– Почему ты едешь в Стокгольм вместе с ней? Вопрос насторожил Себастиана. В нем присутствовали нотки подозрительности. Во всяком случае, он был сформулирован так, как будто Билли полагал, что его отъезд каким-то образом связан с Ваньей. Что они едут вместе, а не просто одновременно. – Я не еду с ней, – ответил он. – Мы просто летим одним самолетом. – Почему? – Люблю компанию. Билли бросил на него сердитый взгляд и вздохнул, словно разговаривая с маленьким ребенком. – Я имею в виду, почему ты тоже покидаешь расследование? Если это не связано с Ваньей? Себастиан быстро выдал то, что за короткое время стало его стандартным ответом на этот вопрос. Поверил ли ему Билли, он не разобрал. – Она сказала тебе что-нибудь о том, что случилось? – спросил он чуть позже. – Ванья? – Да. – Нет, ничего. На этот раз сомневаться не приходилось – Билли ему не поверил. Тут вернулась Ванья, и они попрощались. Краткое, почти поспешное объятие, отметил Себастиан. Когда он обернулся возле контроля безопасности, Билли уже ушел. И вот они уже летят. Табличка про привязные ремни погасла, но ни Ванья, ни Себастиан ремни не расстегнули. Ванья по-прежнему сидела, наполовину отвернувшись от него. Он предположил, что Ванья собирается сидеть бо́льшую часть полета к нему спиной, если он ничего не предпримет. – Что у вас с Билли произошло? Сразу результат. Она повернулась к нему. – Что ты имеешь в виду? – Такое впечатление, будто вы не так хорошо общаетесь, как раньше. – Тебе так кажется? – Да. Я ошибаюсь? Ванья замолчала. Она, конечно, могла бы отмахнуться, прекратить этот разговор, просто ответив «да» на его вопрос. Раньше она бы так и поступила. Чтобы заставить его замолчать и ни при каких условиях не признавать, что он прав. Но так было раньше. – Нет, – ответила она. – У нас немного напряженные отношения. – Почему же? Ванья снова засомневалась, но потом решилась. Она повернулась к Себастиану настолько, насколько позволял ремень. – Я сказала ему, что как полицейский я лучше его. Себастиан выслушал и молча кивнул. Подобные слова, несомненно, могут сделать профессиональные отношения слегка напряженными. – Это было глупо, я знаю, – продолжила Ванья, словно прочитав его мысли. – Можешь мне этого не говорить. – Глупо, – подтвердил Себастиан с улыбкой, на которую она, к его радости, ответила. – Справедливо, но глупо. – Я знаю… Ванья со вздохом умолкла. Испорченные отношения с Билли ее явно тяготили. Себастиан выпрямился, насколько позволяло самолетное кресло. Это – его сфера или, по крайней мере, была таковой. Он принялся объяснять, что Билли, естественно, всегда знал, что Ванья лучше его. Он слишком хорошо к ней относился для того, чтобы состязаться с ней, но что-то явно изменилось. По какой-то причине он перестал довольствоваться своим местом в иерархии и решил померяться с ней силами, а теперь ему просто-напросто не хочется проигрывать. Ванья поинтересовалась, что она может сделать для улучшения ситуации. Себастиан выбирал между утешающей ложью и жестокой правдой и предпочел последнюю. – Ничего, – сказал он. – Ты заварила кашу, заявив, что ты лучше него. Этого уже не изменишь. Теперь ему надо смириться с этой мыслью, а тебе надо приспособиться к нему. Ванья мрачно вздохнула. Ответ обманул ее ожидания. Как и всем остальным, ей хотелось, чтобы имелся выход. Узнать магические слова, которые расставят все по своим местам. Себастиан посмотрел на нее с нежностью. Ему пришлось подавить порыв утешающе коснуться ее руки. Надо продвигаться вперед осторожно. У них состоялся разговор. Личный разговор. Правда, связанный с работой, но тем не менее. Если ему хочется добиться большего, нужно продолжать эту линию дальше. – Я могу переговорить с ним, когда они вернутся в Стокгольм, – предложил он. – Спасибо, но мне уже полегчало от того, что я с кем-то об этом поговорила. Себастиан быстро соображал. Она приоткрыла ему дальнейший путь. Возможность углубиться, минуя работу, в личную сферу. Не исключено, что он слишком торопится, но он твердо решил рискнуть. – Может, тебе тоже станет легче, если ты расскажешь, что произошло у тебя в семье. Ванья оцепенела. Посмотрела ему в глаза. Поискала признаки наигранной заботы, шанса получить превосходство, узнать слабость, чтобы потом использовать. Она искала в его глазах прежнего Себастиана. Но не нашла. – Папу задержали, – проговорила она и, к своему удивлению, почувствовала, что беспокойство слегка улеглось от того, что она произнесла это, поделилась с кем-то. – Что? Почему? – Не знаю. Анна не знала. Себастиан почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. А вдруг за экономическое преступление? Они бы незамедлительно приняли меры, попади к ним в руки материал о Вальдемаре, который несколько месяцев назад добыл Тролле Херманссон по поручению Себастиана. В то время, когда он был полон решимости испортить отношения между Вальдемаром и Ваньей. Потом он просил Эллинор уничтожить этот материал, и она сказала, что выбросила его. Но для Эллинор правда – понятие весьма относительное. Могла ли она воспользоваться материалом по собственной инициативе? Поэтому ли Вальдемара задержали? Чего ради ей понадобилось это делать? Потому что она – Эллинор. Это вдруг показалось вполне реальным. Он припомнил, что она однажды спрашивала о Вальдемаре, но знает ли она что-нибудь о Ванье? Себастиан пытался вспомнить, не было ли о ней чего-нибудь в материале Тролле. Он не помнил. В лучшем случае Эллинор сдала материал анонимно. Отправила в полицию по почте. Или отдала, не назвав своего имени. В лучшем случае. Речь, однако, идет об Эллинор. Себастиан подспудно чувствовал, что не смеет исходить из сценария «в лучшем случае». Наиболее вероятно, что, сдавая материал, она не только назвала себя, но и очень гордилась тем, что сотворила или собиралась сотворить. Если это так, может ли это повредить ему? Узнает ли об этом Ванья? Наверное, нет. Конечно, Ванья – полицейский и коллега, но выдать ей сведения о заявителе в расследовании, затрагивающем ее отца, было бы должностным преступлением. – Ты замолчал. Голос Ваньи вернул Себастиана к действительности. – Да… Я обдумываю, как могу тебе помочь. Я все-таки кое-кого в полиции знаю. – Спасибо, но я не хочу, чтобы ты оказался замешанным. Мы должны разобраться с этим сами. Она снова отвернулась от него. Устремила взгляд в иллюминатор на облака, напоминавшие колышущийся ледяной ландшафт. По личным причинам. Ванья покинула расследование по личным причинам. Урсула резко повернула руль влево и свернула на небольшую асфальтированную дорогу, по которой навигатор рекомендовал ей проехать два километра, после чего снова повернуть налево. Конечно, ее раздражение нелогично, но от этого оно не делалось менее реальным. Ее бросил муж, и дочка полностью его понимает. Разве это не личные причины? Разве это не считается делами, с которыми необходимо разобраться? Конечно, считается. И никто бы не понял этого лучше Торкеля, если бы он знал. Но разница между Урсулой и Ваньей состояла в том, что Урсула ничего не рассказала и хотела работать. Больше всего. Правда, не над таким делом. Торкель вызвал ее с горы, где она вместе с местными силами тщательнейшим образом изучала место находки. Бо́льшая часть земли и гравия из могилы была уже процежена и проверена, но они не нашли ничего, что бы продвинуло расследование вперед. Прибыл экскаватор, и Урсула показала, откуда ей хотелось бы начать. Она успела трижды продирижировать экскаватором, но они по-прежнему ничего не нашли. Соответственно на данный момент само место находки давало им меньше всего, и Торкель справедливо предпочел на время переместить ее, но у нее это все равно вызывало возмущение. Ехать на склад лома и расспрашивать эвакуаторов о давних автомобильных авариях было работой Ваньи. Йеннифер и Билли по-прежнему пытались проследить путь Велтон в Швецию. Торкель поддерживал контакт с Европолом и Интерполом. Каждая из организаций проверяла свои архивы, выискивая семьи или разные комбинации из двоих детей и двоих взрослых, которые пропали осенью 2003 года. Пока Торкель получил три подходящих случая, но сумел быстро их все отбросить. Урсула не могла не признаться себе, что сам Торкель тоже представлял собой проблему, источник дополнительного раздражения. Ему хотелось, чтобы она приходила к нему. Чтобы все происходило так же, как раньше, когда они работали за пределами Стокгольма. Ночи близости в разных гостиничных номерах по всей Швеции. Он хотел ее. Физически, разумеется, но не только. Ему хотелось большего, но сейчас его желание казалось тягостным и трудновыполнимым. Проще всего было бы, наверное, пойти к нему этим вечером. Заняться сексом в его номере. Проскользнуть обратно к себе на рассвете. Притвориться, будто все, как обычно. Особенно больших жертв это не требовало. Но она не могла. Не хотела. Хотя Торкель и не знал, что она разъехалась с мужем, одна мысль о том, чтобы еще больше усложнить жизнь начальником и любовником, грезящим о создании в будущем семьи, казалась сейчас невыносимой. Урсула решила обращаться с ним строго. «Как в случае с этой поездкой», – подумала она, когда навигатор сообщил, что она прибыла на место назначения, и она свернула в открытые железные ворота, на склад металлолома. Урсула остановилась перед серым одноэтажным домом с вывеской на крыше, подтверждавшей, что она попала в «Акционерное общество Хаммарэн и сын». Она заглушила мотор, взяла с заднего сиденья полученную от Торкеля папку с материалами, вышла из машины и огляделась.