Теперь, когда глаза привыкли к темноте, она могла разглядеть Аполлона, ну или хотя бы его силуэт. Он тоже запрокинул голову. — Да, очень красиво. Они некоторое время шли в полной тишине, лишь тихие звуки музыки слышались издалека, пока впереди не замаячило что-то похожее на стену. — Что это? — удивилась Лили. Аполлон остановился на мгновение, и Лили не сомневалась, что он улыбается: — Лабиринт. Возможно, это странный поступок — привести ее ночью посмотреть лабиринт, но почему-то ему это показалось очень правильным. — Идем, — сказал он, потянув ее за руку. Лили с легкостью пошла за ним, но когда они миновали первый поворот, все-таки неуверенно спросила: — Мы не заблудимся? — Нет, — беззаботно ответил Аполлон. — Я обнаружил этот лабиринт сегодня днем и тщательно изучил. Он довольно простой. — Даже в темноте? — Даже в темноте! Хотя не так уж и темно, а? — Он указал на звезды и растущую луну. Лили не слишком уверенно хмыкнула, но тем не менее идти не отказалась, что очень его обрадовало. Лабиринт был довольно старый, с хорошо разросшейся живой изгородью высотой больше восьми футов. В некоторых местах изгородь почти загораживала тропинку, и им приходилось идти друг за другом, чтобы не оцарапаться ветвями. До слуха Аполлона доносился шорох ее юбок и звук дыхания, время от времени ветерок доносил исходивший от нее аромат апельсина и гвоздики — сладкий и соблазнительный. Аполлон крепче сжал пальцы Лили, охваченный возбуждением. К тому времени, как они свернули за последний угол, его плоть стала тугой и тяжелой. — Где мы? — прошептала Лили, осознав, зачем привел ее сюда Аполлон. Перед ними раскинулся неглубокий каменный бассейн, вокруг которого стояли каменные скамейки, а в центре возвышалась статуя. Наверное, когда-то здесь бил фонтан, но время и запустение остановили циркуляцию воды, и теперь на дне бассейна скопилась гнилая листва, принесенная ветром. — Мы в самом сердце. Лили заметила, как глухо и напряженно звучит его голос, и потянула за руку, чтобы подойти поближе и посмотреть на статую. — Это сердце лабиринта? Он заглянул ей в глаза, где отражались звезды, и повторил: — В сердце. Лили, несколько обескураженная торжественностью его тона, некоторое время стояла молча, а потом неуверенно улыбнулась и указала рукой на мраморную фигуру: — Это же минотавр! Как нельзя кстати в этом месте. Аполлон посмотрел на мощную фигуру с головой, увенчанной рогами. — Чудовище в лабиринте? — Да. — В темноте Лили повернулась к Аполлону лицом, но он увидел лишь блеск ее глаз. — Индио тоже сначала принял тебя за чудовище. — И что, я по-прежнему получеловек-полузверь? — Нет. — Лили нежно провела пальцем по его бровям. — Ты никогда таким не был. Она обхватила руками его мощную шею, пригнула голову и коснулась его губ своими, сначала нежно, потом смелее и, наконец, со всей женской страстью, искренне и сладко. Аполлон с трудом сдерживался, чтобы не сжать ее слишком сильно, не показать, насколько он возбужден. Он позволил ей быть главной, приоткрыв рот, когда ее нежный язычок прошелся по его губам, позволил исследовать и открывать. Лили освободила его волосы от ленты, и те рассыпались жесткими прядями, доставая до плеч. В отчаянии хватаясь за его жилет, Лили неожиданно для себя самой взмолилась: — Такая чудесная ночь! Давай займемся любовью. Аполлон, словно только этого и ждал, с силой прижал ее к себе, запрокинув голову так, чтобы поцелуй стал глубже и чувственнее, обхватил ладонью нежную округлость. Даже этот небольшой кусочек обнаженной кожи был подобен глотку живительной влаги в пустыне. Аполлон нежно погладил обе груди и погрузил мизинец в горячую, утопающую в тени ложбинку между ними. Она оказалась влажной, и он, внезапно испытав острое желание попробовать ее на вкус, слегка отклонил Лили назад, опустил голову и провел языком между восхитительными полушариями, ощутив их солоноватый вкус. — Ну же, — простонала Лили, цепляясь за его волосы. — Прошу тебя… Но он не спешил: медленно прочертив языком круги по вершинкам грудей, он поднялся выше, к плечу, легонько прикусил бархатную кожу. Дрожащие пальцы Лили скользнули между их телами, и Аполлон понял, что они спускаются к поясу его бриджей, а через мгновение почувствовал, что те уже расстегнуты. Ее нежная ладошка скользнула внутрь и завладела его плотью. Аполлон замер, постанывая и вздрагивая от ее прикосновений. Прохладные пальцы уверенно обхватили его естество, скользнули вверх в изысканной ласке и погладили кончик с каплями влаги. Лили на мгновение вынула руку, и в свете луны Аполлон увидел, как она поднесла к губам влажный палец, понюхала, потом облизнула. Ну, это уж слишком! Все произошло мгновенно, Лили даже шевельнуться не успела. Сорвав с себя сюртук, он швырнул его на землю перед скамейкой и гортанно проскрежетал: — На колени! Лили неожиданно для самой себя подчинилась, словно приносила себя в жертву какому-то древнему чудовищу. — Вот так? — беспомощно спросила Лили через плечо. Он опустился на колени позади нее, пригнул ее голову почти к земле и задрал подол платья, словно снимал покрывало с произведения искусства. В лунном свете ее кожа над белыми чулками казалась серебристой. Она стояла перед ним на четвереньках, с обнаженными полушариями ягодиц, таких восхитительно чувственных, упругих и притягательных, с таинственной темной расщелиной между ними. Уложив подол платья ей на спине, он пробежал пальцами по шелковистой коже, с удовольствием ощутив ее дрожь удовольствия и приказал: — Раздвинь ноги! Лили безропотно подчинилась, раскрывшись перед ним еще больше, но в то же время оставаясь соблазнительно целомудренной в окружающей темноте. Аполлон провел пальцем по расщелине, разделяющей упругие полукружия, пока не ощутил влагу. Она нетерпеливо качнула бедрами, и он хрипло, словно вдруг опьянел от исходившего от нее чувственного женского аромата, спросил: — Тебе нравится? — Ты же знаешь… Она приподняла бедра, и он чуть не сошел с ума. Взяв в руку свое естество, Аполлон придвинулся ближе и стал водить его кончиком по сочившейся влагой расселине. Застонав, Лили выгнула спину, пытаясь прижаться к нему плотнее. Он совершенно утратил способность мыслить: мог лишь чувствовать и желать. Положив ладонь ей на поясницу, чтобы удерживать на месте, он медленно погрузился в ее тугое горячее лоно и запрокинул голову, устремив невидящий взгляд в усыпанное звездами ночное небо. Лили была такой влажной, такой скользкой и прекрасной, что глаза Аполлона заполнились слезами, по мере того как он снова и снова толкался в нее бедрами, погружался в этот невыносимо сладостный тоннель, объединяя их тела, делая их единым целым. На несколько мгновений он отстранялся, почти полностью выходя из нее, чтобы заново ощутить наслаждение от этого чудесного соприкосновения. Лили всхлипывала, вздыхала, стонала, уткнувшись лицом в руки, и он склонился над ней, шептал нежные слова и грубые непристойности, обнимая, защищая, заявляя на нее свои права. — Чего ты хочешь, любовь моя? — Э… этого. Аполлон провел языком по ее шее. — Скажи мне. — Я хочу тебя, — выдавила Лили. — Чтобы ты был во мне, заполнял до отказа, так чтобы забыть обо всем на свете. От этих слов он окончательно утратил контроль над собой: приподнявшись, отстранился, потом вновь с силой подался вперед, охваченный неистовой страстью, превращаясь в животное. Он сейчас не чувствовал ничего, кроме собственной плоти, терзавшей нежную женскую плоть. До его слуха доносились, будто издалека, ее хриплые стоны, крики, почти рыдания. Склонившись, он с рычанием укусил ее за шею, удерживая ее бедра так, чтобы погружаться в нее снова и снова, до тех пор пока не почувствовал, как она содрогнулась всем телом и забилась в конвульсиях. И тогда Аполлон вновь опустился на колени, не останавливаясь и не замедляя движений, ощущая дрожь ее тела. И это продолжалось до тех пор, пока он не запрокинул голову и не заревел в ночи от всепоглощающего чувства освобождения. Звезды закружились над ними, когда он медленно опустился на Лили, совершенно позабыв про свою человеческую природу, которую утратил из-за этой женщины. Глава 17