Кассия повернулась к кучеру, который все еще крутил свою шляпу, все быстрее и быстрее. – Ты сказал, что оказываешь мне услугу, приводя меня сюда. Он кивнул. – Почему? Что нам теперь делать? Он покачал головой. – Боюсь, я не знаю, мисс. Я только видел, как вы и один молодой человек благодарили меня за это, а я перед ним в долгу. – Какой молодой человек? Оракул указал на свою щеку. – У него есть шрам, прямо здесь. – Мой брат? Зачем ему… Если Олливан поблагодарит этого человека в будущем, это, вероятно, означало, что либо этот оракул мог оказаться в камерах Палат – маловероятно, либо Олливан мог оказаться вне их. – Видите ли, он помог мне, – продолжал кучер. – Я был ранен во время пожара на винокурне, и он перевязал мои ожоги. Глаза Сибеллы расширились в понимании. – Я отправила его помогать в больницу, – сказала она. Но Кассия потеряла интерес к части «почему». Она знала, что они должны были делать дальше. – Мы должны вытащить Олливана из этих камер. У него есть план, не так ли? Он знает, как снять заклинание Вайолет? – У нас есть план. И мы не собираемся снимать заклинание. Мы с Олливаном потратили весь день на составление новой версии заклинания Гайсмана, которое поглотит магию Вайолет, когда она, в свою очередь, поглотит нового Гайсмана. Что-то вроде прививки от зла. Она наклонилась и подняла что-то с земли – блестящий золотой кортик. – Это наш сосуд, – сказала она, когда Кассия приподняла бровь. – Еще один Гайсман? – Я все понимаю, но это наш лучший шанс. И еще – у нас две проблемы. Во-первых, Олливан заперт в камере. – Мы это исправим. – И во-вторых, Вайолет знает весь план. Она была с нами, притворяясь тобой, когда Олливан рассказал о нем. Это волновало Кассию не так сильно, как, казалось, беспокоило Сибеллу. – Тогда нам придется застать ее врасплох. У меня есть идея. Она повернулась к кучеру. – Вы можете отвезти нас обратно на площадь Друзеллы? – Эм… Он посмотрел на экипаж. Под дверью собрался небольшой ковер из красных лепестков, из которого вырвался розовый куст. Кассия взмахнула рукой, и роза снова стала ростком в банке. Она не была готова расстаться с ним насовсем. – Давай. И оставь меч, – сказала Кассия, и они с Сибеллой поспешили к экипажу. Когда они двинулись в том направлении, откуда она прибыла, в голове Кассии роились планы, по ее венам струился ужас. – Кассия? – спросила Сибелла, вырывая ее из раздумий. – Да? – Ты слышишь музыку? Глава 41 Инфорсеры начали пытать Олливана посменно. После достаточного количества часов боли, пронизывающей каждый дюйм его существа, затуманивающей зрение, стучащей по черепу и вызывающей желчь в горле, им больше не нужно было постоянно поддерживать заклинание. Джупитусу, вероятно, нравился тот факт, что Олливана можно было оставить на произвол судьбы в незащищенной камере из камня и стали на час или два и он бы не сбежал. И не из-за недостатка стараний. Первые пару раз, когда его похитители ослабляли болевое заклинание, Олливан напрягал всю свою энергию, пытаясь достаточно сосредоточиться, чтобы переместиться оттуда. Но транспортировка требовала от него слишком многого: направить свою магию, визуализировать, куда он направляется, и найти ощущение связи с той точкой, куда он направлялся. Он совершал перемещения тысячи раз и знал все так, словно это было его второй натурой. Но блокировать его боль – его физическую боль, не говоря уже о душевных муках, – равнялось выкапыванию знакомого инструмента из-под груды обломков после землетрясения. У него было столько же шансов разорвать себя на несколько кусков, сколько сбежать. Время продолжало течь, а он этого не замечал, но на протяжении тех минут и часов, что лежал там, вокруг нарастал шум – люди наверху, в Палатах, грохот и гул из-за каменных стен. Он погрузился в лихорадочный сон, где Лондон рушится вокруг него, Вайолет бродит по улицам, неприкасаемая, а дружинники его деда приближаются… Затем шум стал ближе. Он открыл глаза, увидев искры, а затем резко выпрямился, когда стена рядом с его головой взорвалась, образовав дыру и осыпав его камнями. Следующее заклинание попало в охранявшего его стражника, и мужчина со стоном рухнул на пол. Сила его агонии ослабевала. Олливан был неподвижен. Он всегда узнавал этот силуэт, который не так давно видел на закате у статуи Друзеллы. В последний раз, когда он доверял кому-либо в своей семье. Кассия хладнокровно прошла по коридору и опустилась на колени перед камерой, так что они оказались на одном уровне. Нерешительно обхватила руками прутья решетки, чтобы наклониться ближе. – Чего ты вообще можешь от меня сейчас хотеть? – прошипел Олливан. Она вернула к жизни то, что он изо всех сил пытался вызвать со времени визита своего деда и непрекращающейся, ослабевающей боли с тех пор: ярость. Ярость всегда была его самым сильным инструментом. Она разжигала огонь магии внутри его, разливаясь по венам. Внезапно риск того, что он неправильно сформирует намерение, перестал иметь значение. Разве что-нибудь вообще имело значение? Если собственные заклинания уничтожат его, по крайней мере, он уничтожит и ее тоже. Кассия оглянулась через плечо. В подземелье была еще одна девушка. – Возможно, тебе следует все объяснить, – сказала Кассия фигуре, которая подошла и опустилась на колени рядом с ней. – Нет, – прохрипел Олливан. – Элли, ты этого не сделала. Все. Он потерял всех. Они все объединились против него. – Ты должен выслушать меня, Олливан, – сказала Сибелла. Ее глаза остекленели при виде него: пот, пропитавший насквозь, дрожь, вызванная простой попыткой удержаться на ногах. – Лев и Вирджил отвлекают внимание, но у нас не так много времени. В каждой руке у нее было по какой-то вещи. В ее левой руке – маленькая бутылочка с зельем, которую она передала ему через решетку. Это было тонизирующее средство, кратковременное средство от последствий травм, болезней и усталости. По крайней мере, так написано на бутылке. В правой руке у нее был ключ – один из длинных железных ключей, которые, судя по всему, висели у входа в камеры. Она возилась с ним в замке, пока дверь камеры со щелчком не открылась. Олливан снова взглянул на стражника, которого оглушила Кассия, и начал задаваться вопросами. – Выпей, – сказала Сибелла, входя в камеру. – Как я могу тебе доверять? Сибелла отшатнулась и с возмущенным выражением лица перевела взгляд с него на Кассию. – Учитывая обстоятельства, я решу простить тебе это оскорбление. Голос Олливана был тихим. – Теперь, когда я думаю об этом… ты ужасно быстро бросила меня в Гайд-парке. Ее рот открылся и снова закрылся, в глазах появились новые слезы. – Будь ты проклят, Олливан, – прошептала она. Кассия ворвалась в камеру и встала между ними. Опираясь на стену, Олливан поднялся на ноги. Так было легче защищаться – или бежать, если бы у него был шанс. – Вайолет выдает себя за меня, Олливан. Вчера, когда мы уходили с бала, она разлучила нас всех и заняла мое место. Я не знаю точно, как она это сделала. Отчасти дело в магии метаморфов, полагаю, поскольку теперь у нее есть и такая. Но не я сдала тебя дедушке, это сделала она. Вайолет думает, что может сделать меня могущественной, сделав тебя слабым. Пару секунд она провела в задумчивом молчании. – Хотя я уже овладела своей магией, а ты в камере, но, возможно, она еще что-то замышляет. До сих пор он не думал о том, что Кассия использовала свою магию, чтобы оглушить стражника, потерявшего сознание.