— …сказал же, что мне это необходимо, — горячился мужчина, почти касаясь лица Лили. Аполлон видел, как из его рта вылетали капельки слюны. — Ты никогда не продавала их самостоятельно, так что даже не пытайся. — Это моя работа, Эдвин, — храбро ответила грубияну Лили, однако голос ее слегка дрожал, отчего глаза Аполлона налились кровью. — Кто вы? — спросил он грозно, приблизившись к спорщикам и сжав кулаки. Мужчина развернулся и, смерив его уничижительным взглядом, передразнил: — Кто я? А кто ты такой, огромный бык? Аполлон не обратил на его насмешки внимания: в Бедламе приходилось и не такое терпеть, — но ему очень не понравилось, как при виде его побледнело лицо Лили. — Калибан, прошу. — Она стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев. — Не могли бы вы прийти чуть позже? Примерно через полчаса? Ее голос звучал слишком тихо, слишком сдержанно, словно она боялась спровоцировать мужчину, словно подобное уже происходило раньше и ей не понравились последствия. — Ты знаешь этого… олуха? — Мужчина буквально выплюнул последнее слово, а потом запрокинул голову и зашелся злым смехом. — Клянусь, Лил, ты стала менее щепетильна в выборе любовников. Скоро и вовсе начнешь задирать подол перед простыми носильщиками, словно… Окончание его злобной тирады потонуло в громком вопле от затрещины, которую ему отвесил Аполлон. Мужчина попятился и плюхнулся задом в лужу. — Нет, не трогайте его! — закричала Лили, и Аполлона посетила неприятная мысль, что этот мужчина ей небезразличен. — Не буду, — пообещал он спокойно, посмотрел на негодующего мерзавца, потом принял решение. — Но я так же не стану смотреть, как он вас оскорбляет. В следующее мгновение он подхватил мужчину за шиворот и перекинул через плечо. С губ поверженного сорвался стон, и Аполлону оставалось лишь надеяться, что тот не исторгнет содержимое своего желудка ему на спину. Ведь тогда ему придется вымыться и надеть чистую рубашку, прежде чем вернуться к Лили. Развернувшись, он вместе со своей ношей направился к пристани. — Калибан! Однако Аполлон не обратил внимания на крик Лили. Ему не было никакого дела до того, кто этот осел: лишь бы больше не приближался к Лили и ее сыну. — Поставь… — Негодяй охнул, когда Аполлон перепрыгнул через поваленное бревно, но тут же грязно выругался. — Ты хоть знаешь, кто я такой? Да я тебе голову оторву. Судорожно сглотнув, он попытался лягнуть Аполлона, но тот просто отпустил его и позволил скатиться с плеча и рухнуть на землю. К этому моменту они были уже далеко от театра. Мерзавец смотрел на Аполлона, побледнев от ярости. Его парик съехал набок, и под ним обнаружились почти черные, коротко стриженные волосы. — Я знаю людей, которые отрежут тебе причиндалы. — Не сомневаюсь. — Аполлон пропустил угрозу мимо ушей, оседлал лежавшего ничком щеголя и, наклонившись к его лицу, жестко проговорил: — Не возвращайся, пока не сможешь общаться с ней… цивилизованно. Аполлон без труда уклонился от удара, нацеленного ему в пах, и оставил мерзавца лежать на земле. Ему показалось, что Лили была недовольна его поступком. Когда он вернулся, она расхаживала по площадке перед выходом с не слишком радостным выражением лица, а как только Аполлон появился в поле зрения, резко развернулась. — Что вы с ним сделали? Он пожал плечами. — Бросил на землю, как мусор, коим он, собственно, и является. — Горло нестерпимо болело, но он старался не обращать на это внимания. — О… — От этих слов Лили, казалось, немного остыла, но через мгновение уже снова взорвалась. — Вам не стоило вмешиваться. Вас это совершенно не касается. Не так Аполлон наделся провести вторую половину дня. — Возможно, но я хотел бы, чтобы касалось, — проговорил Аполлон, тихо и медленно приблизился к Лили. — Просто… Вы не должны. Он… Аполлон вскинул голову. — Отец Индио? — Что? — Лили ошеломленно посмотрела на него. — Нет! Что заставило вас так думать? Эдвин — мой брат. — А. — Тугой комок, образовавшийся в его груди, когда Лили встала на защиту щеголя, начал рассасываться. Семья — это совсем другое дело. Родственников не выбирают. — Значит, ему придется разговаривать с сестрой более уважительно. Лицо Лили очаровательно сморщилось. — Он не в себе. Проиграл довольно большую сумму и очень нервничает из-за этого. Аполлон поймал ее руку и легонько потянул в сторону тропинки, что вела в парк, в сторону от того места, где он оставил Эдвина. — Понимаю. И что, это ваша вина? — Нет, конечно. — Лили сдвинула брови, но все же позволила ему увести ее прочь от театра, так что он решил, что сражение закончилось в его пользу. — Просто он зарабатывает деньги на моих пьесах. Аполлон вскинул брови. — Каким образом? — Видите ли, они публикуются под его именем, — ответила Лили, внимательно глядя себе под ноги и, казалось, не замечая, что Аполлон все еще держит ее за руку, а он не собирался обращать ее внимание на это: изящные пальчики были такими прохладными в его ладони. — Он… в общем, у него лучше получается продавать. — Почему? Лили пнула ногой лежавший на дорожке камень и вздохнула: — Его знакомые влиятельнее моих, друзья — тоже. В общем, он просто лучше меня, и все. Аполлон молчал, но был сбит с толку. Почему пьесы нужно публиковать по знакомству, если они замечательные? — Мой отец был носильщиком, — стыдливо проговорила Лили. — Очевидно, часто помогал таскать вещи актерам в театре, где служила моя мать. Костюмы, вешалки, жареную курицу к обеду — все, что было необходимо перенести с одного места на другое. Впрочем, вы знаете, чем занимаются носильщики. Вместо ответа Аполлон легонько сжал ее руку, а она отломила веточку с дерева, мимо которого они проходили. — Отец Эдвина был лордом, вернее — сыном лорда, что по сравнению с носильщиком практически одно и то же. Мама говорила, что мой отец не мог даже прочитать собственного имени, но зато был красив, и это решило дело. Я так думаю. — Вы… — Треклятое горло пронзил спазм, но Аполлон все же заставил себя произнести: — Вы не… знали… своего отца? Лили покачала головой и виновато посмотрела на него. — Боюсь, у мамы было слишком много любовников, и ни один из них не задерживался надолго. — Она судорожно вздохнула и тряхнула головой. — Как бы то ни было, Эдвин очень мне помогал. Брал мои пьесы и находил покупателей. Часть денег он оставляет себе, а остальное отдает мне. — Сколько? Вы пишете пьесы… очень хорошие пьесы, в чем я готов поручиться, а он их продает, причем под своим именем. Сколько же он кладет в карман? Сжавшись, Лили попыталась высвободить пальцы из его руки, но он не отпустил. Лили гневно взглянула на него, и в ее глазах цвета лишайника вспыхнул огонь. — Думаю, это не ваше дело! Аполлон остановился и посмотрел на нее. Они почти дошли до пруда, до того места, где упал дуб. Он заказал новое дерево, но его еще не доставили. — Так сколько? Лили с вызовом смотрела на него еще некоторое время, а он тем временем любовался нимбом выбившихся из прически волос, освещенных лучами послеполуденного солнца. — Двадцать пять процентов, — наконец проговорила Лили, опустив глаза. — Двадцать пять процентов. — Голос Аполлона звучал бесстрастно, хотя его охватил ужас. — Он знает, что у вас нет работы в театре? — Да, знает. Отчасти поэтому мы ссорились. — Лили подняла ту руку, что была в его руке, и принялась рассматривать его пальцы с глубоко въевшейся грязью. — Я просила давать мне больше: ребенок, и все такое, — но, видите ли, Эдвин весьма непрактичен, когда дело касается денег. Аполлон готов был дать руку на отсечение, что ее братец куда практичнее, когда речь идет о его собственных деньгах. — А откуда вы знаете, что он отдает вам положенную сумму? Застигнутая врасплох этим вопросом, Лили оторвала взгляд от пальцев Калибана. — Эдвин не стал бы мне лгать, поймите! — страстно проговорила Лили, взяв его руку в свои ладони. — Он… в общем, мама много пила и к тому времени, как родилась я, была уже никому не нужна: ни в театре, ни мужчинам. Это далось ей тяжело. — Лили наклонила голову и принялась изучать его пальцы, прикладывая свою ладонь к его ладони, сравнивая их размеры, пытаясь таким образом справиться со смущением. — Очень тяжело. А потом появилась Мод. Но до того, когда я была совсем маленькой, обо мне всегда заботился Эдвин. Поскольку мы часто переезжали: из театра в театр, из одной съемной комнаты в другую, — ему приходилось следить, чтобы у меня была постель. Эдвин так же заботился о том, чтобы у меня была еда и одежда, учил читать и писать. — Лили сплела свои пальчики с пальцами мужчины и крепко их сжала, словно не хотела отпускать. — Я обязана ему… всем. — Да… наверное, — тихо сказал Аполлон, поскольку знал, каково это — быть обязанным тому, кто не способен в полной мере ответить взаимностью на твою преданность. — Но разве вы обязаны ему жизнью Индио? Лили подняла глаза, и ее брови сошлись на переносице. — Что вы имеете в виду? — Индио нужна еда и одежда, постель, не так ли?