– Зубы не растеряй, Мирон. Кто-то из парней подходит к нам. – Щепка, твоё? Я не могу отвернуться, не могу проиграть ему! Смотрю в упор, стараясь вложить в свой взгляд всю ненависть, которую испытываю. Вспомнить, почему именно я его так сильно ненавижу! И всех их! Почти всех. Мажоров одиннадцатого «Е»… Уголок его губы дергается, ползёт вверх, а сам он… Тор усмехается, смешно фыркая и опускает глаза. Я выиграла! Ликую и радуюсь. Но это не точно. – Посмотри, это твои вещи? Конечно мои, узнаю сразу, несмотря на то, что в руке Да Винчи они свернуты комком. Киваю, сглатывая. Но руку к вещам не протягиваю. Понимаю, что он может не отдать их, а сделать финт, поиграть в «собачку», чтобы еще сильнее меня унизить. Попытаться унизить. Торопов забирает у приятеля мою одежду и буквально впихивает в руки – неужели понял, чего я опасаюсь? – Иди, одевайся, леди Годива, – его шепот снова активирует ненавистные мурашки. Что б тебя… Глава 4 В раздевалке на меня накатывает. Осознаю, что только что сделала. Капец… Если бы Сонька узнала! Нет, Сонька бы меня не осудила. Но и не похвалила бы, наверное, тоже. А вот моя банда из десятого «А», в котором я раньше училась, «сто пэрэ» из меня бы героиню сделала. Банда. Скучаю, ребятки, как же я по вам скучаю! Выть иногда охота. – Переоделась? – тихий низкий голос бьет прямо между лопаток. Застает врасплох, не успеваю сгруппироваться внутренне и вздрагиваю. – Испугалась? Молчу. Надо просто закрыть глаза, посчитать хотя бы до трех. И повторить как мантру: мне все равно. Мне все равно. Мне все равно. Меня этому никто не учил. Никто из живых. Есть такие уроки, которые сама жизнь даёт. Все любят повторять, что надо учиться на чужих ошибках, и продолжают набивать шишки на своих. – Эй, ты там живая, мышь? Что ему от меня надо? Придумал же еще – мышь! Сам он… Надеваю пиджак, закидываю рюкзак на плечо, беру футболку, которую мне так навязчиво одолжили, поворачиваюсь. Не смотрю на Тора, который, конечно же, стоит прислонившись к двери, загораживая выход. – Можно пройти? – Пройти? Вот так просто? А ты ничего не забыла? – Сейчас заберешь, или мне постирать? – протягиваю ему его «тишёрт», как сказала бы Дуня. – Оставь. Дарю. – Спасибо, не нуждаюсь. – Неужели? Смотри, пожалеешь. – О чём? – Ну… могла бы её загнать на школьном «ауке», бабла бы подзаработала. Ухмыляется, весь из себя такой вальяжный, спокойный. Хозяин жизни типа, ага. Школьные «ауки» – аукционы – удивительная мерзость. Лотом может выступить всё что угодно: от свежей сплетни или шмотки популярного парня до, извините, девичьей чести. Еще только я в этом дерьме не участвовала. – Спасибо, но нет. – Ну, как знаешь, – он протягивает руку, чтобы забрать футболку. На мгновение мелькает шальная мысль – отвести свою, представляю, как Тор удивится! Вряд ли он ожидает, что и с ним могут поиграть в дебильную игру. А в следующее мгновение происходит неожиданное – наши пальцы соприкасаются, и мне кажется, я получаю хороший разряд, как от синтетической шмотки, которую резко срываешь через голову так, что искрит. Отдергиваю руку и чуть стряхиваю, словно пытаясь сбросить налипшую грязь. Слышу, вернее, скорее чувствую его усмешку. Тор по-прежнему стоит, загораживая выход. Это слегка крипово. Не то чтобы прямо пугает, но… не двигать же мне его? – Дай пройти. – А волшебное слово? Что? Поднимаю на него глаза – он серьезно? Впрочем, от меня не убудет, а он ведь считает, наверное, что спас меня. – Дай пройти. Пожалуйста. – Меня зовут Роман. Может, я сплю? Или крыша поехала? Не понимаю вообще, что происходит. Продолжаю смотреть. Без эмоций. Это я умею. Можно сказать – особенный дар. Роман, значит? – И что мне делать с этим знанием? – Можно попросить по-другому. Бесит. Бесит, потому что я не понимаю, что происходит. Зачем он тут стоит и почему не дает мне пройти. Да что за день такой сегодня? Только собираюсь спросить, чего ему от меня еще надо, как надсадное жужжание телефона сообщает о входящем. Мама! Кто ж еще! Прекрасно понимаю, зачем звонит. – Да, мам, привет. Да, еще в школе. Меня заперли в женской раздевалке и не выпускают. Один парень. Говорю спокойно. Я вообще не люблю расходовать эмоции с некоторых пор. Говорю и не отрываясь смотрю на Торопова. Как меняется выражение его лица, как растягиваются губы в улыбке. Он закатывает глаза, беззвучно ржет, потом закусывает выразительные пухлые губы. – Мам, я сама разберусь. Если нет – минут через десять позвони директору школы, хорошо? Отключаюсь. Всё так же глядя на Тора. – Просто кринж, Мышка. Молчу. Говорить что-то сейчас бессмысленно. Или он отойдет, или… Моя мама позвонит директору и устроит скандал. Она может. Я у неё теперь одна осталась, так что за меня она любого порвет на британский флаг. – Слушай, детка, всего-то надо было сказать: «Рома, дай мне, пожалуйста, пройти», – он продолжает лыбиться, а меня это уже не на шутку раздражает. – Будем директора ждать или как? – Почему бы и нет? Представляю, что за цирк она тут устроит. Он ведь реально не собирается выходить! С него станется! А у меня репетитор, и уроки надо делать, еще я обещала позаниматься с Катькой по скайпу… – Выпусти меня по-хорошему. Я реально спешу.