Я побежала в дом и набрала номер экстренной службы. Мне ответил женский голос. – Мое имя Дора Бек, – начала я, стараясь вспомнить все пять вопросов, на которые надо ответить в подобном случае. Этому тоже учили на курсах неотложной помощи. Первый вопрос звучит – кто? Второй – где? – Я звоню из Ульфингена. В нашей садовой беседке лежит парень. Думаю, у него травма головы. – Подожди минутку, Дора, – спокойно прервала меня женщина. – Какой у тебя точный адрес? Черт возьми, нужен новый адрес! От волнения я не могла вспомнить название нашей улицы. Раньше мне никогда не приходилось его называть. – Дора, ты здесь? – Да, секунду. Я обвела помещение глазами в поисках бумаги, на которой мог быть записан адрес, – письмо, адресованное маме, квитанция, записка, что-нибудь в этом роде, – но не нашла ничего. Это было какое-то цветочное название, вспомнила я. Розы, тюльпаны, гвоздики… Нет, что-то начинающееся на «а»! Вдруг перед моими глазами возникли цветы. Невысокие кустарники с цветами, распространяющими белый запах. Будто кто-то разукрасил кусты звездами. Астры! – Астренвег! – выдохнула я. – Да, Астренвег, дом 23. Приезжайте, пожалуйста, как можно скорее! Женщина говорила так невозмутимо, будто мы беседовали о погоде. Я понимала, что так она пытается понизить мою тревожность, но ее спокойствие и медлительность, напротив, бесили меня еще больше. В последнее время я встречала много людей, говоривших со мной в подобном тоне, особенно часто так делали санитары в клинике. «Привет, фрик. Что ты сказала?» Она попросила еще раз повторить, что случилось. Я собрала волю в кулак и пересказала все с самого начала. Были ли в беседке другие раненые? – Нет, я никого больше не видела. Знаю ли я, как он получил рану на голове? – Он сказал, что его вроде кто-то преследует и хочет убить. – Убить? – эхом повторила она, и для меня это прозвучало словно: «Ты действительно так думаешь, фрик?» – Черт побери, я понимаю, как странно это звучит! – крикнула я в трубку. – Но он сказал именно так. Оторвите же наконец от стула свою задницу! – Пожалуйста, спокойно, Дора. Подожди минутку. – Ждать? Боже мой, чего ждать?! – На случай, если возникнут еще вопросы. Сейчас я поговорю с дежурным врачом. Не клади трубку. Тяжело дыша, я подождала одну или две минуты. Потом женский голос снова прорезался и сообщил, что служба спасения скоро прибудет. С облегчением я положила трубку и хотела было вернуться в беседку, как неожиданно на пороге возник Юлиан. – Что случилось? – спросила я удивленно. – Почему ты не остался с раненым? Он смотрел на меня взглядом, который мне не понравился. Абсолютно не понравился! – Дора, – сказал он осторожно, – ты уверена, что в беседке кто-то был? – Как? – Я почувствовала давление в груди. – Почему ты говоришь «был»? Юлиан взглянул на меня беспомощно и показал лучом своего фонарика на дверь. – Дора, в беседке никого нет. – Что?! Что ты такое говоришь! Я вырвала из руки Юлиана фонарь, выбежала в сад и помчалась по дорожке. В это время гроза разбушевалась с новой силой. Молнии прочерчивали небо, грохотал гром, лило как из ведра. Несколько раз я поскальзывалась на мокрой траве, дважды чуть не упала, пока добралась до беседки. Там я бросилась на четвереньки и направила луч фонарика под стол. Никакого парня там не было. – Эй! – крикнула я, вскакивая на ноги. – Эй, где ты, отзовись! Я слышала, как вдалеке Юлиан зовет меня. И тут звук его голоса перекрыли сирены полиции и скорой. 11 – Так что у вас тут случилось? Санитар скорой помощи рассерженно смотрел на нас с мамой и Юлиана. Он выглядел усталым и напряженным, так же, как и мамусик, чье лицо было опухшим от сна и выпитой накануне бутылки вина. Санитар стоял с нами под козырьком возле входной двери, сверху потоком лились дождевые струи. В зеркальных оранжевых полосках его куртки отражались синие огни полицейской машины. Его коллега в санитарной машине погасил фары. – Где сейчас раненый парень? – Не знаю. – Я пыталась избежать любопытных и насмешливых взглядов зевак, столпившихся вокруг четверть часа назад. – Никого! – крикнул старший полицейский, стараясь перекричать гром. Он бегал под проливным дождем туда-сюда. Это был высокий мужчина с угловатым лицом и морщинками около глаз, и вряд ли «гусиные лапки» появились у него от улыбок. Опрос, которому он меня подверг по прибытии, походил на допрос опасного рецидивиста. Но, учитывая погоду, неудивительно, что напрасный вызов его разозлил. – Мы все здесь обыскали, – сказал он, сбивая капли дождя с униформы. – Нет тут нигде никакого парня. Мама посмотрела на меня серьезно: – Дора, спрашиваю тебя еще раз: ты действительно видела этого парня? – Он был здесь, мама! Лежал под столом. – Но ты его не видел? – спросил полицейский у Юлиана. – Нет. Когда я пришел в беседку, там никого уже не было. Юлиан бросил на меня сочувственный взгляд и пожал плечами. Кивком я дала понять, что со мной все в порядке. По крайней мере, он сказал «уже не было», а не просто «не было». Какой вес может иметь одно маленькое слово! – Какие повреждения у него были? – продолжил опрос полицейский. В этот раз он обращался ко мне. – У него была рана на голове. Я вам уже говорила. Он едва дышал и бормотал нечто нечленораздельное. – И в то же время он исчез, пока ты бегала домой? – Санитар испытующе смотрел на меня. – С ранением головы? Хотя едва мог говорить? – Да, черт возьми! – крикнула я ему в лицо. – Не мог же он раствориться в воздухе?! Мама положила мне руку на плечо и увела в коридор. – Дора, послушай, – сказала она тихим голосом, бросив взгляд через плечо, словно полицейские могли ее услышать. – Если ты не уверена на сто процентов, скажи об этом лучше сейчас. Они сообщили, сколько мне придется заплатить за ложный вызов. А если сейчас начнется еще поисковая операция… – Поверь мне, мама, я его видела! Он был здесь! Я его даже трогала! – Тогда, в школьном туалете, ты тоже была уверена, вспомни. Я заметила слезы в ее глазах. Разумеется, я помнила. За мной по коридору гнался Кай – с одутловатым посиневшим лицом, расширенными глазами и открытым ртом, такой, каким я обнаружила его в кроватке. Я закрылась от него в туалетной кабинке и заперла дверь на щеколду. И никого не хотела к себе впускать. В конце концов слесарь взломал дверь, и меня отправили в психушку. – Пожалуйста, мама, не надо, – прошептала я. – Сейчас все иначе. Парень был таким же реальным, как ты! Я его видела, говорила с ним и держала его за руку. Это не был мираж, точно! Полицейский подошел к нам. По его взгляду я поняла, что он слышал нашу беседу слово в слово. – Ты говорила, что его преследуют, – сказал он, избегая моего взгляда. – Сказал ли он, кто за ним гонится? – Кто-то, кто хочет его убить. – Ага. – Полицейский обменялся беглым взглядом с мамой. В этот момент мне захотелось закричать. Но я понимала, что только усугублю положение, укрепив их обоих в подозрениях. – Назвал ли парень какое-нибудь имя? – спросил полицейский. – Нет, никаких имен. – Но что-то он сказал? – Он выглядел как безумный. Вероятно, из-за ранения головы. – Что он сказал, Дора? – спросила мамусик. Я вынуждена была сглотнуть слюну и помотала головой. Полицейский не спускал с меня глаз. – Если ты что-нибудь знаешь, милая, скажи мне. – Он не назвал никакого имени.