– Джаспер. Когда Вайолет лишила его сознания, она каким-то образом высосала его магию. Он пригрозил рассказать маме, что я напала на него, если я не верну ему куклу. Ей следовало сказать ему, что Олливан уничтожил ее. – Она исчезла, Олливан, – сказала Сибелла, прежде чем с серьезным лицом повернуться к Кассии. – Ты в порядке? Оно причинило тебе боль? – Причинило мне боль? – Кукла искала тебя, – сказал Олливан. – Она высосала магию и из Сибеллы. Возвращаемся в убежище, быстро. Они проводили ее обратно по коридору в убежище, закрыли и заперли дверь. Затем Олливан начал расхаживать по периметру комнаты, устанавливая защиту. При свете было видно, какой бледной и изможденной была Сибелла. Кассию наполнило болезненное сожаление. – Эта штука владеет магией, Олливан, – сказала Сибелла. Олливан развернулся, широко раскрыв глаза. – Что? Это невозможно. Сибелла выжидающе посмотрела на Кассию. – Это правда, – сказала Кассия. – Я видела, как она атаковала Сибеллу заклинанием. Сразу после того, как заверила ее, что не хотела никому навредить. Сразу после того, как Кассия выпустила ее на волю назло Олливану. Она подошла к дивану и опустилась на него, чтобы комната перестала кружиться. – Почему она искала тебя? – спросила Сибелла. Я хочу помочь тебе, Кассия. – Как это ни странно, я думаю, что она любит меня. – Любит тебя? – спросил Олливан, как будто она только что предложила им на ужин потушить кожаный сапог с морковью и зеленью. – Она не может любить тебя. – О, звезды, спасибо тебе, Олливан. – Мы думали, что она хочет причинить тебе боль, – объяснила Сибелла, бросив взгляд на Олливана. – Ой. Это показалось Кассии более разумным предположением относительно опасного заклинания, которое уже успело напасть на пару людей, но все разумное обычно ускользало от нее в решающий момент. Дура. – У вас тут не найдется воды? В ответ Олливан поднял стеклянную ручку того, что, вероятно, было кувшином, но теперь превратилось в осколок. – Вот. Сибелла вложила ей в руку стакан воды. – Спасибо, – ответила Кассия с признательностью в голосе и, прежде чем заговорить, сделала несколько больших глотков. – Я думаю, что она напала на Джаспера только потому, что он пугал меня. Челюсть Олливана была плотно сжата. – Возможно, так и было, если она действительно привязалась к тебе. Он расхаживал по комнате. – И она напала на Сибеллу, потому что та пыталась ее остановить. Но ни то ни другое не означает, что она менее опасна. – Олливан, что, во имя земли и звезд, это за заклинание? – спросила Сибелла. Его объяснение показалось Кассии шепотом людей, разговаривающих в соседней комнате. Опасное. Она знала это, и все же помогла Вайолет сбежать. Возможно, она была так же поглощена обидой на своего брата, как и он – обидой на Джаспера. Возможно, она вообще не так уж сильно отличалась от него. Эта мысль заставила ее содрогнуться. – Хорошо, – сказала Сибелла с удивительным спокойствием, как только Олливан ввел ее в курс дела. – Значит, она пьет людей, а не заклинания? – К сожалению. – А способность говорить? Перемещаться? – Теперь она ходит, – услышала Кассия свой голос, и на мгновение в убежище воцарилась звенящая тишина, поскольку остальные, без сомнения, представили себе тот ужас, который она видела своими глазами. – Она была обычной заколдованной куклой до того, как я наложил заклинание Гайсмана, – сказал в конце концов Олливан. – Ее первоначальное заклинание объясняет то, что она разговаривает. А вот перемещение – это один из непредвиденных результатов. Однако настоящая опасность… Спокойная, терпеливая Сибелла поймала ее взгляд, и у Кассии словно камень с души упал, потому что она вспомнила: это была не ее вина. Сибелла знала это так же хорошо, как и она сама. Причиной всего этого был Олливан, его упрямое увлечение магией и жажда отомстить любой ценой. – Что Гайсман не успел в своем наброске заклинания и что, к сожалению, пришло мне в голову слишком поздно, так это то, что сосуд не может просто поглотить магию. – Ну? – Но что потом? Даже если вы, скажем, просто пришиваете пуговицу и используете при этом магию, то она просто так не исчезает. Есть обмен: магия на новую нить. Чего ни Гайсман, ни я не учли, так это того, что происходит с магией дальше. Сосуд Гайсмана – это не просто сосуд для заклинания, он также должен быть сосудом для всей той магии, которую поглощает. Когда я начал думать о заклинании в Ином мире, это было моей главной заботой: что оно высвободит магию спонтанно, спровоцировав что-то вроде взрыва. Я не знал, каковы будут последствия, но предположил, что вся существующая магия и все наделенные магией люди в доступном Гайсману радиусе будут истощены. И все, что держится на заклинаниях, перестанет работать. Даже думал, что люди могут пострадать от обрушившейся на них волны неконтролируемой магии. Затем он взглянул на Сибеллу, которая уловила какой-то смысл, недоступный для Кассии. – Но, похоже, кукла не просто высвобождает магию. Он перестал расхаживать и провел рукой по лицу. – Она использует ее. Сибелла качала головой. – Олливан, это… невозможно. – Заклинания делают это постоянно, – возразил Олливан. Затем он склонил голову в знак согласия. – Ладно, не так, как это делаем мы. Но подумай о зеркале на туалетном столике твоей бабушки, которое советует ей, какую шляпку с какими драгоценностями носить и тому подобное. Умное, хорошо выполненное заклинание обладает функцией принятия независимых решений. Это не настоящее чувство, но вложи его во что-то, похожее на человека, и оно может начать им казаться. – И поскольку ты забыл сказать этому заклинанию, что делать с поглощенной им магией, – сказала Кассия, – оно решило само по себе? Олливан ничего не ответил. Ему явно тяжело давалось это молчание, но Кассия знала, что это значит. Большинство заклинаний, которые принимали самостоятельные решения, все равно действовали в определенных рамках; это было одним из основных условий. Поглощенная магия – даже если заклинание не знало, что с ней делать, – автоматически не поддавалась использованию. Если только намерение не было искажено так, что каким-то образом Олливан приказал этой кукле овладеть магией. – Олливан, – сказала Сибелла, – она выпрыгнула из окна и скрылась в ночи. Она свободна, она может сама передвигаться, принимать решения и произносить заклинания. И если она продолжит нападать на людей, это ведь только сделает ее сильнее? Свободная. Исчезнувшая. Очередная волна тошнотворного сожаления захлестнула Кассию, но она скрыла ее под негодованием и вскочила от дивана. – Ты должен сказать дедушке. Олливан уставился на нее, но казалось, что он ее вообще не видит. На его лице было обычное упрямое выражение. – Нет. Меня арестуют. – И правильно! Что, во имя неба и земли, заставило тебя играть с какой-то дрянной, лишь наполовину продуманной работой сумасшедшего? Она собирается навредить людям, Олливан. Скажи дедушке. Он оценит, что ты сам во всем признался. Возможно, он примет это во внимание, когда будет выбирать наказание. Она не знала, кого, по ее мнению, пыталась обмануть. Конечно, не Олливана, который бросил на нее насмешливый взгляд, чего она и заслуживала. Затем он перевел взгляд на Сибеллу, свою бывшую любовь, своего нового соратника. Сибелла долгое мгновение выдерживала его пристальный взгляд, и в ее глазах читалась нерешительность. В конце концов она опустила взгляд в землю. Она не могла или не хотела говорить, что Олливана следует пощадить. – Олливан? – снова попыталась Кассия. – Нет. Это было все, что он сказал, и, возможно, впервые в своей жизни Кассия пожалела его. Пожалела ту стену гордости, которую Олливан готов охранять даже ради самой крошечной и глупой надежды уберечься от судьбы, которой он хотел избежать. Ей казалось, что в душе он начал увядать. – Тогда это сделаю я. – Делай то, что должна, но я все же прошу тебя передумать. Его голос был низким и ровным, но противоречил отчаянию в его взгляде. – Я недооценил Гайсмана, как недооценивал очень многое за последние пару лет. Но я не недооцениваю своих врагов дважды. Джупитус не проявит ко мне милосердия, Кассия. А это заклинание я теперь знаю достаточно хорошо. Я смогу исправить то, что никто другой не сможет. Просто дай мне попробовать. Она уже позволила ему. Она дала ему один из тех самых вторых шансов, за которые так злилась на свою мать, а днем позже проблема, которую он уже поклялся решить, лишь ухудшилась. Из-за тебя. Нет, из-за Олливана. Это было его рук дело. – Твой комендантский час начался – сказала она. – Пока я иду домой, у тебя есть время, чтобы поступить правильно.