В какой-то момент двум дамам удалось захватить инициативу в общей беседе; они долго и упорно пели дифирамбы Инессе, её красоте, таланту и прочим достоинствам. Откуда ни возьмись появился смартфон с фотографиями, на одной из которых совсем юный улыбающийся Людвиг был запечатлён под руку с высокой статной брюнеткой, очень красивой и яркой. Парочка стояла на фоне одной из знаменитых столичных высоток. Фотография была сделана в один из приездов Людвига в столицу. Инга, конечно, всё понимала, но испытывала жгучую алогичную ревность. Настроение было испорчено, хотя она старательно улыбалась и оставалась по-прежнему вежливой и внимательной до конца вечера. …От дома родителей Людвига до квартиры, которую молодёжь арендовала, было примерно полчаса пешком. Решили прогуляться, проветриться. Инга старалась не подавать вида, что её задела фотография, но Людвига было сложно обмануть во всём, что касалось его возлюбленной. — Инга, что с настроением? Почему ты грустишь? — мягко спросил он, слегка пожимая руку Инги. — Всё хорошо, — заверила Инга, но Людвиг остановился вдруг, пристально вглядываясь в её лицо. Инга, как ни крепилась, всё же не смогла сдержать слёзы, которые брызнули из глаз. — Таааак, всё ясно, — серьёзно сказал Людвиг, подхватил Ингу и крепко прижал к себе: — Ревнивица моя! У нас с Инессой никогда даже намёка на отношения не было! Тебе показали просто фото, снятое во время прогулки с моей мамой и тётей Серафимой, — с нежностью глядя в её глаза, убеждал Людвиг. — Я люблю тебя. Тебя одну, больше никого. Ты для меня единственная, других не существует. Хочу, чтобы ты знала это и никогда не сомневалась во мне. Глава 5 После новогодних каникул Людвиг уехал в Санкт-Петербург. Сначала ему было очень тяжело, тем более, что первые две недели пришлось жить в общежитии, а для Людвига это было хуже пытки. На ситуацию наслаивалась казавшаяся невыносимой разлука с любимой; в общем, Людвиг всерьёз подумывал бросить всё и сбежать. Однако ему удалось взять себя в руки. Страшнее всех его бед была перспектива выступить перед Ингой в роли слабака, упустившего возможность, которую дала ему судьба. Сначала он нашёл маленькую квартирку недалеко от театра, и это стало первым шагом к привыканию и принятию новой жизни. К тому же, любимая сама звонила ему каждый день, не дожидаясь и не демонстрируя ложную гордость. Инга очень поддерживала его, находила нужные слова; ей удавалось рассмешить его, вызвать улыбку на лице. После такого какой нормальный мужчина позволит себе ныть и жаловаться⁈ Конечно, никакой, а он, Людвиг, настоящий мужчина. От малодушного бегства Людвига удерживала также перспектива продемонстрировать маме своё фиаско. Этого он допустить не мог ни в коем случае. Волей-неволей пришлось втянуться и привыкнуть, а вскоре Людвиг влюбился и в Питер, и в свою новую работу; другой жизни он теперь не представлял себе. Об одном лишь мечтал: поскорее забрать к себе Ингу. Инга поддерживала Людвига, как могла, стараясь, чтобы он не заметил, насколько тяжело в разлуке ей самой. Если бы он узнал, то всё бросил бы и примчался, Инга была в этом уверена. Она знала, что будет скучать по Людвигу и тосковать, но масштабы себе не представляла. К счастью, рядом всегда был любимый младший брат, который не давал ей утонуть в пучине тоски. После осенней ссоры из-за сомнительного сайта, Игорь стал относиться к сестре более трепетно и внимательно, научился бороться со своим максимализмом и излишней резкостью. Всё преходяще, даже испытания, и май всё же наступил. За четыре месяца Людвиг не смог прилететь ни разу: в театре его сразу взяли в оборот, постоянно задействовали в представлениях. Напряжённая работа над дипломным проектом не позволяла и Инге отлучаться из города надолго: защита диплома неумолимо приближалась. Накануне защиты Игорь вернулся от родителей, которым помогал приводить в порядок огород для подготовки к новому «дачному» сезону, и играл в своей комнате, сидя в наушниках у компьютера. У Инги давно была сделана и прорецензирована вся дипломная работа, осталось лишь повторить то, что необходимо будет изложить на защите. Когда раздался сигнал домофона, девушка буквально подпрыгнула от неожиданности: они с братом никого не ждали. Не улучшилось настроение Инги и после того, как она узнала, кто к ним пожаловал. Конечно, Инга понимала, что Нина Альбертовна — мать Людвига, и они должны будут общаться, нравится это им обеим или нет. Они обе очень любили Людвига. И без того тесная квартира словно сжалась под оценивающим и холодным взглядом Нины Альбертовны. — Боже, он здесь жил⁈ — пробормотала гостья себе под нос, но так, чтобы Инга услышала. Внимательно и брезгливо осмотрев кресло, Нина Альбертовна устроилась в нём. По комнате поплыл ненавязчивый аромат дорогих духов. Гостья отказалась от чая и сразу перешла к делу. — Инга, я пришла, чтобы поговорить с вами как женщина с женщиной. Знаю, что вы любите Людвига, и это как раз совсем не удивительно, он хорош собой и талантлив безмерно. Тем более мне непонятно, чем его могли завлечь вы. Простите мне мои резкость и откровенность, но я не могу церемониться, когда на кону счастье сына и его судьба. Инга и не ждала от внезапного визита ничего хорошего, потому максимально собралась и приготовилась держать оборону достойно, максимально откровенно, но вежливо. — Я не завлекала Людвига. Мы встретились и полюбили друг друга, так бывает. Вы правы, я очень люблю Людвига, и я тоже мечтаю о том, чтобы он был счастлив. — А я вот думаю, что здесь не всё так радужно и чисто с вашей стороны, Инга! Признайтесь, что именно вы предприняли? Чем-то опоили мальчика? Или соврали о беременности? — Людвиг не мальчик, Нина Альбертовна! Он давно уже взрослый мужчина, самостоятельно принимающий решения! Я ничем не опаивала его, и уж тем более, не лгала. Мы четыре месяца не виделись с ним! По-вашему, мне уже пора небольшую подушку подкладывать, имитируя живот⁈ — Не кипятитесь и не изображайте оскорблённую добродетель! Что я должна думать, если мой благоразумный доселе сын вдруг отказывается от блестящей партии, от прекрасной, талантливой девушки, от возможности блистать на подмостках Европы, и предпочитает ничем не привлекательную простолюдинку? Покупает ей кольцо, которое стоит целое состояние? Носится с ней, как с писаной торбой⁈ Увлекшись неприятным разговором, женщины не замечали Игоря, который стоял в дверях, привалившись плечом к косяку и сложив руки на груди. — Если в качестве блестящей партии вы подразумеваете Инессу, то должны как мать чувствовать, что Людвиг не любит её! И не хочет жениться на ней. — Да ладно, кого спасал брак по большой любви? А вот браки по расчёту наиболее крепкие! Тем более, Людвиг и Инесса — люди из одной профессии, из одного социального слоя, а это укрепляет семью! У нас целая семейная династия музыкантов! Мои родители тоже были музыкантами! — Ну и что? Я не музыкант, но я получаю хорошую профессию. Практически получила. Людвиг уважает этот факт, ничуть не смущён тем, что я не музыкант. И тем, что мы, по вашему мнению, из разных социальных слоёв. — Да боже мой, конечно! Чего ни сделает и ни скажет молодой мужчина, чтобы побыстрее раздеть девушку? Мы-то с вами это понимаем! Вы и пользуетесь этой слабостью, ведь мужчина в возрасте Людвига — это прежде тестостерон, а потом уже всё остальное. Инесса далеко, а вы рядом, под рукой! Быстро вы сориентировались и воспользовались нашей с сыном размолвкой! Инга вскочила, всё же не выдержав. — Уходите, прошу вас, Нина Альбертовна! Достаточно меня оскорблять! — Я уйду, безусловно уйду! Мне и самой неприятно находиться в этом гнезде порока! — Нина Альбертовна тоже поднялась. — Но я взываю к вашей совести, если таковая имеется! К вашему благоразумию. И к любви. Если вы, как и утверждаете, по-настоящему любите моего сына, отпустите его! Всё зависит от вас! Прошу, взываю к вам! Умоляю, если надо! Освободите Людвига. Оттолкните его сами, он не сможет. Не препятствуйте его блестящему будущему! Ингу трясло, в голове стучало. Она больше не могла продолжать этот разговор, видеть эту женщину. — Вас, кажется, попросили покинуть этот дом? И Инга, и Нина Альбертовна вздрогнули, услышав обманчиво спокойный голос Игоря. Инга видела, что брат буквально побелел от бешенства, ей стало страшно. — Игорь…Это мама Людвига, Нина Альбертовна. Нина Альбертовна, это Игорь, мой младший брат. Нина Альбертовна сухо кивнула, с опаской глядя на молодого верзилу, стоявшего в дверях. Она не ожидала, что пигалица будет не одна, а при поддержке брата. — Я понял, Инга, — всё так же спокойно ответил Игорь. — А сейчас Нина Альбертовна покинет квартиру. Иначе я вынужден буду оказать ей посильную помощь, и тогда она вылетит из «гнезда порока», подобно неосторожному птенцу. И я не посмотрю, что вы мать моего друга, любезная! Никто и никогда не смеет оскорблять мою сестру. Надеюсь, я понятно выражаюсь? Игорь смотрел на Нину Альбертовну, подняв бровь. Потом сделал приглашающий жест рукой в сторону прихожей. Гостья, поджав губы, гордо прошествовала мимо Игоря, который вежливо посторонился, не прощаясь, вышла из квартиры и с силой захлопнула входные двери. — Игорь…- беспомощно пробормотала Инга и, разрыдавшись, уткнулась лицом в грудь брата. — Ну-ну, сестрёнка, перестань! Людвиг не лжёт тебе. Мы с ним не дадим тебя в обиду никому! * * * Игорю удалось успокоить и даже развеселить сестру, но во время разговора по видеозвонку Людвиг всё равно заметил, что Инга непривычно грустная и растерянная. Он несколько раз спросил, всё ли в порядке, однако любимая уверяла: ничего не случилось, просто устала. Подумав, Людвиг списал всё на волнение перед защитой диплома, ведь не каждый день приходится проходить через такие испытания. К утру Инге удалось собраться, и защиту она провела блестяще. Вручение дипломов должно было состояться через три дня, а выпускной только через полтора месяца, в конце июня. Людвиг был очень занят, в театре шла подготовка к закрытию театрального сезона, и вырваться никак не получалось пока. Он очень переживал, ведь ему хотелось увезти Ингу в Питер сразу после защиты диплома. Конечно, можно было попросить, чтобы она приехала к нему сама, но ведь это будет совсем не то! Людвиг напряжённо думал, искал наилучший выход из ситуации. К тому же, ему не нравилось настроение Инги: защита прошла, а его невеста так и оставалась напряжённой и невесёлой, хотя всячески старалась это скрыть. Людвиг уже начал опасаться за её здоровье, потому сделал то, чего не делал никогда: позвонил Игорю, но не с целью поболтать и поделиться новостями, как это обычно бывало, а именно с целью провести разведку. Игорь скрытничать не стал. Может, по своей инициативе он бы не решился обсуждать с Людвигом визит Нины Альбертовны, но раз уж Людвиг сам почувствовал неладное… После разговора с Игорем Людвиг понял, что тянуть дальше некуда, пора действовать. А ещё пора раз и навсегда решить проблему с попытками матери вмешиваться в его жизнь. * * * После торжественного вручения дипломов Инга в компании однокурсниц вышла из университета. Погода стояла прекрасная, всё вокруг уже зеленело и начинало расцветать. Девушки, хоть и были по торжественному случаю в строгих костюмах, выглядели потрясающе: молодые, весёлые, счастливые. Покинув кампус, они пошли мимо университетского сквера, обсуждая, в какое бы кафе отправиться и отметить как следует. В разгар обсуждения девушки замолчали и приостановились: прекрасные гармоничные звуки, доносившиеся, похоже, с одной из скамеек, привлекли их внимание. Кто-то играл на саксофоне, и играл потрясающе, виртуозно. Инга разволновалась вдруг не на шутку, она хотела броситься к скамейке и растолкать собравшуюся толпу, но в то же время, боялась разочароваться. Ведь не мог же Людвиг вдруг появиться на скамейке университетского сквера? Они вчера вечером говорили по видеозвонку, а этим утром он просто звонил ей, и ничего о приезде не говорил, хотя Инга очень ждала этого разговора. — Инга, ты что остановилась? Пойдём! Интересно же! — одна из спутниц легко потянула Ингу за локоть. — Ого, какой симпатичный музыкант! — сказал ещё кто-то из спутниц, и Инга, у которой внутри что-то щёлкнуло, начала энергично пробираться сквозь небольшую толпу. Кто-то недовольно фыркнул. Ещё кто-то сказал Инге, что наглость — второе счастье. Но ей было всё равно; предположение превратилось в уверенность. Ещё немного, и Инге удалось пробиться прямо к скамейке. Людвиг, одетый в джинсы и светлую ветровку, стоял рядом со скамейкой и играл. Глаза его были мечтательно закрыты. На скамейке лежал большой, очень красивый букет. Видимо, почувствовав взгляд, Людвиг открыл глаза и сразу перестал играть. Толпа недовольно загудела, но Людвиг быстро убрал саксофон в футляр, в два шага оказался около Инги и подхватил её, прижав к себе. — Откуда ты взялся? И откуда знал, что я здесь пойду? — прошептала Инга, прижимаясь щекой к щеке Людвига и закрыв глаза от счастья. — Прилетел вскоре после того, как ты уехала на торжественное вручение. Игорь ждал меня дома, он знал. А что тут пойдёшь…надеялся. Игорь сказал, что ты всегда через сквер ходишь. — Заговорщики! — Давай убежим отсюда, — шептал Людвиг. — Думаешь, толпа разошлась? Все стоят и на нас пялятся. Особенно три девушки в деловых костюмах, у них просто глаза на лоб скоро полезут. — Это мои однокурсницы. И правда, давай сбежим! Людвиг поставил Ингу на ноги, вручил ей букет, одной рукой взял футляр с саксофоном, второй обнял Ингу за талию, и они быстро скрылись за декоративным кустарником. Инга успела ещё помахать рукой изумлённым однокурсницам. — Бежим, — хохотал Людвиг. Инга, которая всё ещё до конца не верила в реальность происходящего, очаровано смотрела на него. — Куда бежим? — Домой. Тактичный Игорь сообщил, что уходит на учёбу и вернётся около девятнадцати ноль-ноль. У нас есть несколько часов. Надеюсь, ты простишь мне эту беспардонность? Что я вот так сразу… А вечером втроём пойдём в ресторан, твой диплом «обмывать». — Прощу, прощу, конечно! Сама только об одном и думаю с тех пор, как увидела тебя. Точнее, с тех пор, как услышала!