Девицы из класса уже вовсю готовятся. Хорошо хоть тут нет всяких дурацких конкурсов, типа мисс и мистер. Я бы застрелилась, наверное. Но Рома уже интересуется, есть ли у меня платье. Конечно нет! Пойду в джинсах и майке, и в кроссовках. Буду выделяться из толпы. Так ему и сказала, а он… потащил меня по бутикам! Серьезно! Пригасил на свидание в центр, и началось… – Ты вообще, что ли, Ром? – В смысле? Я не могу купить тебе платье? – Не можешь! У меня для этого есть мама и папа. – Лер… – Ром! Если бы я знала, что ты вот так… Мне почему-то обидно стало до слез. Я не нищеброд, но платье за сто пятьдесят тысяч из ЦУМа? Это еще дешевое. Зачем? – То есть если я пойду в джинсах, тебе что, будет неприятно? Стыдно? Или что? – Глупая, что ли? Я не поэтому, просто… Я правда просто хотел сделать тебе подарок, чтобы… чтобы ты была красивая, то есть ты и так красивая, но… Он так смущался и переживал, что мне даже стало стыдно за свое поведение. – Ром, конечно я пойду в платье. Только я куплю его с мамой, ладно? И… немного подешевле. Ну тут реально цены космические! – Мне просто сказали, что девочки любят тут вещи покупать. – Кто сказал? – Ну… парни из клуба. Ага, конечно! Спортсмены, которые зарабатывают кучу денег на боях и на рекламе. Естественно, их девочки не пойдут в простой торговый центр! В центр мы ездили позавчера, а сегодня снова после школы – к Роме. Его родители опять уехали на неделю, и он ночует у Анфисы. Мне кажется, просто потому, что ему нравится общаться с тетей. А она смеется, что блюдет его нравственность. Когда Фис так говорит, я все время смущаюсь. У нас с Ромой все серьезно. По крайней мере, он именно так говорит. И это значит, что… Что все серьезно. И он не хочет торопиться. И я тоже не хочу. Нам очень хорошо вместе. Просто быть. Просто рядом. Просто целоваться, иногда до умопомрачения. Мне тяжело, когда его нет рядом. Он говорит, что ему тоже очень тяжко. Перед новым годом ему предстоит еще одна поездка. Вернется как раз к школьному балу. – Что сегодня будем готовить? Опять вок? – Тебе же нравится? – Нравится, но… – Давай макароны по-флотски, хочешь? Или… куриную лапшу. – Лапшу, и макароны. – Тогда надо сделать фарш. Где ваша шикарная мясорубка? Мы совсем освоились на кухне. Готовить вместе оказалось так здорово. И делать уроки, и играть в приставку, и смотреть кино. Вообще все очень здорово делать вместе. Даже ничего здорово делать вместе. Просто сидеть обнявшись на большой веранде их дома, закутавшись в пледы, и пить горячий шоколад, или кофе, или облепиховый чай. Мне порой кажется, что все это нереально. Не со мной. А потом я смотрю в его глаза, или слушаю, как он что-то рассказывает, или сочиняет стихи. Реально. Со мной. И я таю от счастья. Мама переживает. Я вижу. И знаю почему. Она волнуется, что если мы… если Рома меня бросит, то мне будет очень больно. Я знаю, что она думает об этом. Почему он должен меня бросить? Я стараюсь не думать. Но все равно же предательские мысли навязчиво лезут в голову, холодком оседая на коже. Наверное, я буду страдать. Но, конечно же, делать вид, что мне всё равно. Ключевые слова – делать вид. Потому что нифига мне не будет все равно! Не будет! Но я постараюсь спрятать свою боль. Это я умею. Мы готовим, потом едим, обсуждая какие-то школьные дела. Рома все настойчиво требует, чтобы я поступала с ним на журфак в МГУ. А я не очень хочу. Не сказать чтобы я была в восторге от журналистики. Вообще я долгое время думала, что обязательно стану врачом, как мои родители, но последний год приоритеты сильно поменялись. Нет желания. Хотя я понимаю, что лечить людей, помогать им, это благородно. Но… Я понимаю, почему Роме хочется, чтобы мы учились вместе. Я тоже этого хочу. Только уверена, что журфак МГУ я, скорее всего, просто не потяну. Конкурс там ого-го, нужны большие баллы за ЕГЭ. Плюс там еще и «допы» – дополнительные испытания. Говорю, что подумаю, а у самой мысли только о том, что через пару дней мой Тор уедет. И я опять буду одна. – Мышь, а может, ты со мной поедешь, а? – Как ты себе это представляешь? – Вот так. Куплю тебе билет, и все. Там в гостинице номер снимем. – А маме я что скажу? И потом… отец обещал приехать. Тема моего отца между нами возникла однажды, в самом начале. Тогда мы с Ромкой только узнавали друг о друге. – Почему вы переехали из Брянска? – Почему все переезжают сюда? Наверное, и мы потому. Папе предлагали тут возглавить центр, клинику. Ну и у мамы тоже перспективы появились. – Отец с вами не живёт? – в этом весь Тор. Если задать вопрос, то в лоб. – Живёт. Наверное. Не знаю… – Это как? – Это так. Давай не будем. – Извини. Я правда не знала, как ответить. Мама с папой… Они очень любили друг друга. А потом случилась беда с Соней. Папа, врач-онколог, не смог помочь своей дочери. Не знаю, может быть, мама что-то сказала, а скорее всего, он сам не мог себе этого простить. Что-то сломалось. Он должен был перевезти нас в Москву, а вместо этого взял и согласился на стажировку в Израиле. Какое-то новое направление в лечении опухолей. Мама категорически отказалась ехать туда с ним. Сказала, что её ждут в клинике в Москве, что подвести друзей, которые помогали с переводом, она не может. Да и мне нечего делать в Израиле – надо окончить одиннадцатый, сдать ЕГЭ. Мы переехали в Москву. Папа – в Тель-Авив. Он звонит, пишет, мы общаемся по скайпу. С мамой они тоже разговаривают. Но мне не нравится, как. И говорить об этом больно. Я говорю об этом Роме не сразу. Просто в один из вечеров. Когда он рассказывает, как его отец пытался помочь маме справиться с депрессией после гибели ребенка. Мне бы очень хотелось на самом деле поехать с ним, но точно не сейчас. – Ну хорошо, в следующий раз? Да, мне предложили вернуться в гоночную команду с января, там шикарные условия, и я решил… – Ты же не хотел? – почему-то я боюсь этих его гонок. – Я не хотел, потому что как-то все было туманно, бесперспективняк, как говорит мой тренер. – А сейчас все по-другому? – Да, они решили, что не хотят меня терять. Я тоже не хочу его терять, а гонки – это разлука. И мне очень грустно. – Малыш… ты что? Сама не замечаю, как по лицу текут слезы. Он еще тут, со мной, а мне уже плохо. Так нельзя, это неправильно. – Мышь, не надо, ну, хочешь, я откажусь, никуда не поеду, хочешь? – Хочу, чтобы ты скорее вернулся. – Я тоже, Мышка, тоже… Я провожаю его. Мы с Анфисой вместе провожаем, потом сидим в той самой кофейне, где бариста Анатолий готовит нам рождественский имбирно-пряничный раф. Мне звонит Саша, который периодически приезжает к нам с мамой, и минут через десять он уже сидит с нами за столиком. Анфиса почему-то сразу начинает собираться домой, хочет вызвать своего помощника, но Саша просит её остаться, кстати вспоминая, что ему очень нужно попрактиковаться в английском. И скоро уже я думаю, что мне пора домой. А они остаются. Иду к дому и улыбаюсь. Мне почему-то хорошо несмотря на то, что Ромка уехал. Он ведь скоро вернется? Почти у самого дома я слышу, как меня окликают.