Бояться надо не мёртвых. Не знаю, сколько я просто сижу. Смотрю на фотографию, вспоминаю, какой была Сонька. Мы с ней иногда ругались. Когда я была мелкая и, как она говорила, «гадила». Да-да… таскала у неё косметику. Какие-то вещи. Соня мне разрешала брать, но просила, чтобы я все-таки спрашивала. А мне иногда было лень спросить, ну или я не считала это важным. Как-то раз рассказала маме, что видела Соню с мальчиком, они целовались. Мама отреагировала спокойно – Соне было лет семнадцать тогда, я мелкая совсем. Она на меня жутко обиделась. Еще я всех её кавалеров ругала. Мне было обидно, что они на меня внимания не обращают. Считают мелкой. Ну да, я была мелкая! Но мелким же вечно какие-то подарочки носят? Балуют! А эти… Потом был Петя, который как раз носил мне жвачки, шоколадки, леденцы. Сонька его не любила, а мне нравился. И я даже сказала ему: «Петя, зачем тебе эта старая карга, подожди лет десять, вот я вырасту…» Они очень долго смеялись. С Петей Соня дружила потом долго. И он был на похоронах с невестой. Не дождался меня… Слезы текут по щекам. Стынут. К вечеру подмораживает. Не замечаю, в какой момент начинаю говорить. Рассказываю Соне всё. Как впервые увидела Ромку. Как он мне понравился, но казался той еще сволочью. Как я закрывалась. Старалась спрятать интерес, и как мне это почти удалось. И как я возненавидела его за то, что он меня заставил встать на колени. Господи, кажется, это было в другой жизни! Я даже себе не признавалась в том, что несмотря ни на что всё равно не могла испытывать к нему настоящую неприязнь. Все равно нравился. Гад. Усмехаюсь, думая так, слезу очередную стряхивая. И поднимаюсь выше по лесенке памяти. Вижу себя словно со стороны, обозленную, презирающую всех вокруг. Вот я стою в центре зала. Бесстыдно. Как мантру повторяя внутренне, что мне всё равно. И мне на самом деле всё равно. А потом появляется мой рыцарь. Рычит на всех, меня защищая. Только я еще не понимаю, что он делает. Огрызаюсь, ёрничаю, бравирую. Играю в покерфейс. Именно играю. Не понимая, что он уже другой. Мы другие. Или не так. Мы те же самые, просто маски сняли. А потом поступок совсем не логичный – я сажусь в его машину. Тогда я не понимала, зачем – порыв, глупость. Сейчас понимаю. Я очень этого хотела. Хотела, чтобы рыцарь, который закрыл меня ото всех, спрятал под своей футболкой, как под щитом, в реале действительно оказался рыцарем. И он оказался. «Мне нужна ты». Я до сих пор помню свою реакцию на его слова. Горячая лава, бегущая по венам, искрящаяся, волнующая. И его губы в тот день я до сих пор помню. Осторожные и дико жадные. Никто так меня не целовал. И не поцелует уже… Так бывает только в первый раз с тем самым парнем. Или мужчиной. Интересно, если через десять лет он меня будет целовать, что я почувствую? Будет ли в этом поцелуе отголосок того, самого первого? – Соня, я не знаю, что мне делать. Мне так больно… Я сломалась, понимаешь? Не могу больше… Так страшно, что вот в один день он возьмет и не напишет. И всё… Или напишет, что… что я ему больше не нужна. Знаешь, что-то типа «извини, Мышь, у нас нет будущего, и бла-бла-бла…». Нет, так он не напишет, конечно. И вообще… я другого боюсь. Он такой благородный. Он меня не бросит. Потому что посчитает это подлым. Будет тяготиться всем этим, но тянуть. Это же самое ужасное, да? Я не хочу быть в тягость. Не хочу… Не могу. Лучше я сама всё это закончу сейчас. Замолкаю. Вот. Я это сказала. То, что меня мучает уже несколько дней. Или даже недель. Я боюсь быть брошенной. И поэтому хочу стать первой. Быть той, кто закончит отношения. Нет, сейчас Ромка, конечно, не захочет ничего заканчивать, а потом… потом еще спасибо мне скажет, да? «Лерка, дурочка, что же ты творишь? Он ведь тебя по-настоящему любит, а ты?» Это думаю я. Я сама. Но, кажется, что это говорит мне сестра. Моя мудрая, лучшая на свете сестренка. Любит. Я это знаю. Знала. Но… Холодно, очень холодно становится мне тут. Прости, Сонька, Сонечка, родная моя, прости… я буду стараться поступить правильно. Буду стараться. Я его люблю. Очень люблю. А любить – это значит хотеть, чтобы твой любимый был счастлив. И если он будет счастлив не со мной, значит, я должна отпустить… «Лерка, солнышко, но ведь он любит тебя, именно тебя!» Как бы я хотела, чтобы это было так. Сейчас и всегда. Навсегда… Это ведь так здорово – навсегда! Темнеет, становится слишком зябко. Иду к остановке. Странно, одна на кладбище, вечер, и мне совсем не страшно. Кажется, Соня тут со мной. Рядом. Помогает и поддерживает. Охранник провожает взглядом. – Всё хорошо, малыш? – Да, нормально. К сестрёнке ходила. – Земля пухом. От его слов щиплет в носу. И глаза опять на мокром месте. Такси подъезжает. Таксист смотрит тоже с сочувствием. – Мамка там, что ли? – Сестра. – Ох… молодая? Царство небесное… Почему-то меня трогает то, что люди вокруг проявляют сочувствие, соболезнуют. Значит, я не одна. Еду на квартиру бабушки. Телефон я не включаю. Зачем? Не хочу, чтобы кто-то меня сегодня трогал. Даже Ромка. Тем более Ромка. Принимаю горячую ванну, пью чай с бабулиным вареньем – не хочется разболеться, – и сразу ложусь спать. Всего одиннадцать вечера, а я уже в кровати. Интересно, что сейчас делает мой Тор? Волнуется? Наверное. А может, и нет. Ночь какая-то странная, сумбурная, неспокойная, я то и дело просыпаюсь. Мне то жарко, то холодно. Какая-то тревожность растёт внутри. Смотрю на часы – два часа, потом три… Может… Может, включить телефон? Но зачем? Что я узнаю сейчас, ночью? Всё равно не смогу никому позвонить. Все уже спят. И я буду спать. Утром сразу еду на вокзал, не хочу задерживаться. Но телефон почему-то включать не решаюсь. Дома. Лучше уже дома. Захожу в квартиру. Почему-то меня пугает странная тишина. Бабушки нет. Она могла пойти в магазин, конечно. Захожу на кухню, хочется выпить воды. Смешного верблюжонка, который стоит на столе, замечаю не сразу, а когда вижу… Мне кажется, у меня внутри разгорается огромный огненный шар. И очень больно в груди. Бабушка заходит в квартиру. – Лера? Лерочка, ты вернулась? Почему не отвечала на звонки, я переволновалась, я… Лера? Она заходит на кухню и видит меня. И мой взгляд. – Рома вчера приезжал. Я слышу эти слова. А потом падаю. И больше ничего. Темнота. Глава 54