– Что изменилось? – спросил он ее. – Я начала использовать магию для себя. Она выхватила у него из рук тоник, откупорила его и сунула обратно ему. – Я полагаю, у тебя нет причин верить ни единому моему слову, кроме того, что я сейчас здесь, освобождаю тебя из-под стражи, а Сибелла все это время ждала тебя у своего храма. Ее храм. Там была комната, вверх по лестнице от обсерватории. Иногда они проводили там целые ночи; это были одни из самых счастливых ночей в жизни Олливана. Это всегда было их местом встреч, когда они не хотели, чтобы ее родители нашли их. Так вот что она пыталась сказать ему, тогда, в парке. Это то место, куда она предлагала пойти, прежде чем они выбрали вместо этого паб в Метрополитене. Он осмелился взглянуть на Сибеллу и заставил себя хоть раз увидеть всю ее боль. Боль, которую он причинил. – Прости меня. Сибелла на мгновение замолчала. Затем она пересекла камеру в четыре больших шага, взяла его лицо в ладони и поцеловала. Это было жестоко и властно, и Олливан растворился в этом моменте. Он с жадностью наклонился в ее объятия и, когда она крепко обняла его, позволил ей принять его вес. – Я здесь не для того, чтобы, черт возьми, предавать тебя, ясно? – прошептала она, помогая ему подняться на ноги. – Я здесь, чтобы вытащить тебя отсюда. Потеряв дар речи, Олливан только кивнул. Кассия прочистила горло. – Эм, я тоже здесь. На самом деле это была моя идея. Олливан опрокинул тоник, и тот сразу же подействовал. Как будто последних нескольких часов и не было: ни криков, ни ломоты в костях, ни тошноты. Он больше не чувствовал рану на запястье, которая распухла и стала горячей. Он заплатит за все это позже, когда действие тоника закончится и его боли вернутся, но сейчас ему надо сбежать. – Инфорсеры прочесывают улицы в поисках Вайолет, – сказала Кассия. – Даже дружинники из других фракций им помогают. Разве они не знают, что она уничтожит их, если им удастся найти ее? – Нет, – сказал Олливан, выходя из камеры. Его куртка висела на крючке дальше по коридору, и он направился к ней, наслаждаясь ощущением собственных быстрых и уверенных шагов. – Они этого не знают. Они думают, что смогут обезоружить ее с помощью тщательно продуманной разгадки. – Почему? – спросила Кассия. – Потому что я сказал им, что они могут. Наступила тишина. Олливан натянул пальто и сделал все, что мог, чтобы выглядеть более-менее презентабельно. – Ты солгал им, – сказала Кассия. – Почему? Олливан усмехнулся. – Это то, чего он заслуживает, – пробормотал он. – Олливан. – Куда ты идешь? – вмешалась Сибелла. – Вероятно, во Францию, – сказал он. Кассия выглядела так, словно он дал ей пощечину. – Ты не собираешься это останавливать. Сибелла рассмеялась, но неуверенно. – Он пошутил. Она посмотрела на Олливана. – Конечно, он собирается остановить это. Олливан сосредоточился на точке чуть левее ее лица. Ощущение ее губ на его губах все еще оставалось. – Джаспер убил Джонаса Бенна, потому что Джупитус приказал ему это сделать, – сказал он. – Это было подстроено, чтобы он мог изгнать меня. Кассия переводила взгляд с Олливана на Сибеллу. – Джаспер убил его? Сибелла в шоке прижала дрожащую руку ко рту. – О, Олливан. Он не хотел ее жалости. Он не мог вынести того, как сильно это скручивало его внутренности. Он повернулся к Кассии и объяснил так кратко, как только мог. – Джупитус знал о запрещенной магии, и пообещал Джасперу неприкосновенность за ее использование, если он меня подставит. Он просто хотел избавиться от меня. К чести Кассии, она едва выказала удивление. – Он написал Принципы. Почему он так доволен тем, что продолжает подрывать их? – Его не волнуют Принципы, Кассия. Все, что его волнует, – власть, и он уничтожит кого угодно и что угодно, чтобы сохранить ее. Теперь весь город увидит, что это ему дало. Кассия протянула руку и сжала его ладонь. Он попытался вырваться, но она держала крепко, и его кровь просачивалась между ее пальцами. – Ты их видел? Жертвы с остекленевшими глазами и лицами, залитыми кровью? Она вызывает что-то вроде комы. Что, если единственное спасение для них – вернуть свою магию? Олливан подозревал, что это единственное лекарство, и подавлял угрызения совести, которые возникали. Потому что он пытался, он так старался спасти Лондон от Вайолет. Если бы он сделал это снова – сделал что-нибудь, кроме как сбежал, – его бы снова затолкали в камеру, из которой он только что был освобожден. В лучшем случае это означало бы изгнание, в худшем – казнь. Если поворачиваться спиной – трусость, то он был трусом, но не он был тем, кто довел город до всего этого. Его дед сделал из него врага, когда ему нужен был союзник. Это была политика, не так ли? Все дело в переговорах. – Бегите, – сказал он им обеим. – Убирайтесь из города и предупредите по дороге как можно больше людей. Сибелла опустила взгляд, но недостаточно быстро, чтобы скрыть разочарование, которое сокрушило душу Олливана. Кассия, с другой стороны, уставилась на него широко раскрытыми глазами. – Если дружинники найдут ее, она убьет их, – сказала она низким голосом. – Хорошо. Кассия, шокированная, отпустила его руку. Он был свободен и мог сбежать, но удивление от собственной реакции парализовало его. Он не был убийцей и не хотел стоять в стороне и позволять убивать людей. Возможно, был способ помешать дружинникам, которых он послал за Вайолет с дурацким заклинанием, а затем сбежать, прежде чем они… – Он был прав насчет тебя с самого начала. Это была Кассия, ее голос был мягким и прерывающимся. – Ты действительно монстр. Жар вспыхнул в груди Олливана; магия или ярость, он не был уверен. Иногда ему казалось, что это одно и то же. Монстр. Его младшая сестра тоже так думала. – Как я и сказал. Он сделал несколько шагов назад, оказавшись вне пределов ее досягаемости. – Беги. Затем он подумал о своей цели, притянул свою силу и исчез. Глава 42 Бежать. Кассия и Сибелла поступили наоборот. Они остались стоять в ошеломленном молчании в мрачных камерах, пока мир вокруг них разваливался на куски. Кассия чувствовала себя опустошенной и тяжелой одновременно. Она была дурой, что приехала сюда; что верила, будто решение всего этого лежит на ее брате. Она с самого начала знала, кто он такой: эгоистичный, гордый, неспособный взять на себя ответственность. Она не должна была удивляться тому, что он бросил их – весь Лондон, навстречу лавине, которую сам же и вызвал. Сибелла первой нарушила молчание. – Я полагаю, это разрушило твой замысел, каким бы он ни был. Ее голос был хриплым от непролитых слез, а руки крепко скрещены на груди. Кассия была не единственной, кто поверил в Олливана. – Не то чтобы замысел вообще был. Сибелла нерешительно подняла глаза.