Его тело горячее. Очень. А на меня накатывает разочарование. Не могу оттолкнуть, хотя и должна. И как же мне плохо… – Лерка, дурочка, ну что ты себе придумала, а? Ну что? Малышка моя, Мышка моя… Мы же все решили? Закончим школу, сразу побежим в ЗАГС, да? Не будем ждать ничего, ни цифр красивых, ни погоды. Если хочешь торжество, с платьем, со всеми делами – сделаем, успеем. Можем, кстати, уже начать выбирать, вроде у Фис какая-то подруженция занималась организацией свадеб. Я помониторю. – Ром… – Ну что ты? Иди сюда… Он подводит меня к дивану, усаживает на свои колени, обнимает. – Глупый маленький мышонок. Мой. Родной. Всё будет хорошо! Мне так хочется верить! С ума хожу, как хочется. Но в сердце словно отравленная стрела. И азбукой Морзе выбивает – тире, точка, точка, тире… – Лер, я люблю тебя, слышишь… Я так сильно тебя люблю! Я всегда буду с тобой. Всегда! Мне… мне даже больно так сильно. Ты изнутри рвешь, понимаешь? – Ром, может, не надо? Если… если больно? – Ты… с ума сошла? Давай… я этого не слышал, ладно? – Ром… Оглушающий поцелуй. Словно отрава. Впрыскивает в вены яд любви. Он там уже давно, это новая порция. Сильная. Такая, от которой умирают, наверное. – Не мечтай даже. Не надо ей. Не мечтай. Моя, поняла? Поняла. Вроде полегче стало. Отпустило. Может, надумала себе чего-то. Слишком много в последнее время мрачного. Депрессивные дни. Низко висит небо. И солнца совсем нет, хотя обычно в январе оно уже бывает. Мы опять вместе идём в школу. И там как-то уже всё не так напряженно. Мироновой нет. Дуня ходит как в воду опущенная. Разумов и Беляев тоже не появляются. Зато Селена и Коршун вместе. Сел изменилась. Волосы стали натурального цвета. Раньше она подкрашивалась в блонд, потом резко стала брюнеткой, сейчас просто русые волосы. Мы с ней, правда, почти не общаемся. У неё рядом Стас, ей не до меня. А со мной – Тор, громовержец. После уроков он приглашает всех в кофейню к Анатолию. Там новый январский раф. С имбирем, корицей и куркумой. Вкусно. Да Винчи пропадает минут на двадцать, а потом приходит с двумя девчонками. Явно сестры. Одна нашего возраста. Одета очень плохо. Сильно худая и какая-то… измученная. При этом красивая какой-то нереальной красотой. Почему-то смотрю на неё и вспоминаю Настасью Филипповну из «Идиота» Достоевского, которого нам настоятельно рекомендовали прочитать. «Такая красота – сила, с эдакой красотой можно мир перевернуть». Но, конечно, она ничего не перевернет. Напугана или… запугана? Узнаю её имя и сразу оживляюсь. – София? Соня? – Да. – Здорово, мою сестру звали Соня. – Звали? Умерла? – как-то она сразу в лоб спрашивает. Я понимаю, что для неё смерть – это не из ряда вон. Сталкивалась явно. Киваю. Она как-то грустно усмехается. – А у нас вот мама… давно уже. И бабушка. Недавно. Арина, только одно пирожное! – Три! – Арина смешная, тоже плохонько одета, но все хоть и скромное – чистое, аккуратное. – Арина! – Сонь, пусть выберет три, – это Да Винчи, – я же угощаю. – Не нужно. Хватит одного. – Сонь… – Даня, пожалуйста… не надо, – голос у неё очень тихий, но такой… почему-то пробирает до самого нутра. – Ей потом будет плохо. – Хорошо. Но можно пирожное и что-то еще. – Мы недавно обедали. – Сонь… когда мы обедали? – делает бровки домиком смешная Арина… Чёрт, почему-то так неловко. Эти девочки как будто из другого мира. Мы такие благополучные, заботимся только о том, как сдать несчастные экзамены, поступить, ссоримся, дерёмся, не задумываясь о последствиях, а тут они… И я понимаю, что они не живут, а… выживают. Это невооружённым глазом видно. – Извините, нам не надо было приходить. – Кажется, Соня заметила мой взгляд, я тушуюсь. – Ты что, с ума сошла? Конечно надо! Нам вообще давно интересно, кого Да Винчи от нас прячет. – Да Винчи? Вы правда его зовёте Да Винчи? Я думала, он шутит. – А я тебе говорил, что не шучу. – Данила ставит перед ней огромную чашку ароматного кофе и меренговый рулет. – Кушай, совсем худенькая, тебя рисовать даже страшно. – Не рисуй, если страшно. – Прости, ты… не поняла, страшно, что ты растаешь. – Не растаю. Я живучая. Тор кладет свою ладонь на мою, сжимает, двигается ближе, чувствую горячие кофейные губы у самого уха. – Я так люблю тебя, Лерка. Ты мне нужна. Каждую минуту. – А ты мне… Мы целуемся, странно откровенно несмотря на то, что вокруг народ, наши друзья. – Так, харе лобызаться, тут дети, между прочим! – это Коршун, блюститель нравственности, показываю ему язык. – Не завидуй! – почему-то после этих моих слов краснеет Селена. И у Сони тоже щечки зарумянились. А её сестра уплетает тайно подставленное ей моим Тором второе пирожное… Мы так хорошо сидим, что кажется, все проблемы испаряются, как пар, поднимающийся над чашками ароматного имбирного рафа. Выходим из кафе, расходимся в разные стороны. Обнимаю на прощание Соню, говорю, что рада была познакомиться. Потом донимаю Рому вопросами о том, кто эта Соня, где Да Винчи с ней познакомился. Ромка сам ничего не знает. Мы долго целуемся в машине, так не хочется расставаться. Но у меня еще репетитор онлайн, да и с Анфисой тоже надо позаниматься. Мы пока тоже перешли на занятия в сети, потому что она сейчас в каком-то реабилитационном центре. Она не рассказывает ничего, Сашка тоже пока шифруется, но мне кажется, Анфиса все-таки решилась попробовать встать на ноги. Это очень круто, и я держу за неё кулачки. У Ромки начались тренировки, он тоже почти все время занят. Но вечером обещает заскочить хотя бы на час. Часа мне мало. Я не хочу час. Я хочу навсегда. Но готова хоть на минуту. А вечером… Вечером мой мир опять рушится. Снова делится на до и после. Определенно. Лучше бы я оставалась железной Щепкой. Глава 43 – Я никуда не поеду, пап!