— Нет, ты ошибаешься, — возразил Гамлет. — Он такой же, как всегда. Не думай больше об этом. — Но я настаивала, в тревоге. — Он не одобряет нашего романа? Гамлет сплюнул, и со слюной из его рта вырвались горькие слова. — Никто на свете не одобрил бы наш роман, Офелия! — воскликнул он и описал широкую дугу в воздухе флягой, которую держал в руке. — Горацио боится, что я лишь играю твоими чувствами. Имей в виду, он ошибается. И твой отец! Честь твоей семьи требует, чтобы твой брат вызвал меня на дуэль. — Они не знают, что мы встречаемся, и не смогут помешать нам, — заявила я с уверенностью, которой не чувствовала. Отец уехал из дома на много месяцев по делам короля, а Лаэрт учился во Франции. Мне не хотелось думать о том, что произойдет, если они узнают правду. — Ты знаешь, что я — наследный принц Дании… — начал Гамлет, как будто я об этом забыла. — Да, а я — никто, — прошептала я. — Нет, ты — моя возлюбленная. Но мой отец, король, обязан упрочить союз с другими государствами, женив меня на принцессе Франции или Германии. Он нам захочет помешать. — Гамлет произнес это, как нечто само собой разумеющееся. Он умолк и стал подбрасывать хворост в огонь. Я с трудом встала и неуверенным шагом двинулась к выходу. За полуразрушенными стенами деревья с черной корой тянулись прямо к небу, презирая лесную подстилку, на которой вереск и подлесок скрывали тропинку, ведущую прочь от этого одинокого убежища. Как я была глупа, думая, что свободна, как любая крестьянка, и сто?ю не меньше дочери короля! Я смотрела в лесную чащу. — У нашего романа печальная судьба. Ни тебе, ни мне он не сулит ничего хорошего, — с горечью сказала я. Я услышала, как Гамлет вздохнул. А может, он подул на угасающее пламя? Я почувствовала, что он подошел ко мне сзади и прикоснулся к моему плечу. — Когда мы приходим в этот лес в нашей скромной одежде, я не принц, а мужчина, которому позволено иметь свою собственную волю, — произнес он, его слова были полны страстного желания. — Здесь я — всего лишь «Джек», и я выбираю тебя своей «Джилл»[4]. Он повернул меня к себе лицом и нежно поцеловал. Прикосновение его губ отчасти прогнало мой страх. Я поняла, что для Гамлета, как и для меня, Эльсинор — это позолоченная клетка. — В этих лесах и хижинах нет завистливых глаз, нет язвительных языков, сплетен и лжи, — сказала я. — Поэтому давай навсегда останемся здесь и будем говорить друг другу только чистую правду. — Я прижалась щекой к грубой домотканой ткани его куртки, понимая, что мое желание невыполнимо. Как только я вернулась в Эльсинор, мне пришлось солгать самой королеве, обмануть ее, помимо своей воли. — Что тебя печалит, Офелия? Ты сегодня бледная и рассеянная. — Я вчера вечером занималась допоздна, — ответила я. — А потом плохо спала. — В действительности же я устала, потому что провела много часов без отдыха, гуляя с Гамлетом. Мои отлучки начали вызывать неудовольствие Гертруды, и она меня упрекнула. — Мне не нравится, когда я зову тебя, а тебя не могут найти. — Я была в саду, собирала растения для Элноры, — опять солгала я. Вскоре Гертруда заподозрила, что у меня появился любовник. Она вызвала меня и попыталась застать врасплох. — Принеси мне лавандовой воды, Офелия. И скажи мне, как его зовут? — Я не понимаю, о чем вы, миледи. — Ясно, как день, что ты влюблена. — Она взяла безделушку и покачала ею передо мной. — Разве ты не хотела бы носить этот гребень с бусинками? — Нет, он вам больше идет, — ответила я, закалывая этим гребнем ее волосы и избегая ее взгляда. — А он отвечает на твою любовь? Возможно, мое слово поможет проложить дорогу настоящей любви. Гертруда делала попытки что-то узнать, а я отрицала, что влюблена. Как я могла сказать королеве, что хочу любви ее сына? Что мы часами беседуем и смеемся вместе? Что мы наряжаемся крестьянами, которые не должны подчиняться обычаям и могут сами выбирать своих возлюбленных? Мне хотелось признаться во всем Элноре, но я была уверена, но ее преданность Гертруде сильнее нашей дружбы. Больше я никому не доверяла. И хотя я ничего не говорила, все подозревали, что у меня есть ухажер. Неужели моя внешность, как я ни старалась, выдает меня? Может, я что-то бормочу себе под нос? Я была уверена, что нет, но дамы все равно бросали на меня лукавые взгляды и старались догадаться, кто предмет моих желаний. С моей стороны это было нехорошо, но я позволяла им думать, будто мне нравится Горацио, так как его спасала безупречная репутация. Гертруда понимала, что я ее обманываю, и, в свою очередь, начала держать меня на расстоянии. Меня больше не просили прислуживать ей и читать. Когда я впала в немилость, Кристиана быстро заняла мое место и настраивала против меня королеву. Когда Гертруда снова заговорила со мной, тон ее был холодным. — Мне сказали, что ты проводишь дни в окрестностях замка с каким-то незнатным парнем, переодетая в платье крестьянской дочери. Ее ошибка была бы смешной, если бы мы прочли о ней в романтичной сказке. Мы с ней могли бы посмеяться над слепотой матери и пожалеть о судьбе неравных влюбленных. Но это была не выдумка. Я только опустила голову, пока королева изливала на меня свое разочарование. — Так ты платишь мне за доброту, тем, что позоришь себя? — упрекала она. — Ведь наверняка при дворе нашелся бы какой-нибудь благородный кавалер, который тебе бы понравился. Я была в отчаянии, что так низко пала в глазах Гертруды. — В моей душе такое смятение, — воскликнула я, не в состоянии сдержать слезы. — Вы правы; я люблю того, кто мне не ровня. — По крайней мере, это было правдой. — Я буду с этим бороться, — пообещала я, снова солгав. — Надеюсь, что ты опомнишься, Офелия. Такое безумие тебе не к лицу. Я был уверена, что именно Кристиана шпионит за мной и рассказывает королеве то, что видела. Однажды, вскоре после выговора королевы, я застала Кристиану в своей комнате. Я боялась, что она обыскала мой сундук, где хранились подарки и письма от Гамлета. Но с облегчением увидела, что он по-прежнему заперт на замок. Я схватила свой домотканый костюм, лежащий под матрасом, и сунула ей в руки. — Вот. Это то доказательство, которое ты ищешь? — Зачем ты так позоришь себя в этих тряпках? — спросила она, недоверчиво ощупала платье, а потом бросила его на пол. — С другой стороны, не знаю, почему меня удивляет то, что ты любишь простолюдина. Просто чудо, что Кристиана не обнаружила, что я люблю Гамлета. Мне следует благодарить Бога за ее неведение. Вместо этого я ненавидела ее за гордость, за ложь, за ее презрение ко мне, а мне следовало презирать себя за то, что я лгала Гертруде. Но я была ослеплена, рассудок мне отказывал, и я желала лишь отомстить Кристиане за ее жестокость по отношению ко мне. Глава 10 Мне подсказала эту идею непристойная новелла о грешной любви, которую я когда-то читала Гертруде. Я сообразила, как можно, взяв ее за образец, устроить ловушку Кристиане, посеять раздор и всех запутать. Я рассказала Гамлету о своем плане, умолчав о мотиве, так как не хотела, чтобы он считал меня слишком недоброй. — Отличный замысел, достойный драматурга. — Я впитала его похвалу, как пчела пьет мед с цветка. — Это поможет мне проверить истинность чувств Кристианы и двух ее ухажеров, — сказала я. — И пусть они окажутся подобными фальшивым монетам, — ответил Гамлет. Я хотела сбить спесь с Кристианы, а Гамлет обрадовался возможности устроить ловушку для Розенкранца и Гильденстерна. — Это умерит их раздутые амбиции, — восторгался он. — Но мы должны держать в тайне, что это мы все подстроили, — предупредила я, и Гамлет согласился со мной. Наш заговор было намечено осуществить на пиру в честь двадцатилетия правления короля Гамлета. В этот вечер все будут веселиться и танцевать в масках. Готовясь к нему, мужчины и женщины одалживали друг у друга наряды и изобретали причудливые маскарадные костюмы. Взволнованная Кристиана собрала перья всех цветов и пришила их к маске, потому что обнаружила в своем кармане следующую записку: Красный плащ и маска в перьях мне дадут понять, Что под ивою плакучей будешь меня ждать. Под этими стихами стояла подпись «Розенкранц», идеально подделанная Гамлетом. А я написала почерком Кристианы записку, которую Гамлет отнес сопернику Розенкранца. В ней говорилось: Я больше не могу скрывать страсть к тебе, благородный Гильденстерн. Сегодня ночью красная птичка будет сидеть на ветке ивы. Она будет ждать черного ворона в плаще с капюшоном. Поймай меня, и я твоя. В ночь праздника отсветы пламени играли на стенах парадного зала, и маслянистый дым поднимался от факелов из тростника. Ароматное вино рекой лилось из бочек, наполняло кувшины и кубки и исчезало в глотках придворных. Столы ломились от оленьих и свиных окороков, копченой рыбы и пирогов с мясом. Я выпила чуть-чуть вина, не так много, чтобы опьянеть, и сидела рядом с дамами, закусывая сливами и сладкими фигами. Из рук жонглера в толпе взлетало вверх одновременно несколько апельсинов. Плясуны, звеня колокольчиками, исполняли свои танцы под бой барабанов и пение волынок. Король Гамлет смотрел на все это со своего трона, королева сидела рядом с ним. Поддавшись всеобщему веселью, он даже отбивал ногой ритм танца, а его обычно суровое выражение лица смягчилось. Старый Йорик уже умер, и теперь молодой шут смешил короля Гамлета, хоть он смеялся не так весело, как прежде. А Клавдий наоборот, от души веселился, не выпуская из рук кубка. Он сдвинул на лоб маску, чтобы удобнее было поедать угощение. Его туника и пол вокруг покрылись пятнами рубиново-красного вина. Он щипал многих женщин за их округлости, не обращая внимания на то, что пачкает вином наряды. Остановившись перед королем, Клавдий отвесил ему преувеличенно низкий поклон и чуть не упал на колени. Начал произносить речь заплетающимся языком, но король прервал его. Тогда Клавдий схватил за руку Гертруду и потащил за собой, заставляя ее присоединиться к пьяному веселью. Она, с притворной неохотой, покинула кресло возле мужа, надеясь утихомирить Клавдия, потанцевав с ним. Лицо короля Гамлета помрачнело. Этот драматический инцидент был лишь одним из представлений той ночи. Тогда меня больше интересовал мой собственный спектакль. Я передвигалась по залу в темно-синем плаще и простой маске, наблюдая за своими актерами. Гильденстерн явился в черном плаще и в маске с клювом. Кристиана порхала в ярко-красном платье и в длинной накидке. Музыканты начали играть, и придворные разбились на пары, чтобы танцевать торжественную павану[5]. Я очутилась перед Гамлетом, который носил маску, украшенную двумя лицами. — Добрый вечер, лорд Янус, — сказала я, вспомнив о странном амулете, который принц подарил мне в саду. — Ты потанцуешь со мной, прячась здесь, у всех на виду? — Это противоречие приводит меня в восторг, — ответила я. Взяв руку Гамлета, я ощутила, что он предвкушает удовольствие, как и я сама. Затем, в вихре танца, я услышала звонкий смех Кристианы. — Поддастся ли красная птичка во?рону? — громко спросила я Гамлета. Маски давали нам возможность разговаривать, не привлекая внимания окружающих. — Если она это сделает, он ее проглотит, я знаю, — шепнул Гамлет мне в ухо, отчего у меня по спине пробежали мурашки. Затем мы обменялись партнерами, и мне пришлось танцевать величавый бранль с нервным Гильденстерном, который путался в своем длинном плаще.