Ах! я вспомнил незабвенных, В недрах хладныя земли Хищной смертью заключенных; Их могилы заросли Все высокою травою. Я остался сиротою, Я остался в горе жить, Тосковать и слезы лить!.. С кем теперь мне наслаждаться Нежной песнию твоей? С кем природой утешаться? Всё печально без друзей! С ними дух наш умирает, Радость жизни отлетает; Сердцу скучно одному: Свет – пустыня, мрак ему. Скоро ль песнию своею, О любезный соловей, Над могилою моею Будешь ты пленять людей?* Илларион Константинович допел песню прекрасным тенором и под бурные аплодисменты гостей поклонился. Музыка вновь полилась вокруг, да закружились пары в танцах. – Я так рад! – подошел он к стоявш им в стороне Варе и Михаилу и принял последний с подноса бокал от разносившего напитки слуги. – Что может сравниться с истинной удачей?! – Вы уверены во всех гостях? – обеспокоенно спросил Михаил, которому веселье вокруг явно было не по душе, но Илларион Константинович уверенно закачал головой: – Нет больше тревог, друг мой! Удача на нашей стороне, поверьте. С этими словами он отпил вина и вновь направился к оркестру, который под его указанием приостановил игру. Илларион Константинович со счастливым лицом, с сиянием улыбки и глаз поднял бокал к верху и воскликнул внимательным и довольным лицам вокруг: – Сегодня невероятно замечательный день! Я пью за него! – отпил он вновь вина. – Он выглядит таким счастливым, – удивленно произнес Михаил. – Сложно поверить, но он столь благороден. Все-то я не так видел. – Он обнял прильнувшую к нему Варю, и они с ответной улыбкой кивнувшему им Иллариону Константиновичу продолжали слушать его речь: – Среди нас много разных судеб! Но ничто не сравнится с тем счастьем, которое мы можем сами себе дать, наслаждаясь каждым его мгновением! Я пью за то, – и тут голос его резко исчез. Илларион стал пытаться кашлять, но сдавившее ему что-то горло не позволяло ни выговорить что, ни вздохнуть. Видевшие, как вдруг стало хозяину праздника худо, гости встрепенулись и со вздохами страха застыли на мгновение на местах. Михаил и еще пара человек кинулись поддержать еле стоявшего на ногах Иллариона Константиновича, и он при помощи их рук опустился к полу. Варя зажала рот руками, но двигаться не смела. Расходившиеся тут же в панике гости переглядывались и спешили прочь, поскорее исчезнуть, уйти от места, где кто-то кого-то пытается уничтожить, убить, отравить, как доносилось из их речей до ее слуха. * – песня на стихи «К соловью» Н. М. Карамазина, 1793 год. Один из них закрыл покойному глаза, в которых застыл глубокий взгляд, и поднялся следом за товарищем. Не успел, – вымолвил один из них. Нет!!! – разнесся по залу крик Вари. Беда давила все ее существо и душила, резала изнутри и винила во всем случившемся. Михаил тут же захватил Варю в свои объятия и поскорее повел на ночной воздух, поддерживая, но она ступала, словно в тумане… 58 *** Холодный ветер пронизывал и сухими листьями закрывал все следы на траве и тропинке, ведущей от дома к беседке. Михаил стоял в стороне и с тревогой в глазах наблюдал за сидевшей в беседке Варей. День добрый, – подошел к нему вышедший из дома Дмитрий. Наконец-то! Мы так ждали! – встрепенулся Михаил, и друзья обнялись. Принят, принят в канцелярию! Там видел и тех, которые помогли с телом Иллариона Константиновича, да с опознанием, – сообщил Дмитрий. – Как она? – с волнением спросил он, заметив печаль взгляда друга в сторону беседки. Как, – усмехнулся тот с горечью. – Горюет. И мне не по душе. Ведь я так сомневался в его благородстве. Подожди, Мишель. Мы документ еще не нашли. Может все иначе обернется, – предупредил Дмитрий. – Медальон нужен, да пора бы и отправляться в усадьбу, пока она еще пустует и не продана на аукционе. Надо найти ту шкатулку, очистить имя князя Пашкова, да вернуть усадьбу Варваре Игоревне. Медальон с ней, – ответил Михаил. – Я сейчас, обожди. Михаил помчался в беседку и встал на ее ступенях, не смея подойти к Варе. Она сидела на скамеечке и ласкала нежным взглядом медальон в своих руках. Варенька, – окликнул ее Михаил. Мишенька, – улыбнулась она. – Он такой маленький. О каком ключе шла речь? – пожала она плечами. – Этот медальон не открывается… Надо вернуться в кабинет твоего папеньки, найти шкатулку, а там узнаем, – сказал Михаил. – Ты поедешь с нами? Дмитрий уже здесь. Господи! – вскочила довольная Варя и потуже завязала под подбородком ленточки своей шляпки. – Вы берете меня с собой?! Да, с собой, – заулыбался и Михаил, наконец-то видя воодушевленную милую с вернувшимся к ней блеском в глазах… Бывшая усадьба Гриневых пока еще пустовала. Снова было странно видеть ее, заброшенную, оставленную одну. Ни души.