– Он умный парень. – Он за милю учуял возможность извлечь выгоду. – Сколько я ему должен? – Ужин. Олливан склонил голову набок. – Я думал, ему нравятся девушки. – Так и есть. В частности, одна девушка. Он хочет поужинать с твоей семьей. Три вечера. И Кассия должна быть там. Олливан поморщился. – Это все, что я могу ему пообещать. Я не имею на нее никакого влияния. – Я сказал ему. Лев кивнул Вирджилу. – Но мы думаем, что они и вправду хорошая пара. Он слишком хорош собой для кого-то другого. И ему будет все равно, что ее мать – следующий верховный чародей. – Ты думаешь, что они хорошая пара, – поправил Вирджил. – В них двоих столько цинизма, что это не может привести ни к чему хорошему. – Так что остается только… Олливан сделал жест, который, как он надеялся, они могли верно истолковать. Он очень усердно работал, чтобы добиться законной победы. Ему нужна была победа, настолько убедительная, что обратить ее вспять и отправить его обратно в Иной мир означало бы практически разрушение Общества – поражение, которое, как он знал, Джупитус не потерпит из чувства гордости. И он так близок к тому, чтобы все было выше всяких похвал. По крайней мере, по стандартам самого Общества. На самом деле он максимально близок к тому, чтобы достичь желаемого. Но после учета каждого голоса, который он мог выжать из членов Общества всеми обычными способами, все еще не мог достичь минимального порога, который, как они все надеялись, поможет ему победить. При условии, если бы все члены Общества проголосовали. Поэтому они разработали последний и наиболее отчаянный план, чтобы сделать порог еще ниже. Олливан прислушался к звукам из коридора, но затем все равно понизил голос. – Все прошло гладко? – Проще простого, – сказал Лев, переминаясь с ноги на ногу. – Я пригласил их вчетвером на ланч сегодня днем, как ты и просил. И ты снова оказался прав. Олливан отвлекся на зеркало, прихорашиваясь, но затем остановился, поймав еще один пристальный взгляд Вирджила. – То, что я сам оплачивал обед, оказалось вполне достаточно. Они готовы были притвориться, что им понравилась эта идея. И вообще, кто может устоять перед говяжьим бургиньоном в «Берингере»? – Ты можешь, – серьезно сказал Вирджил. – Потому что пробуешь вегетарианство. – Именно. Один из них упомянул, что рагу было немного странным на вкус, но он явно съел уже довольно много, а кроме него, никто и слова не сказал. К завтрашнему дню они все будут в порядке, так ведь? – Абсолютно, – сказал Олливан, положив руку на сердце. – Зелье разработано для имитации пищевого отравления и пройдет через их организм к утру. Тем временем… что ж, пусть звезды присмотрят за ними этой ночью, пока они цепляются за свои ночные горшки. Вирджил издал раздраженный звук. – Что случилось? – спросил Олливан. – Что не так, так это то, что ты вернулся, с тебя сняли наказание, и ты снова нарушаешь правила. Только на этот раз в этом деле замешаны мы со Львом. Мы по уши завязли в этом, Олливан, пока ты прохлаждался в Ином мире, продавая невеждам якобы целебные кристаллы. – Я могу заверить тебя, Вирджил, к тому времени как я провожал их из магазина, они были более просвещенными в таких вопросах. – Звезды милостивые, это все, что ты услышал из моих слов? – Это не все, что я услышал, просто самое несправедливое из нескольких ложных обвинений. – А что с остальными? Что ты каким-то образом смог шантажом заставить половину членов Общества проголосовать за тебя… – Четырех. – Что, когда этого оказалось недостаточно, ты прибег к отравлению… – Лев отравил их. Руки Вирджила сжались в кулаки. – Клянусь небесами и землей… – Вирджил. Обычно громкий голос Льва на этот раз был мягок и нес в себе всю тяжесть разговоров, в которые Олливан не был посвящен. Тяжесть всех ссор, которые у них были, когда они работали над тем, чтобы вернуть его. – Ты сказал, что дашь ему шанс. Раздражение Олливана нарастало, но оно схлынуло, и у него перехватило горло. Потому что Лев все еще верил в него, а Вирджил – нет. Когда они нашли его у Пендергаста, Олливан рассказал им правду о том, что произошло. Не все, но главное – он был невиновен в убийстве призрака Джонаса Бенна, преступлении, которое стало последним гвоздем в крышку гроба для Джупитуса, советников Джупитуса и его собственной матери. И друзья поверили ему. Или, по крайней мере, они сказали, что верят. Лев умоляющим взглядом смотрел на Вирджила, и тот медленно смягчался, как всегда делал под влиянием юноши, которого любил. Смотря на них, Олливан испытывал неприятное осознание того, что все не так хорошо, как он надеялся. – Поверь мне, Вирджил, я проведу остаток своей жизни, отплачивая тебе за это, – сказал он. – Это самая великая вещь, которую кто-либо когда-либо делал для меня. Для начала я назначаю вас обоих секретарями. Вирджил сглотнул. Лев нервно рассмеялся. – На самом деле это невозможно, – сказал он. – Против правил? Какой кошмар. Нам придется подбросить монетку. – Нет, я имел в виду, что вакансия уже занята. Олливан разинул рот. – Но только президент может назначить секретаря. А президент – я. Вирджил фыркнул. – Как у тебя с арифметикой, Симс? – Прошу прощения? – Мы насчитали лишь семнадцать голосов. Разве ты не хочешь знать, кто обеспечил тебе президентство? – Ты… ты подкупил кого-то местом секретаря? – Все не так просто, – сказал Лев, качая головой. – Вся эта перекрестная агитация стала слишком рискованной. Некоторые из людей, которых мы убеждали голосовать за других кандидатов, оказывались хорошими друзьями. Они могли бы все обсудить и выяснить, что мы убедили их голосовать за разных людей. Он смущенно почесал затылок. – В общем, нам просто нужен был еще человек. Планируя переворот, Вирджил выдвинул идею вынудить одного или двух шантажируемых избирателей в рамках сделки убеждать еще одного или даже двух человек. Олливан энергично покачал головой. – Я отверг этот план. Вы сказали, что согласны с тем, что принуждение – это слишком рискованный способ заставить кого-то вас слушать. Вероятность того, что он передумает и все испортит, слишком высока. Особенно, когда речь идет о такой деликатной задаче, как скрытая агитация. Весь этот план и так уже балансировал на острие ножа. Из открытой двери донесся женский вздох. – Земля и звезды, тебе всегда нужно быть таким драматичным? Олливану стало холодно и жарко одновременно. Его глаза встретились с глазами Льва, который одними губами произнес «извини», хотя по его лицу непрошенно расползлась довольная ухмылка. Олливан бросил на него свой самый смертоносный взгляд, обернулся и впервые за более чем год столкнулся лицом к лицу с Сибеллой Дентли. Он был опустошен, обнаружив, что она оставалась такой же прекрасной, какой он ее помнил. Широко расставленные светло-карие глаза смотрели на него с веснушчатого смуглого лица. Ее локоны были заколоты назад и падали на одно обнаженное плечо. Ходили слухи, что она наложила чары на эти кудри, чтобы они сияли; Олливан так и не узнал, было ли это правдой. Благодаря дополнительной ширине юбки из тафты с рюшами ее фигура полностью заполнила дверной проем. Ее мама как-то сказала, что она слишком пышнотелая, что бы это ни значило. Олливан считал ее идеальной. По ямочке на ее подбородке он мог сказать, что за напускной невозмутимостью скрывалась тысяча колкостей, и все, без сомнения, предназначались ему. Это заставило его задуматься, обдумывала ли она их в его отсутствие; вспоминала ли она о нем. – Элли.