Предыстория «Много интересного можно узнать из воспоминаний, оставленных нам предками. Удивительная речь их мемуаров, записок, духа – заставляют вчитываться и улетать в мир к ним. И не только раскроются некие тайны их личной жизни, но и некоторая история, нравы да взгляды того времени. Вчитываясь в такие воспоминания, вновь убеждаешься в том, что многое в жизни не меняется. Люди все так же переполняют себя теми, или иными, чувствами, разделяются на убеждения. Тропа, выстланная историей, проводит по себе вновь и вновь, заставляя совершать одни и те же ошибки, творить то же зло, или добро. И в какой бы век мы ни заглянули – мир не учится на истории, хотя пытается стремиться к лучшему. Что «лучшее» – тут каждый выбирает по себе, и в один миг изменить все коренным образом нельзя. Так почему бы не начать с малого – с себя?… Может быть никогда бы не начала я вести дневник, если бы не нашла в сундуке моей прабабушки – Аргамаковой Натальи Николаевны – интересные записки… Остановиться читать – уже нет желания. Бабушка сказала, что ее муж переписывал записи ее матери, а та – своего брата. И, благодаря такой верной традиции, – все, что хотел сказать тот человек, – потомки смогли прочитать. Так появилось мое желание создать и истории, чтобы тоже передать детям. Будет что узнать и от меня, моих впечатлений,» – записала я в своем дневнике. – «Пока перелистывала и просматривала интересные записи прошлого, я наткнулась вдруг и на рисунок цветка… Сразу узнала этот цветок! Такие цветы видела много раз на опушках лесов. Цветут они в мае, а аромат их волшебный и неповторимый. Это – ландыш. Точно такой же, как на рисунке – поникшие головки маленьких колокольчиков. А иное название ландышей звучит просто сказочно – лилия долин… Я знаю, что существует много легенд про этот цветок. Например, древнерусская легенда рассказывает, что ландыш пророс от слез морской царевны Волхвой, которая плакала о том, что возлюбленный Садко отдался всем сердцем земной красавице Любаве. Так, этот цветок стал символом любви, грусти, чистоты… Мне тоже он нравится, как и многие другие цветы, но, увидев этот рисунок, прибывший будто из прошлого вместе с записками, по телу пробежал легкий морозец, а потом горячий поток желания узнать – кто его нарисовал и почему оставил надпись там: «Amor omnia vincit» – Любовь побеждает все… Кто же изначально создал те записи – уже не известно, но когда я стала читать, то начала догадываться о нем и еще о многом, да и то – это лишь мои догадки. Однако, я стала искать правильную последовательность записок, исходя из того, что за события там описывались… Вступление Михаилу только исполнилось десять лет, как его родители определили в Санкт-Петербурге в Морской кадетский корпус. Отец Михаила – Алексей Алексеевич Аргамаков – был человеком строгим, воспитывал сына по всем правилам воспитания дворянина, не жалея ни за один проступок. Мать – Анна Сергеевна Аргамакова (в девичестве Пашкова) – была молодая, внешне непривлекательна, но обладала удивительным шармом, была добра и умна. Перед тем, как Михаил был отправлен на обучение, его оставили погостить в доме близкого друга семьи Аргамаковых – Игоря Ивановича Гринева. Тем временем, родители смогли устроить все для определения сына в морской корпус. С 30 апреля 1802 года директором корпуса стал Петр Кондратьевич Карцов, ветеран войн с Турцией и Швецией. И он, и предыдущий директор – адмирал Иван Логгинович Голенищев-Кутузов - придерживались одного принципа: не использовать физические наказания при воспитании! Как говорил Иван Логгинович: «Когда наказание становится частым и чрезвычайным, худые поступки умножаются». Желание воспитать образованных военных было сильным, чтобы иметь кадры, которые бы были подготовлены действовать в любых условиях. Во всех кадетских корпусах не меньшее внимание уделяли и культурному развитию воспитанников. Для этого привлекали известных поэтов, художников, писателей. И не удивительно, что из таких корпусов вышли новые всемирно известные люди. Кроме этого, уделялось отдельное внимание религиозному воспитанию. Так, в распорядке дня всегда отводилось время и для молитв. Чтобы отслеживать успехи каждого воспитанника, были созданы специальные мемориальные доски. А на «черных досках» писали имена тех, кто погиб при учении, с небольшим описанием обстоятельств гибели. Поступали в корпуса и дворяне, и простые, хотя численность дворян и превышала. Но для того, чтобы поступить, требовалось лишь умение читать и писать по-русски. Так, узнав более подробно об обучении в корпусах, Алексей Алексеевич Аргамаков был согласен отдать туда своего сына Михаила. И тот был рад, что его теперь ожидает поступление в морской кадетский корпус, где обучение будет длиться 7 лет, где из него сделают настоящего мужчину, и, как он мечтал и уговаривал отца, настоящим адмиралом… 1 *** Варенька? Варя! – стояла на опушке леса пожилая няня и искала глазами, что может из-за какого ствола та и покажется. Где она? – подбежал к няне мальчик лет десяти, примчавшийся от усадьбы, которая виднелась недалеко у дороги перед раскинутым полем уже колосившейся ржи. Да вот, Мишенька, прячется, – улыбнулась няня и замахала кулаком в сторону леса. – А ну выходи, негодница! Ой, батюшка будет серчать! Ммм, – недовольно промычала вышедшая из-за березы маленькая пятилетняя девочка со светлыми рыжими волосами. Она опустила обиженные глазки и медленно приблизилась. Салочки, салочки, – помчался мальчик к усадьбе, вызвав тем самым и Вареньку побежать следом. Они снова бегали по поляне перед домом и пытались друг дружку поймать. Радостный их смех разливался на всю округу, а умиленный взгляд няни не уставал за ними наблюдать. Она села на скамью у беседки и не заметила, как подошел и сам хозяин. Что, нашлась? – раздался низкий его голос, и няня, вздрогнув, поднялась перед его строгими глазами: Да, Игорь Иванович, в салочки играют. Созывай, – кивнул он. – Вот-вот за Михаилом приедут… Игорь Иванович вернулся в дом, так и не поднимая печальных глаз. Но няня еще некоторое время не осмеливалась отозвать детей прекратить игру. Пока она стояла и любовалась их еще беззаботным пока детством, на въездной аллее показалась карета. Она проехала через арку ворот, по краям которых стояли скульптуры оленей и отправилась по аллее мимо весело журчащих фонтанов да флигелей, остановившись у ступеней главного дома. Из кареты вышел грузный мужчина, а следом за ним и его супруга – миловидная молодая дама, но со строгим выражением лица. Они прошли к портику, над которым висел герб усадьбы, и тут же вышедший дворецкий проводил их далее. Щит герба был увенчан дворянским шлемом с тремя страусовыми перьями, а на шлеме – корона. Сам щит – разделен на четыре части: первая и четвертая части – голубого цвета, где между шестиконечными звездами перекрещенные сабли остриями вверх, над которыми лежал полумесяц; а на второй и третьей части, красного цвета, – по золотому льву, которые смотрят вправо. Посреди этого щита был еще один – маленький – он был зеленого цвета и на нем диагонально тянулась серебряная полоса с тремя голубыми шестиконечными звездами. Няня снова обратила внимание на этот герб и тяжело вздохнула: Ох, что ждет наших Гриневых да их Аргамаковых? «Да будущее не велит знать жизнь», – как она понимала, убеждая себя, что даже и к гадалкам ходить не следует. – «Все одно от судьбы не убежишь». – Варенька! – стала кликать она. – Михаил, – кивнула она и остановившемуся мальчику. – Пора, уж батюшка с матушкой прибыли. Варенька сидела с венком из полевых цветов на голове, а Михаил сел рядом и тоже рассматривал всякие разные цветы вокруг. Заслышав, что их зовут, вприпрыжку отправилась Варенька в дом, а следом пошел нехотя и Михаил. Он знал, что его ждет, зачем родители приехали. И сразу, как только прошел через вестибюль в парадный зал, встал перед ними и хозяином усадьбы. Михаил мельком взглянул на окна, за которыми виднелся сад, где только что, в последний раз бегал и играл в салочки, будучи ребенком. Теперь ему предстоит повзрослеть. Он с тоской вздохнул по прошлому, словно время уже пролетело, и ему уже не десять лет, а больше. Его глаза были на мокром месте, но слез он не выпустил. Михаил выпрямился да слушал с достоинством все напутствия отца… И запомни, в бирюльки не играй, а то будет тебе жизнь… Будешь лаптем щи хлебать! Осмотрительнее будь. Ловить рыбу в мутной воде не пристало настоящему дворянину, но… надо знать, как к делу подступиться, чтобы не попасть в просак… Михаил все выслушал, потом двери открылись вновь и оттуда снова повеяло сквозняком. Взрослые вышли. Варенька стояла чуть в стороне рядом с няней и ждала, когда Михаил выйдет из зала, и он направился к выходу. Из этой двери все проходили в другую и видели перед собой еще много открытых дверей, выстроившихся в длинный коридор – анфилада. Так все комнаты и залы были соединены между собой, и казалось, что дом этот, как дворец, и тянется бесконечно. И хозяин усадьбы, и его дорогие гости, родители Михаила, да следом за ними Варенька с няней – все прошли через буфетную, где уже были выставлены готовые блюда к трапезе, да расселись в парадной столовой. Белая скатерть была разостлана на длинном столе, на котором красовался серебряный сервиз. Ужин был спокойным и обильным, за которым и Михаил, и даже Варенька в свои пять лет, вели себя культурно, как и полагалось по-воспитанию в дворянской семье. После этого все разбрелись на отдых. Наступило, как уже привыкли называть, «сонное царство». Только Михаил спать не хотел и вышел прогуляться в сад. За ним выкралась и Варенька. Она шла тихонько да хихикала вслед, что заслышал он и, резко повернувшись, взмахнул руками: Ух! Ай! – взвизгнула Варенька, испугавшись. – Ты чего?! А ты чего в дозор ходишь? – возмутился Михаил. А что ты не почиваешь? – поставила она руки в боки.