Юлиан кивнул: – Может быть, бездомный пытался там укрыться от грозы? И ты сама говорила, что не могла как следует разглядеть незнакомца в темноте. – Нет, – я решительно замотала головой, – это точно был парень. Он был примерно нашего возраста и не был пьяным. От типа, который меня схватил, разит алкоголем. От парня так не пахло. Юлиан задумчиво закусил губу, затем снова надел защитный шлем: – Ладно, поедем дальше. – А можно я тоже задам тебе вопрос? – Пожалуйста. – Веришь ли ты, что я действительно видела парня в беседке? Я имею в виду, в то, что я взаправду его видела? Юлиан снова стал избегать моего взгляда, уставившись себе под ноги, на большую лужу, сверкавшую в свете уличного фонаря, как зеркало. – Ты ведь в этом убеждена, – ответил он. Я поняла, что он имеет в виду. Самое печальное, что я даже не могла на него за это сердиться. 13 В детстве бабушка рассказала мне историю о деревенском мальчике-подпаске, который от скуки и одиночества не раз напрасно кричал: «Волк!» Другие пастухи прибегали ему на помощь, но, видя, что никакого волка нет, уходили, рассердившись на него. Как-то раз молодой пастушок вновь оказался один. Он опять закричал: «Волк!» – и остальные пастухи прибежали. Снова волка не было, пастухи обругали его и пошли к своим стадам. Но на следующий день действительно пришел волк и унес овцу из стада мальчика. Пастушок напрасно звал на помощь: никто не пришел. Ему больше не верили. 14 Вернувшись домой, я сразу же прошла к себе в комнату, не зайдя к маме. Сняла и бросила мокрые вещи в угол, надела самую просторную футболку, какую только смогла найти, и забралась в постель. Я была полностью измотана и думала, что мне потребуется целый день, чтобы отоспаться. Однако мне ни на минутку не удалось заснуть. Парень в беседке не выходил у меня из головы. Его полный ужаса взгляд, его глухой, сломленный голос, просящий меня о помощи… Так я ворочалась с боку на бок в темноте, пока первые лучи солнца не проникли в комнату. Я слышала, как мама хлопочет на кухне. Я встала и подошла к окну. Ничто, кроме двух луж и мокрой травы в саду, не напоминало об ужасной грозе минувшей ночи. Можно было подумать, что все мне только приснилось. У меня раскалывалась голова от недосыпа. Я спустилась в кухню. Мама, стоя у окна, протянула мне обеими руками чашку с кофе. В стеклянном стакане на складном столике растворялись две таблетки аспирина. Она кратко сказала: «Доброе утро!», не взглянув на меня. Я вспомнила бабушкину историю о юном пастушке. Мне тоже больше никто не хотел верить. Ни полицейские, ни санитар скорой помощи, ни Юлиан. А теперь и мамусик. Но ведь это совсем другое дело, потому что я никогда не кричала «Волк!» от одиночества или от скуки. Я тогда действительно видела Кая. Он выглядел ужасно. Совсем как в то утро, когда я нашла его мертвым в кроватке. Позднее врач объяснил мне, что Кай умер от кровоизлияния в мозг, но это была лишь половина правды. Синеватый цвет одутловатого лица, вылезшие из орбит глаза и широко раскрытый рот – все это не было прямым последствием кровоизлияния. Скорее всего, он задохнулся, что и вызвало разрыв аорты. В таком ужасном обличье я его теперь всегда и видела. Первый раз это произошло через два дня после похорон. Я увидела его отражение в оконном стекле классной комнаты, когда на перемене выбежала во двор, чтобы глотнуть свежего воздуха. Тогда я тоже очень мало спала и меня тошнило. Еще был случай, когда я увидела Кая по дороге в актовый зал. Он шел мне навстречу по лестнице, и я смогла хорошо его разглядеть. Безумие было в том, что я знала: это не мог быть Кай. Мертвецы ведь не выходят из своих гробов и не разгуливают по лестницам – мое сознание было не настолько затуманено, чтоб не знать этого. И они не могут за кем-то побежать в женский туалет, если при жизни не научились бегать. Моему братику было даже в кайф, что его носили на руках, открывая ему мир. Его прозвали за это толстопопиком с легкой руки тетушки Лидии. «Посмотри в сад, Кай. Ты видишь там папу? Он там копает. Скажи: «Ко-па-ет». Ты хочешь туда, к нему? А чего ты хочешь? А, конечно же, ты хочешь к мамочке? Не правда ли, малыш – прелесть?» Разумеется, то, что меня тогда преследовало, заставив запереться в кабинке туалета, не было Каем. Это было лишь чудовищным плодом моей фантазии. Но с того момента мне стало казаться, что меня кто-то или что-то преследует. Я видела Кая столь же отчетливо, как сейчас вижу маму у окна. Он протянул ко мне руки и лепетал что-то нечленораздельное – говорить по-настоящему он еще не научился. Маленький монстр будто обвинял меня в чем-то. И я сходила от этого с ума. Он появлялся снова и снова. В палате психиатрической клиники, где я лежала, в приемной моего терапевта и на улице, когда я решила совершить пробную вылазку. После этого меня снова поместили в закрытое отделение, в одиночную палату. Он постоянно смотрел на меня из угла комнаты, а я лежала на кровати и плакала. Мне хотелось только одного – чтобы это безумие наконец прекратилось. «Я не сумасшедшая! – рыдала я под больничным одеялом. – Когда же это наконец прекратится?» Постепенно медикаменты начали действовать, и мои встречи с мертвым братом стали реже. Мне увеличили дозу, и мое состояние стало стабильнее, правда, появилась мучительная сухость во рту. Но я готова была терпеть что угодно, лишь бы чудовище Кай больше не появлялся. В конце концов я перестала его видеть. Даже во время сдачи экзаменов, когда я испытывала сильный стресс, потому что мне надо было нагнать материал. Все шло гладко до вчерашнего дня, когда я обнаружила парня в беседке. Он был реальным, он там действительно лежал, однако мама и другие подумали, что у меня снова начались галлюцинации! Норд меня предупреждал: сейчас, после переезда, это может случиться снова. Напряжение спало, и на фоне этого я могла не распознать новый стресс. Все это напоминало пожилую семейную пару, которая весь год мечтала об отпуске, и вот в первый же день они вцепляются друг другу в волосы, потому что эмоции не находят выхода. Каждый год о подобном пишут в газетах, как только начинается сезон отпусков. Вероятно, нечто подобное случилось и со мной. По крайней мере, другие так думали. А я считала иначе. Вчерашний парень не был таким, как чудовище Кай, он походил на персонажа триллера, но триллера, происходящего в реальной жизни. Я смогла его коснуться. Я чувствовала кожей его холодные пальцы, и они были такими же настоящими, как угасающий свет маминого фонарика. Боже мой, неужели все начнется сначала? Хотя кухню заливали теплые солнечные лучи, меня знобило. Казалось, кто-то воздвиг стену между вчерашним счастливым вечером с мамой на кухне и нами сегодняшними. – Мне пришлось выложить триста евро за ложный вызов, – произнесла мама тихо. – Они были так любезны, что дали мне несколько советов. Затем она отвернулась от меня. Для первого рабочего дня она надела свой лучший деловой костюм и навела красоту, но косметика не могла скрыть опухших век. Мамин грустный взгляд разрывал мне сердце. Она не злилась на меня, я это видела. Нет, она беспокоилась. Беспокоилась о фрике. Я хотела что-то сказать, но слова застряли у меня в горле. – Мне бы хотелось, чтобы ты сегодня сходила к доктору Норду, – сказала мама. Она старалась говорить сдержанно, но я слышала предательскую дрожь в ее голосе. – Ты слышишь, Дора? Тебе следует сходить к нему. Я снова ничего не ответила, только кивнула. Мама поставила кофейную чашку в раковину и выпила приготовленный аспирин. Проходя мимо, она ласково погладила меня по плечу. На большую близость мы в этот момент были не способны. Слезы стояли в глазах у нас обеих. Она вышла из дома. Я слышала, как захлопнулась входная дверь и отъехала машина. После этого я разрыдалась. Глубокое отчаяние пронзило меня всю. Лишь услышав какой-то шорох в саду, я смогла овладеть собой. Что-то скребло по дереву. Я подумала, что в сад забралось какое-то дикое животное. Я услышала нечто похожее на тявканье собаки, но потом услышала глубокое частое дыхание, будто кто-то отчаянно хватал ртом воздух. – Нет, нет, нет! – воскликнула я. – Тебя здесь нет! Я зажала уши руками, но звуки не прекратились. Они доносились не из сада, они возникли внутри моей головы. В этот раз я знала, что все исходит только из моей головы. Ложные галлюцинации, поскольку я нахожусь в состоянии стресса. Эмоционального стресса, как сказал бы мой терапевт из клиники. Я побежала к двери, чтобы убедить свое сознание. Надавила на ручку и рванула дверь. Солнечный свет ослепил меня. Кряхтенье прекратилось. «Все не так, как вчера, – подумала я. – Когда я ушла, парень был еще там. Он не мог исчезнуть так же легко, как звуки в моей голове. Значит, он действительно был в беседке! А когда я вернулась в дом, он каким-то образом выбрался и где-то надежно спрятался». Я взглянула на беседку. Несмотря на яркий день, она показалась мне слишком темной, будто старое дерево поглощало лучи. Черные окна напоминали глазницы. Мне даже померещилось, что они с усмешкой за мной наблюдают. Но это был всего лишь муравей, бегущий по стеклу. 15 Даже при свете дня мне стоило большого труда войти в беседку. Пол скрипел под моими шагами. Несмотря на жаркий полдень, здесь было еще более душно, чем вчерашней ночью. Вокруг меня витал запах плесени, такой же темно-зеленый, как сам мох. Я увидела, как клочья пыли танцуют в солнечных лучах, проникающих в щели. Под потолком паук сплел паутину. Она напоминала серые гардины, бывшие некогда белыми. Мухи, стрекозы, пчелы угодили в эту сеть. Сейчас от них остались лишь высохшие мумии. Садовый инвентарь в углу, горшки на столе, стройный буфет, в лучшие времена стоявший на кухне, – все это тоже было в течение многих лет облюбовано пауками. До меня и полицейских – и до парня, естественно, – сюда много лет никто не заходил. Наверняка прежний владелец – похожий на Санту одутловатый мужчина – давно не заботился о своем садике в силу почтенного возраста. Вероятно, время от времени ему помогал кто-то из соседей. Но допотопной косилкой, стоящей рядом с буфетом, точно никто не пользовался с незапамятных времен. Я оттолкнула ногой в сторону черепки и мусор. Увидела лопату, которой прошлой ночью собиралась воспользоваться для самообороны. Затем опустилась на четвереньки и заглянула под стол. Пол был пыльным, по нему ползало несколько муравьев. Но я заметила, что пыль во многих местах стерта. Открытие обрадовало меня. «Это не галлюцинация, – подумала я, – ты действительно был здесь!» Затем я увидела еще кое-что, отчего мое сердце начало биться сильнее. Рядом с корзиной на полу виднелись царапины. Пол давно не красили, а в поцарапанных местах проглядывала светлая древесина. Я провела по полу ладонью и почувствовала мягкость дерева. Затем поцарапала его ногтями. Дерево легко поддавалось. – Вот оно как. Очень просто. Я сняла с шеи цепочку с медальоном, подаренным мне бабушкой на первое причастие. Медальон раскрывался, внутри находилось изображение Мадонны. Я взяла пару маленьких щепок, что отковырял парень, и осторожно вложила их в медальон. В этот момент на меня упала тень от открытой двери. Я испуганно вздрогнула и увидела Юлиана. – Эй, – сказал он, – прости, не хотел тебя напугать. Я увидел, что беседка открыта, и подумал… – Все в порядке. Посмотри-ка сюда. – Я указала ему на мусор на полу. – Вот доказательство. Здесь действительно кто-то был. Он подошел и опустился возле меня на колени. Мне нравилось, что он рядом, и нравился жест, каким он откинул волосы с лица. И его запах. Немного пота и дезодоранта или геля для душа. Это был запах, заставивший меня подумать о моем насыщенно-синем. Но я не была уверена, что это его цвет. В его присутствии ощущался еще другой – коричневый… я не могла определить точно. «Удивительно, – подумала я. – Сейчас он вне досягаемости. Будто прячется от меня за стену». Я спросила себя, что увижу, если решусь эту стену преодолеть. Вероятно, я найду там причину его печали, поразившей меня при нашей первой встрече. Сейчас печаль тоже исходила от него, хоть и не так сильно. – Да, – сказал он, указывая на стертую пыль. – Похоже, тут действительно что-то лежало. – Не «что-то» и не тот тип, на которого мы натолкнулись вчера. Говорю же, здесь был парень. – Возможно. – Юлиан поджал губы. – Не очень ты мне веришь. Он посмотрел на меня и вздохнул: – Дора, я не хочу тебя обижать, но речь не обязательно идет о человеке. Сюда могла забраться крыса или мышь. Или соседская кошка. Проникнуть в беседку не так уж трудно. И не обязательно делать это через дверь. Я почувствовала, что краснею от гнева. Но в глубине души я понимала его. Вчера он ощутил, насколько для меня важно знать, что я не ошибаюсь. Вероятно, сегодня он подумал, что я пришла сюда найти подтверждение своим домыслам, чтобы картинка сложилась. Известно, что сумасшедшие из кожи вон лезут, чтобы их такими не считали. И пьяные готовы на все, лишь бы скрыть свое состояние. Как сын психотерапевта он должен был это знать. Но он ошибался. Это был не мой случай. Благодаря щепкам на полу я убедилась в своей правоте. – Значит, зверь лежал на том самом месте, где я видела парня? Валялся в пыли и поцарапал пол? – Да, такое вполне могло произойти, – сказал Юлиан, глядя на меня извиняющимся взглядом. – Это одно из немногих мест, где вообще можно поцарапать пол. Остальная часть покрытия довольно прочная. Это было похоже на правду, но… Я сглотнула, хотя слюны во рту не было. – Мне нужно на улицу. Здесь совсем нет воздуха. Мы вышли наружу. Солнце ярко светило с безоблачного неба. Некоторое время мы стояли молча и лишь моргали, как слепые кроты. – Откуда ты вчера так быстро явился? – спросила я, когда мое разочарование из-за сомнений Юлиана улеглось.