше, чем палой листвы. Поглощая объедки – нагуливала жир собачья братия. Псины без устали гоняли бесцеремонных крыс – которые тоже урывали себе кусок. Кое-что перепадало и полчищам пернатых. Разок я видел: из дебрей Острова прибегали лисицы. Людей мы сторонились не меньше, чем зверья. Правда, не все беженцы топили глаза в спирте. Но в клубе трезвенников преобладали занудные вредные старушенции да чокнутые религиозные сектанты. Ну, и были еще семьи с детьми – каждая из которых замыкалась в своем отдельном мирке. Вот и нам с Аишей – достаточно было общества друг друга. Заглядывал в гости Вепрь – но я не сказал бы, что часто. Парень до мозга костей был увлечен донкихотской герильей. Заколотая лыжной палкой квартирохозяйка – ненадолго остудила горячую партизанскую голову. С товарищами вместе – Вепрь ходил на вылазки в мегаполис. Швырялся тухлятиной в упырей. Партизаны – были славные ребята. А от крикунов-алкоголиков – получалось отделываться игнором. Но не на шутку настораживали спонсоры. Казалось: мнимые благодетели ставят над лагерным народом какой-то дикий эксперимент. Все дело было в распределении ящиков с халявой. Островитяне получали заведомо неравные доли. Наиболее респектабельные дяди и тети – вообще ни в чем себе не отказывали. Килограммами уносили с пункта раздачи деликатесы. Вплоть до ананасов и шашлыка по-карски. По воскресеньям аристократию баловали французскими винами. Шампуни, одеколоны, духи, свежие простыни – белая кость ни в чем недостатка не терпела. Как по коттеджам – расквартирована была по уютным вагончикам. Серый народец – в такой роскоши и близко не купался. Неплохо чувствовал себя и в брезентовых палатках. Вместо постели – спальный мешок. Против любых болячек – анальгин и зеленка. На завтрак, обед и ужин: консервированная рыба, помидоры, картофель. В группу «сереньких» – угодили и мы с Аишей. Третий разряд – голытьба. Бедняги, кому до Острова не повезло быть бомжами. Они и в Лагере оставались косматыми, немытыми и вонючими. Чтобы спрятаться от дождя – стоили себе шалаши. Либо какие-то сказочные лачуги из пенопласта и картона. Мыло, медикаменты – париям не выписывали. Но на много дней вперед – обеспечивали куревом. Если заросшие грязью мужички и клянчили у всех сигареты – то только в силу привычки. Спонсоры не жалели для люмпенов и огненной воды. Бомж имел привилегию запасаться пойлом не только по воскресеньям. Чертовы спонсоры будто бы задались целью споить островитян. И перво-наперво взялись за нестойкую голь. Пьяный разгул. Некрасивое повальное обжорство. За сценой – зловещие кукловоды. Было с чего провалиться в тоску. Оставалось – дрыхнуть до полудня. Не отказывать себе в сытном и вкусном обеде. Наслаждаться любовью Аиши. Как докучливую муху – давить собственную тревогу. 37.Осень Неслышно подкралась осень. Без перерыва – лили дожди. По утрам – висели туманы. Лесопарк окрасился в желтые и коричневые тона. Лагерь – все сильнее проваливался в спячку. Алкаши – не так вдохновенно орали матерные куплеты. Не стукал друг друга бутылками по мозгам. Собаки – и те лаяли глуше. Народ отсиживался по палаткам. Втихаря лопал деликатесы. Грел внутренности чаем, кофе и чем покрепче. Оживало стойбище разве что в полдень. Когда на Поле – пыхтя, выкатывалась фура с гостинцами. О, люди вмиг забывали насморк и сырость!.. Упустить свой бесплатный кусок не хотел никто. В центре Поля – стоял брезентовый навес. Пока фура не разгрузилась – под навесом разжигали костер. Публика торчала у огня, болтала о ерунде. Каждый терпеливо ждал своей очереди идти за картонным ящиком «гуманитарки». Что меня убивало: под навесом говорили о чем угодно, но только не об упырях. Остров – пастбище с сочной травой. А мы – тупые бараны, которые на этом пастбище жируют. Пировать можно всласть – пока нелюди позволяют. Но они обязательно вспомнят: пора делать из скотины барбекю!.. Спонсоры избаловали нас подачками. Мы сделались до неприличия тяжелы на подъем. Когда постантропы за нами придут – сумеем ли за себя постоять?.. Или хотя бы просто – унести ноги?.. Невольно закрадывались подозрения. А за нашу ли команду играют пресловутые спонсоры?.. Ведь это они превратили нас в курдючных овец на выгоне. Однажды Аиша мне сказала: - Знаешь, по-моему – никаких спонсоров нет. Нас подкармливают постантропы. - Как баранов?.. – невесело улыбаясь, спросил я. Аиша, с серьезным видом, кивнула: - Да. Точь-в-точь, как баранов. Подбрасывают нам по охапке сена, чтобы стадо не разбежалось. Меня скручивали страх и тоска. Но рядом – была Аиша. А значит – всему вопреки, имело смысл жить. Холодными ночами я не мерз. Под двумя одеялами – ко мне прижималась любимая девушка. Голая – и такая теплая. Целуя и обнимая свою звездочку, я забывал обо всем на свете. Но не спроста Аиша заговорила про спонсоров и баранов. Она очень хорошо все понимала. Мрачное будущее – пугало мою смышленую девочку так же, как и меня. Она могла целый день сидеть подавленная. Опустив голову – и не глядя на меня. У моей звездочки пропал аппетит. Ее тошнило, сильные запахи – раздражали. Не лучше было и со сном. Вся в слезах, она просыпалась по ночам: ее мучили кошмары. А на утро – жаловалась на боль во всем теле. Днем Аиша часто вспоминала бабулю. Плакала. Нежное слово, поцелуй – вот и все, чем я мог помочь. Моя милая – изо всех сил пыталась держаться. Иногда она становилась бледная, как мел. Черты лица – заострились. Даже такой тугодум, как я, сообразил: очень может быть, что Аиша – беременна. Но я не знал наверняка. Мне тоже трудно было заснуть. Я сильно волновался за Аишу. Благополучно ли она родит?.. На Острове – не все так здорово с медицинской помощью. И что будет с ребенком, который появится на свет в Лагере беженцев?.. Да, мы здесь сыты. Сытостью мух, которые увязли в засахаренной сметане. Раньше или позже – в лесопарк придут упыри. Они съедят нас?.. Укусят?.. Или меня – укусят, а Аишу и ребенка – съедят?.. Впрочем – навряд ли у нас и правда будет малыш. Упыри нагрянут задолго до того, как могли бы случиться роды. Небо – серое. Деревья – мокрые. Вторую неделю не видно солнца. Самое время, чтобы постантропы двинулись в атаку на Лагерь. Летом – в духоту и жару – они были ходячими клыкастыми тюфяками. Но теперь – должны быть полны сил. Налились соком, как поганки на березовом пне. Надо бы напрячь свои куцые извилины. Придумать, как спасти любимую и будущего ребенка. Если честно – вариантов не шибко много. Пока чудовища не пришли – попросту улизнем с Острова?.. Но куда идти?.. Упыри – хозяйничают всюду. Спонсоры обеспечивают нас едой, питьем и одеждой. Но за пределами Лагеря – не на что будет опереться. О, каким было бы счастьем: устроиться на работу. За ползарплаты взять в аренду комнату, в которой будут шкаф, тумбочка и двуспальная кровать. По субботам – ходить за покупками в супермаркет. А по воскресеньям в кино… Мечты, мечты!.. Которые никогда не осуществятся. Значит – не двинемся с места?.. Людоедам позволим решить нашу участь?.. От отчаяния – землю хотелось грызть. Казалось: Аиша и я – на корабле с продырявленным днищем. За бортом – бирюзовый океан. И вплавь до берега – не добраться.