Один из посетителей моего салона в Петербурге подарил, – призналась та. – Мы любим, сам знаешь, учтивых, да знатных, а они нам что только не принесут! Конечно, – поклонил он головой. Валери, не дожидаясь большего, помогла зашить письмо обратно в подол камзола и одеть его. Спасибо, моя ягодка, – подмигнул он. Не забудь одного, – пригрозила она пальцем. – Будь счастливым! Уже, – вновь засмеялся он, но то был смех из довольной души, получившей надежду и успокоение на свои дальнейшие дела… 26 *** Я! Терпеливо ждал! Вот не повезло опять! – возмутился Николай, словно влетев в комнату, в которой жил со своими товарищами, пока им приходилось все еще находиться в Свеаборге. Отправив в самом начале вместе с Михаилом прошение попасть в ряды армии Кутузова, они ждали и ждали ответа. Ответ пришел. Кутузов был согласен, но, когда прошло довольно долгое время ожидания назначения и разрешения явиться, все обернулось иным боком… В чем дело?! – вскочили Михаил и Щочкин, побросав свои книги, которые до того читали, на кровати. Михаил Гаврилович мне сообщил, письмо показал, что, оказывается, Кутузов уже выехал к армии! А мы нет! Нас забыли?! А что вы оба сидели и молчали-то?! Надо было напомнить о себе! – возмутился Щочкин. – А ведь я предупреждал, говорил, напишите еще раз! Нас так и держат тут то по одной причине, то по другой! К дьяволу, – ругнулся Михаил. Шшш, – нахмурился Николай. – Не гневи. Раз Богу так угодно, значит так тому и быть. Прошу прощения, – развел руками тот, понимая неприятность от сказанного. Кто из вас может отправиться сегодня вечером со мною на прием к Степовым? – вдруг спросил Николай, снова удивив друзей внезапностью деловитости. Не я! – сразу отказался Щочкин. – Я к невесте, как всегда. Ни один день без нее не проведу, пока вновь в плавание не отправлюсь! Ладно, ладно, – засмеялся Михаил, искренне радуясь за друга. – Я свободен, готов хоть сейчас на любой прием! Уговорились, – засмеялся от души и Николай. Вскоре они оба прибыли к организованному небольшому вечеру, где многие из капитанов с семьями да местная русская знать встречались в очередной раз. Расставленные в коридоре столики с напитками да закусками звали к себе подходить да угощаться. В небольшом зале, куда были распахнуты высокие двери, звучал оркестр и кружилось уже несколько пар в танцах. Переглянувшись друг с другом, друзья усмехнулись. Словно в муравейник попали, – тихо хихикнул Михаил. Не смеши, а то нас не так примут, – еле сдерживал улыбку Николай. Да что нам. Это штиль, и сей наплыв нам по колено, – подмигнул Михаил. Очень рад! – вышел к ним из зала довольный Михаил Гаврилович Степовой, раскинув руки по сторонам и указывая вокруг. – Прошу, мои дорогие, угощайтесь, наслаждайтесь, общайтесь! Этот праздник нужен и вам! Позвольте узнать, а в честь чего сие торжество? – поинтересовался заинтересованный Михаил, наполняясь приятным восторгом. В честь возвращения многих домой. И мы с супругой моей вот, мои дорогие друзья, отплываем, – сияя счастьем, сообщил Михаил Гаврилович. Вы уезжаете?! – взволновался Николай, уставившись на него в удивлении, на что тот дружески обнял его за плечи и указал в зал: Милый мой Николя, обещайте, что мы с вами всеми еще встретимся? Мы ведь отбываем в Кронштадт! Обязательно, – кивнул он, не умея скрыть переживания в душе о скором расставании. – На мое счастье Вы возвращаетесь в Кронштадт. И я там часто буду бывать. Буду счастлив принимать Вас, и Вас, Михаил Алексеевич, к нам в гости! Ну, а может когда и в плавание вместе отправимся! Коли про Лукина мы все знаем, – подмигнул он улыбнувшемуся Николаю. – Так в пору всем и встретиться. Мы с капитаном Лукиным давно знакомы! Несомненно, – кивнул довольный и Михаил. Разрешите, выразить признательность и благодарность и Вашей супруге, Михаил Гаврилович? – не смело спросил Николай, мельком бросив взгляд на торжество в зале, но не видя пока там его супруги. Прошу, прошу, мой дорогой друг! – указал тот на зал. – Ступайте! Она там уже давно и тоже ожидает Вас, чтобы попрощаться. Николай тут же откланялся и скрылся в зале, медленно прогуливаясь в поисках Любови Ивановны Степовой, а ее супруг пока был отвлечен иными гостями. Михаил тоже прошел в зал, встал в стороне и не знал, как скрыть свое удивление от всего происходящего: «Не разумею, как так, что сам Михаил Гаврилович столь слеп и не увидел, не заревновал свою супругу к Николя. Ведь ясно видно в глазах их обоих интерес. Конечно, Любовь Ивановна женщина сильная и придерживается строгих правил. Сама никогда не сделает ни шага из-за страсти, интереса к молодому человеку, не сделает больно супругу, с которым всегда были доверенные отношения. Конечно, насколько можно понять женскую натуру, Николя просто неотразим, особенно, когда чем-то занят, да еще и ум при этом. Несомненно, такой не смог не покорить и ее. Таков выпал им жребий. Но смогут ли?» И как только он задал в себе этот вопрос, к нему подошел Николя: Мишель, – еле слышно заговорил он, мимолетно бросая взгляд на иногда оглядывающуюся в их сторону Любовь Ивановну, которая была занята милой беседой с пожилой парой. – Подсоби. Это как? – вытаращил глаза тот. Мне надо, очень надо поговорить с нею, узнать как-нибудь, что она счастлива, что ей будет хорошо, а то душа моя изворачивается уж вся, – чуть ли не взмолился он. – Стой недалеко от нас, отвлеки по возможности ее супруга. Я постараюсь отвлечь, но остальные вокруг, – пожал плечами тот, только Николай обрадованно похлопал его по плечу и направил свой шаг к Любови Ивановне, и она, заметив его приближение, тут же распрощалась с беседующими. Они улыбались друг другу, начав о чем-то беседу, пока Михаил прошел встать неподалеку, следя мельком и за самим Степовым, увлеченно беседующим с одним пожилым мужчиной. Вы, – донесся до слуха Михаила голос Николая. – Не согласитесь выйти на балкон? Там все же воздух свежий. Да, – тут же согласилась Любовь Ивановна, взволнованно глядя в его ласковые глаза. – Благодарю за заботу. Балкон, – шепнул Михаил себе под нос и осторожно, прогулочным шагом приблизился к балкону, где те скрылись. Он встал перед дверью, попивая схваченный по пути с одного из столиков бокал вина. Беспокойство, что кто-нибудь заметит, или сам Степовой, что затеяно нечто непозволительное, не покидало его, но и оставить друга без помощи не мог. Вы расстроены? – послышался голос Любови Ивановны, когда дверь с балкона вдруг чуть приоткрылась от появившегося сквозняка. Некоторые из гостей оглянулись, и Михаил кивнул им с добродушной улыбкой в ответ, но дверь закрыть не соизволил, тем более, что сам Николай дверь даже еще больше приоткрыл, чтобы не дать окружению повода для бесед. Я рвался в армию, – пояснил он своей дорогой собеседнице. Вас могли бы там убить, – задрожал ее голос. – Это была бы невосполнимая потеря… Для многих. И для некоторых любовь Ваша была бы потеряна. Любовь, – кивнул Николай, пытаясь не показать своих переживаний, которые уже давно мучают его, создавая мечты о ней, но глаза его выражали необъяснимую ласку и тоску, которые Любовь Ивановна не смогла не заметить: Je comprends que l'amitié est plus important pour un homme d'aimer. (Я понимаю, что для мужчины дружба важнее любви.) Вы повеситесь, прежде чем сумеете обмануть приятеля даже ради высочайшей, неслыханной страсти. Николай опустил голову и, помолчав, посмотрел ей прямо в глаза, твердо ответив, да выдав все чувства свои: Не повешусь! Такого ответа Любовь Ивановна не ожидала явно и была смущена. Ее глаза забегали вокруг. Она, видно, пыталась скрыть набросившееся на нее желание кинуться к нему в объятия, но вся обстановка вокруг, люди, заставили лишь отправиться с балкона да направить шаг прочь из зала. Николай последовал за нею следом, что заметил и ее супруг, тут же отвлеченный подошедшим к нему Михаилом: Дорогой наш капитан, – улыбнулся он, указав на столик с закуской, который виднелся в коридоре. – Не расскажете, а какое блюдо у Вас самое любимое? Позаботимся о чудесной встрече в Кронштадте! Конечно же, расскажу, – заулыбался добродушно тот…