* * * «Многоточия». Сборник рассказов, сотворённых с любовью. За окошком вокзальной кассы раздаривает билеты на поезд Дед Мороз. На стенах растут колючки инея, а с потолка свисают голубые сосульки. Глаза сказочного деда глубоки и холодны, как дно промёрзшей реки. Из зубастой пасти машины Дед Мороз выхватывает парочку билетов. Получите билет в город мечты! А вот другой мальчишка. Его дорога ведёт через парк, с собою он несёт скрипку. Скрипача окликает со скамейки седой человек. Не родственник ли?.. Нет! Старик музыкант является из будущего к самому себе. К мальчишке, который вот-вот совершит роковую ошибку! Потерянные во времени. Отчего прошлое они предпочли настоящему, отчего сбежали? И почему гоняются за ними родственники и искатели? Странный пациент приходит к психологу. Помнит он лишь три дня своей жизни. Человек-контрапункт! Небесную фугу слышит доктор… Двенадцать рассказов. Двенадцать дорог к счастью. И ещё одна! Город-мечта Двенадцать лет — тот возраст, когда становится ясно: вот-вот всё переменится. Не упустить бы, не прозевать! В двенадцать лет в душе сходятся юность и старость, мечта и мудрость. Прохлопаешь нужный момент — и пиши пропало! Несколько книжек да пара пластмассовых игрушек, что клались под подушку в те далёкие годы, когда верилось, что седобородый Дед Мороз разносит по квартирам подарки, — вот и весь багаж. Пальтишко, из которого руки выросли и торчат, словно кости скелета, вязаная шапка да рукавички в тон — вот и весь походный гардероб. Горсть захватанных монет и свёрнутые тоненькой трубочкой бумажки — вот и весь капитал. Хватит, чтоб домчать маму до вокзала. А коли так — это целое состояние! Мать и сын усаживаются в такси и катят в освещённую фонарями даль. Возврата нет! Обоим и жутко, и радостно; ни один из них прежде не испытывал этих чувств разом. Кто знает, от кого они уезжают, что оставляют позади! Кому ведомо, от какого горя или напасти бегут они без оглядки! Мама молчит, и Денис благодарен ей за это. Любое слово означало бы сомнение, а то и неверие. На вокзале людно, пахнет слякотью, мазутом и будущим. У окошек касс толпятся толстые очереди, обставленные чемоданами. Никогда бы не подумал Денис, что 31 декабря на вокзале бывает столько народу! Будто все решили удрать куда глаза глядят! Наконец подходит и их черёд. Прибитые толпою к кассе, они оба вдруг робеют. И тут мама восклицает: — Дениска, да ведь там Дед Мороз! Он встаёт на цыпочки, чтобы получше разглядеть продавца билетов. За стеклом восседает белобородый дед в синей шапке, в очках, с алым румянцем во все щёки, с улыбкой, припрятанной под заиндевелыми усами. Плечи и рукава синего тулупа обшиты серебристой мишурой. Голову кассира укрывает синяя же шапка. Не скажешь, что ему жарко! Стены кассы обросли колючками инея, а с потолка свисают сосульки. Очередь сердится. — Мальчик, на что вылупился? Давайте побыстрее! Задерживаете! — Он на Деда Мороза смотрит, — отвечает мама. — Нет там никакого Деда Мороза! Мальчик, ты слишком взрослый, чтобы верить в сказочки! Из ледяного царства Дед Мороз кивает Денису, сметая бородою со стола бумаги, и оттопыривает большой палец. Голубые глаза его глубоки и холодны, как дно промёрзшей реки, да только вот какая штука: не пугают они, а притягивают! Мама называет кассиру город. Из зубастой пасти оледенелой машины Дед Мороз выхватывает парочку билетов. На дрожащих ногах Денис оборачивается, оглядывает лица в очереди. Хоть кто-нибудь бы улыбнулся! — Сколько с нас? — спрашивает мама у Деда Мороза. — Нисколько! — доносится из-за стекла бас, которому микрофон ни к чему. — Туда билеты бесплатно. Держите! — Видишь, мама, видишь!.. — еле слышно шепчет Денис. Ошибки быть не могло! Двенадцать дней и ночей прорастала его мечта. Двенадцать суток беспрерывно, как вечный двигатель, работало воображение. А может, двенадцать лет? В какой неуловимый миг пробивается к свету первый чахлый росток мечты? Что питает его, даёт энергию, укрепляет? Превращается ли малое растение в раскидистое дерево там, где не удобряли его слёзы страданий? Когда впервые Денис уловил далёкий зов? Когда решил, что городу быть? В ту ли ночь, когда коснулся одного, другого и третьего дома, поднявшихся неведомо где в лунном свете? Или много раньше, в те дни, когда ему и маме жилось особенно горько и когда он обещал себе уехать, унестись с мамой туда, где никогда не бывает горько? Существует ли такое место? Что ж, если не уехать, то никогда этого не узнаешь! И кто же, скажите на милость, отказывается от мечты 31 декабря, в канун Нового года? Мама бережно принимает два новеньких белоснежных билета с отпечатанными синими буковками. С билетов сыплются снежинки. — Доброго пути! — прощается с пассажирами Дед Мороз. — Спасибо! — благодарит мама. — Спасибо большое! — Денис показывает Деду Морозу оттопыренный большой палец. — Что за город? Какое странное название! Наверное, я ослышалась, — предполагает дама в очереди. — Как вы сказали?.. Так и знал Денис! Кто-нибудь да влезет! Мама прячет в кошелёк билеты и повторяет название. Повторяет неуверенно, негромко. Денис понимает: мама не хочет, чтобы над нею смеялись. Кровь приливает к его щекам. — Нет такого города! Позвольте, зачем вы врёте? Ну-ка, покажите билет. Я учительница географии… — Не позволю! Не покажу! — Женщина! Гражданка! Но мама и Денис уже бегут к поезду. Поезд стоит у платформы всего двенадцать минут. Поезда опоздавших не ждут! Выскочив из подземного перехода на перрон, к первому пути, Денис и мама замирают. Никогда они не видели столь чудного состава! Весь поезд, от локомотива до последнего вагона, выкрашен в яркий подсолнуховый цвет! Не поезд, а чистый праздник будущего! С подножки вагона соскакивает проводник. Его форма небесно-голубая, по рукавам плывут в свете фонарей облака. Глядя на него, задумаешься: день теперь или ночь? Проводник кланяется, будто артист на сцене, и приглашает: — Мадам, молодой человек! Прошу вас. Вагон пуст. В распоряжении Дениса и мамы — любое из спальных купе, похожих на маленькие квартирки. Они переглядываются и заселяются по соседству с проводником. Тот приносит чистые простыни, полотенца и потчует пассажиров золотистым чаем, в котором тонут кубики рафинада и ярко-жёлтые дольки лимона. Набравшись смелости, мама спрашивает: — Почему же нет никого? В этом вагоне… А как в других? — Есть, но немного, — отвечает проводник. — Увы, мечтателей всё меньше! С каждым годом число их тает, как снег весною. Поезд мягко трогается. Двое в купе больше ни о чём не спрашивают. Каждый из них боится спугнуть что-то, по-своему боится. В вагоне-ресторане, подсвеченном новогодними гирляндами, мама снова пробует предложить деньги — за восхитительные щи, за куриные крылышки, за хлеб треугольничками, за бисквит с вишнями и фруктовым желе, объявленный Денисом верхом кондитерского совершенства. — Но у нас не приняты деньги! — Официант выдаёт Денису запотевшую бутылку лимонада. — Зачем отравлять жизнь сдачей и подсчётами? Разве кто-то сумел высчитать любовь, составить формулу счастья, оценить мечту? Фью! — присвистывает он. — Захотите пирожных и кофе — бегите скорей сюда! И не пропустите полночь! Ножницы мастера, соорудившего в вагоне импровизированную парикмахерскую, порхают над маминой головой. Начальник поезда, лично обходящий состав, подносит маме вечернее платье, которое портной сшил как по её мерке. «Леди, вы подлинное украшение нашего поезда», — сообщает он. Денису начальник дарит карманный компьютер с собраниями сочинений Чарльза Диккенса, Жюля Верна, Клиффорда Саймака, Рэя Брэдбери, Ивана Ефремова, Исая Давыдова и других мечтателей, сказочников, фантазёров и романтиков. Чуток шампанского и лимонада в грянувшую полночь, поутру ароматная каша с изюмом и тыквой, затем несколько чашек кофе и золотистого чая с пирожными и хрустящим печеньем, — и спустя ровно 12 часов они у цели. Проводник выносит в тамбур мамину сумку. — Знаете, я бы не покидала ваш поезд, — признаётся вдруг мама. В голосе её отчётливо слышится страх. — Мама, не бойся ничего! — Ваш сын абсолютно прав, мадам, — соглашается проводник. — Чудо что за мальчик! Берегите его. Наш поезд дальше не идёт. Мы все местные. — Его большой добрый рот улыбается. — Давайте-ка, я провожу вас. Это ведь моя профессия — провожать, идти рядом, быть поблизости. Вон с того холма вы увидите город. — Он подхватывает сумку, сходит по стальным ступенькам и помогает спуститься маме. Мамина ладошка в его широкой ладони кажется крошечной, почти кукольной. Они идут. Снег хрустит и поскрипывает под подошвами. По пути проводник угощает их горячим чаем из термоса. И рассказывает о городе, ждущем в долине. — Каждый занимается здесь любимым делом. У всех сбылись мечты. Денис оглядывается. За ними шагают по расчищенной от снега дороге ещё пассажиры, и при них тоже имеются провожатые. Небо наверху синее-синее. Солнце слепит глаза, прыгает зайчиками под веками. Именно так он это и представлял. Увидев однажды сон с белым холмом, замёрзшей рекой и одинокой елью, Денис поймал и не отпускал его. Ночь за ночью, день за днём он выводил в воображении дома, окна, улицы, площади, людей, лес и небо. Потом представил поезд, продумал каждую деталь, отточил всякую мелочь. К 31 декабря всё было готово. Вот и холм, обметённый, приглаженный метелями. Восточный склон, тот, что по утрам пригревает солнышко, сереет лентой ступеней. Галантный проводник предлагает маме руку, а Денису отдаёт сумку. Они восходят. — О небеса, как такое возможно? — вырывается у мамы. Небольшой город раскинулся пред нею как на ладони. Она узнаёт те самые дома, улицы, перекрёстки и скверы, что старательно, с вниманием к подробностям, описывал сын, знающий свою мечту так точно, как нельзя знать нечто эфемерное, зыбкое. Он говорил о городе так, словно чертил его план, а позднее так, будто раскрашивал план акварелью. Он был и архитектором, и художником, и — теперь она полностью приняла это, — творцом. Желтеет вывеска пекарни, дымок над её крышей складывается в форму кренделя. Меж четырёх дубов ждёт клиентов ателье, где портные шьют неповторимые платья, не снимая с посетителей мерок. Горят огоньками гирлянд окошки маленькой школы, где в классах учится по пять да по шесть мальчишек и девчонок, и все они друзья на всю жизнь. Впускает и выпускает покупателей универмаг, до потолка набитый всякой всячиной: разумеется, в его отделах не требуют денег! Близ универмага сверкает каток, где цветные человеческие фигурки режут полозьями лёд. Посреди прямоугольной площади темнеет зеленью новогодняя ёлка, украшенная звездою, шарами и мишурой. Высокий берег заснеженной реки, к которой подступает город, превращён в крутые укатанные горки. Взрослые и дети гоняют на санках — и летят за ними алые, рыжие и лиловые шарфы!