Волшебная искорка вырвалась наружу еще до того, как она закончила мысль, готовая и нетерпеливая. Магия подскакивала вместе с ее дыханием каждый раз, когда колеса кареты подпрыгивали на ухабах дороги. Жгучие слезы навернулись на глаза. Это было так, будто ее магия не понимала; будто никто не сказал ей, что происходит. Их перевозили в место, где Кассия и ее магия отдалились бы друг от друга. И именно сейчас, среди всех моментов, когда она в ней нуждалась, та захотела стать ее другом. – Прекрасно, – отрезала она, снова хватая банку. В ответ сила внутри ее возросла, так что Кассия поспешила удержать намерение в своем сознании, прежде чем заклинание вырвалось бы из нее бесформенным. Ее сжимавшие банку руки задрожали, сила потекла к кончикам пальцев. Рефлекторно она, держа банку на расстоянии вытянутой руки, отклонилась в сторону. Времени на раздумья не было. – Цвести и расти! – закричала она в панике, когда магия хлынула из ее пальцев в банку. Она не осознавала, что закрыла глаза, пока не открыла их снова, боясь того, что может обнаружить. Нечто, чего она никогда раньше не испытывала, овладело ею; ее магия овладела ею; захватила намерение, которое она дала ему, вырвала его у нее и сделала не чем иным, как проводником. И цветок рос. Он тянулся из банки и прорастал лозами, некоторые из которых каскадом свисали с ее рук, а другие тянулись к крыше кабины, словно стремясь к солнцу. Зеленые бутоны раскрывались и на ее глазах превращались в зрелые листья. Стебли заполняли кабину и крепли, пока банка не выпала из рук Кассии. И как раз вовремя, потому что корни тоже начали разрастаться, и банка разлетелась вдребезги, когда те прорвали ее пределы и поползли по полу. Но розы. Каждый цветок появлялся на свет со вздохом, словно выдавливая воздух из пуховой подушки. Бархатные, мягкие, кроваво-красные лепестки гладили руки, волосы и щеки, собирая ее слезы. Кабина наполнилась их ароматом, смешиваясь с волшебством в воздухе и щекоча нос Кассии. Цветы вздрагивали от движения кареты, роняя лепестки ей на колени. Она не могла этого понять. Почему именно сейчас? Почему здесь? Шипение силы все еще покалывало внутри ее, мягкое и насыщенное, но готовое вспыхнуть по желанию. Ее руки все еще дрожали, она потянулась, чтобы зажать между пальцами головку розы. Стебель оказался твердым и толстым, с шипами, и оторвать его было нелегко. Оторвать. С легким щелчком на стебле появился надрез, и роза освободилась. Кассия неуверенно держала его перед собой. – Ч…Черный? – спросила она, лишь с опозданием осознав, что снова высказывает вслух свое намерение, и ее уверенность ускользает. На ее вопрос был дан ответ – мягкий толчок изнутри, который велел ей попробовать еще раз. Черный. Начиная с кончиков лепестков, черный цвет просачивался сквозь розу. Кассия вздохнула. Как и ее магия. Ее друг, в котором она так нуждалась. Твоя магия – это ты сама. Она знает о твоих истинных намерениях, даже когда ты о них не знаешь. Олливан пытался сказать ей. Он не смог донести до нее смысл, потому что по-настоящему не понимал проблему. Он не понимал, что Кассия точно знала, чего она хотела. Все это никогда не было связано с магией. Намерение Кассии, заразившее почти каждое заклинание, которое она сотворила с тех пор, как приехала на Харт – точно так же, как Олливан заразил Вайолет, – состояло в том, чтобы принадлежать. Чтобы ее считали достойной чародейкой. Она пыталась использовать свою магию как инструмент – не для того, чтобы колдовать и зачаровывать, а чтобы произвести впечатление на своих сверстников и завоевать уважение. Что ж, все это было потеряно вместе с ее домом, друзьями и семьей, ее свободой. У нее не было никакой надежды найти свое место в Доклендсе, не говоря уже о том, чтобы стать той, кем она хотела быть. Ее лишили шанса; лишили каких-либо притязаний на принадлежность к чародеям. И все же ее магия осталась. Она слышала ее, когда Кассия звала. Она сопротивлялась, когда Кассия давила и обвиняла в своих бедах. Она все время пыталась что-то ей сказать. Она была чародейкой Харта. Это не было социальным положением или билетом для вступления в Общество. Это было чистое волшебство. Ее мысли вернулись к шару, к пламени, которое она без особых усилий вызвала. Она думала, что магия ответила ей, потому что почувствовала потребность. Но сосредоточенность на настоящем моменте просто лишила намерения быть замеченной и оставила ее свободной. То же самое произошло, когда она напала на Джаспера; все, чего она хотела в ту секунду, это убрать его подальше от себя. Ее лучшими заклинаниями были те, когда желание «быть настоящим чародеем» не овладевало ее мыслями, но в остальное время она стремилась к признанию, а не к магии. В своем отчаянии и глупости Кассия думала, что это одно и то же. Слезы наполнили ее глаза и свободно потекли по лицу. «Мне так жаль», – прошептала она, прижимаясь лицом к розам. И что-то внутри ее откликнулось: вспышка силы, которая окутала ее существо и согрела целиком. Она засмеялась, плача еще сильнее. Целая библиотека заклинаний промелькнула в голове; все, что она освоила в теории за два года интенсивной и бесконечной учебы. Наваждение, например. При одной мысли о чарах ее магия зашевелилась, ожидая намерения, за которое могла бы ухватиться. Кассия придумала первое, что пришло на ум: наполнить кабину музыкой. Струнные. Сыграй что-нибудь яркое. Но пусть снаружи не будет слышно. Когда она формировала намерение, ее магия собирала детали и скрепляла их вместе, так что, когда она произнесла единственное слово заклинания – «музыка», – то сделала это с полнейшей уверенностью. Словно издалека, радостная мелодия наполнила ее уши и стала громче. Это была мелодия, которую она никогда раньше не слышала. Она звучала, как розы. Вот что делает сильная магия, когда ее правильно используют, поняла она. Она понимает тебя. Точность лишь отчасти заключалась в поддержании сильного намерения и сосредоточенного ума, в чем Кассия и раньше преуспела. Остальное было разговором с твоей магией и тем, чтобы тебя услышали. Они не были единым разумом, и в то же время их не было двое. Ее магия была частью ее самой, как сердце и легкие, смех, ее мечты. Это было так, как будто она видела себя в первый раз. Они проехали яму на дороге, и экипаж тряхнуло, напоминая ей о том, где она и куда ее везут. Она не могла позволить этому случиться. Она не могла жить с решением, которое принял дедушка, когда тот так недооценивал ее и даже она сама. Теперь, найдя свою магию, она не откажется от нее. Совсем как Олливан. Она вдруг поняла, почему все это было так важно для него. Идея быть изгнанным в Иной мир и творить магию только в тени была для него чудовищной. Она должна убраться отсюда. Она найдет своего брата – вытащит его из камеры, если понадобится, – скажет ему, что он был прав и теперь она его понимает, и решит это раз и навсегда. Ей не нужно было доказывать свою правоту каждому преемнику или члену чародейской элиты, но ей нужно было, чтобы ее дедушка увидел, что она более ценна дома. Кассия продралась сквозь заросли роз – ее кожа цеплялась за шипы и рвалась, – чтобы выглянуть в маленькое окошко кареты. Во-первых, ей нужно было найти способ выбраться из этого экипажа так, чтобы кучер не заметил, и желательно до того, как они доберутся до границы с Доклендсом. Но они направлялись не к границе. По крайней мере, ни о каком таком сторожевом пункте Кассия не знала. Они двинулись на восток, и теперь, казалось, движутся прямо на север, к реке. На мгновение охватил страх, что дедушка обманул ее – что ее не отсылают, а избавляются от нее. Но… Кучер. Его взгляд, когда она садилась в карету. Желудок Кассии резко сжался. Ее не убивали, по крайней мере, не ее дедушка. Но у этого оракула были свои планы. Что он видел? Что она каким-то образом представляла угрозу? Что его собственному будущему лучше всего послужит ее похищение? Она могла транспортироваться. Ее магия хотела этого, но Кассия подавила эту мысль, словно захлопнула крышку коробки. На бесконечное мгновение она испугалась, что магия снова возьмет верх и она не успеет ее остановить. Кассия напряглась, зажмурив глаза, но прилив отступил, а она все еще сидела в экипаже. Перемещение было слишком рискованным. Даже те, кто никогда не боролся со своей силой, все равно месяцами тренировались с упражнениями, которые Кассия никогда даже не пробовала. Чего бы ни жаждала ее магия, она должна была найти другой способ выбраться отсюда. Но, прежде чем она успела подумать об этом, карета замедлила ход, а когда совсем остановилась, ее швырнуло в колючую мешанину роз. Кассия вжалась обратно в кресло и приготовила на кончиках пальцев заклинание. Кто-то издал возглас удивления. Розы задрожали на своих стеблях, а затем две руки раздвинули растительность, и из-за стеблей показалось лицо кучера-оракула. Руки Кассии предупреждающе взлетели вверх. – Я оглушу тебя, – сказала она. – Не нужно, мисс, – сказал он, оглядывая кабину так, словно у него возникла тысяча вопросов. – Я всего лишь хочу оказать вам услугу. – Какую услугу? Она не опустила рук. Ее магия пузырилась на кончиках ее пальцев. – Что там происходит? – раздался раздраженный голос, который Кассия узнала. – Это что… розы? Кучер попытался отодвинуть стебли в сторону, чтобы она могла выйти, но преуспел только в том, что порвал рукава своей рубашки и поранился. Отойди, приказала Кассия, и розы сами расступились, освобождая дверь кареты. Кучер жестом велел ей выйти, и – все еще готовая защищаться – она вылезла. Ее облегчение при виде Сибеллы длилось две секунды, прежде чем Сибелла выстрелила в нее оглушающим заклинанием и сбила с ног. – Ты вероломная! Несчастная! Крыса! С каждым словом Сибелла обрушивала на Кассию новое оглушающее заклинание, но уже после первого Кассия собралась с мыслями и подняла щит. Она все еще была так рада использовать магию должным образом, что, лежа на влажной земле, восхищалась потрясающим металлическим звуком атаки Сибеллы, когда те отскакивали от защитного пузыря. После этого Сибелла сдалась. – Это что-то новенькое, – огрызнулась она, указывая на пузырь. – Значит, ты овладела магией и теперь немного преданности ниже твоего достоинства? – Ты собираешься снова напасть на меня, если я избавлюсь от щита? – Я бы хотела, да. Кассия осталась там, куда ее бросила Сибелла, неспособная одновременно держать руки со щитом и подниматься на ноги с какой-либо грацией. Кучер-оракул появился в поле зрения где-то рядом с ее головой. – Ты сказал, что оказываешь мне услугу, – обвинила она. Кассия подняла голову выше и снова обратилась к Сибелле. – А ты о том, что Вайолет приняла мой облик и помогла дедушке поймать Олливана? – Ты думаешь, я идиотка? Сибелла в гневе нацелила еще одно бесполезное заклинание на щит. Затем надолго замолчала. – Она приняла твой облик? – Да. – Тогда где, во имя неба и земли, ты была? Сибелла скрестила руки на груди, и Кассия воспользовалась шансом отбросить щит и подняться на ноги. Кучер экипажа высадил ее перед каменной аркой, но из-за темноты и тумана Кассия не могла сказать, куда она ведет и почему Сибелла здесь. Кассия объяснила, как Вайолет отключила ее и Льва, как они проснулись и пошли искать Вирджила и что с его помощью они поняли, что Вайолет выдает себя за нее. – Мы поняли, что она заманивала тебя и Олливана в ловушку. Вирджил пытался добраться до Гайд-парка, чтобы перехватить тебя. Но я полагаю, что не успел. Сибелла покачала головой. – Не успел. Парк был полон инфорсеров. Я не видела, что произошло. Я думала, мы оба сможем выбраться оттуда вовремя, поэтому перенеслась сюда. Она указала вверх, за арку, но то, что Кассия должна была увидеть, потерялось в тумане. – Это место, где мы обычно встречались, чтобы… побыть наедине. Это храм. Там наверху, под крышей, есть комната, где мы могли бы… провести время вместе. Я пыталась сказать ему, чтобы встретил меня здесь, если мы потеряем друг друга, но не была уверена, понял ли он. Она поджала губы, и глаза девушки наполнились слезами. – Я ждала на случай, если… на случай, если ему удастся сбежать. Зачем ты пришла сюда?