Урсула еще не бывала на свалке автомобилей и толком не знала, чего ожидала. Она никогда особенно не задумывалась, что делают с машинами, когда те отслужили свое, но все-таки подозревала, что их разбирают на части, спрессовывают в маленькие кубики, и все, что годится для дальнейшего использования, отправляют на какую-то переработку. Она думала, что длинные, высотой несколько метров, ряды закинутых друг на друга машин встречаются только в американских фильмах. Но тут оно так и было. Огромная территория, огороженная забором из гофрированного железа с колючей проволокой по внешней стороне, была заполнена машинами. Всевозможных расцветок и моделей. Ряд за рядом. В большинстве своем десять-двенадцать метров высотой. Нижние машины каждой груды сплющились под тяжестью лежащих сверху. Только в ближайшем ряду Урсула быстро насчитала более ста машин. А таких рядов было несколько. Много. У «Хаммарэна и сына» нашли последнее пристанище тысячи машин. Ее размышления прервал звук открывшейся и захлопнувшейся двери, и, обернувшись, Урсула увидела, что к ней направляется мужчина лет пятидесяти. Светло-оранжевый комбинезон, плотно обтягивающий основательный животик. Засаленная бейсболка с названием фирмы, из-под которой виднеются несколько прядей седых волос и круглое лицо с близко посаженными голубыми глазами, широким носом и тронутыми сединой усами над полными красными губами. Когда мужчина на последних шагах улыбнулся ей, Урсула заметила у него во рту жевательный табак. – Здравствуйте, здравствуйте, чем я могу вам помочь? Урсула представилась, предъявив удостоверение. Мужчина, по-прежнему не называя себя, даже не взглянул на документ. – Урсула, разве не так ее звали в «Русалочке»? Злую каракатицу? – Возможно, – удивленно ответила Урсула. Такого начала разговора она не ожидала и не имела представления о том, как кого-то звали в «Русалочке». – Да, так ее и звали, – утвердительно кивнув, заверил стоящий перед ней мужчина. – Малыши были как раз в подходящем возрасте, когда она вышла. Мы закрутили кассету до дыр. Ну, тогда еще были видеокассеты. Урсула обдумывала, следует ли ей указать на то, что мало кто из женщин, независимо от имени, очень обрадуется сравнению с осьминогом, или просто перевести разговор на дело, но тут мужчина переместил рукавицы, которые нес, в левую руку и протянул ей правую для приветствия. Урсула пожала ему руку. – Меня зовут Арвид Хаммарэн. Рад познакомиться. Чем же я могу помочь длинной руке закона? – спросил он, немного сдвигая бейсболку со лба. Еще одна неожиданная реплика. Неужели кто-то так еще называет полицию? Да, Хаммарэн – а может, сын – явно называет, поняла Урсула, увидев откровенно вопросительную мину Арвида. – Мы исследуем автомобильную аварию, произошедшую возле Стурлиен осенью 2003 года. Тридцать первого октября. – Вот оно что… – Один участник. Возгорание. Одна жертва. Урсула открыла папку, достала один из снимков, сделанных полицией Оре на месте обнаружения, и показала Арвиду. – Ах, эта, мы ее забирали. Если я не путаю, машина была взята напрокат. – Да. – Они не захотели взять ее обратно, – кивнул Арвид, возвращая Урсуле фотографию. Урсула взглянула на ряды составленных друг на друга машин. Ее осенило, что, пожалуй, все-таки существует маленькая вероятность, что машина сохранилась. По дороге сюда она даже не смела на это надеяться. – Она, наверное, не сохранилась? – Скорее всего, сохранилась, – ответил Арвид, снял бейсболку и почесал голову. – Вопрос только в том, где. – Вы можете это узнать? – Да, вероятно, должен бы. Арвид снова нацепил бейсболку, развернулся и пошел обратно в серое здание. Урсула осталась ждать во дворе и старалась не думать о том, насколько загрязненной должна быть вокруг нее земля. Протекающие через все эти машины дождь и снег уносят с собой в землю свинец, ртуть, фреоны и масла. Если «Хаммарэн и Сын» когда-нибудь решат свернуть бизнес, эта территория будет настоящим Чернобылем. Ее размышления опять прервала распахнувшаяся дверь. – Нашел! – закричал Арвид Хаммарэн с такой неподдельной радостью, что Урсула не смогла сдержать улыбки. Пятью минутами позже они стояли перед останками серой «Тойоты». Она оказалась второй снизу в штабеле из шести машин и покоилась на том, что когда-то было голубым автомобилем «Вольво-242». Урсула подошла и принялась осматривать выгоревшую, а теперь и сплюснутую, ржавую развалину. – Мы какое-то время снимали с нее детали, – объяснил стоявший за спиной Арвид. – А потом она просто стояла. – Неужели в ней имелось что-нибудь пригодное для использования? – с удивлением спросила Урсула. – Да, мотор сохранился на удивление хорошо. Похоже, горело в основном в салоне. Урсула заглянула через разбитое боковое стекло и увидела, что Арвид прав. Несмотря на то что машина годами стояла под открытым небом, было по-прежнему очевидно, что салон выгорел полностью. Урсула обошла вокруг и осмотрела машину, насколько позволяло ее местоположение, а потом сверилась с фотографиями в папке. Получив их от Торкеля, Урсула лишь бегло взглянула на них, но когда сейчас она изучила их внимательно, сомнений не осталось. Возгорание началось в салоне, а потом пламя и распространилось наружу. В довольно ограниченном масштабе. Лак на капоте обгорел только примерно на метр от переднего стекла. Дальше он остался неповрежденным. Багажник практически не затронут, чего не могло бы быть, если бы бензобак взорвался или дал течь. Урсула подошла к задней части машины и присела на корточки. Арвид с интересом следил за ее действиями. Урсула оперлась о багажник голубого «Вольво» и заглянула под «Тойоту», чтобы насколько возможно осмотреть ее ходовую часть. Разумеется, она увидела не все, но достаточно. Она вылезла обратно и выпрямилась. – Бензобак разбит, – проговорила она в основном сама себе и подошла к тому месту, где оставила папку с фотографиями. – И что это означает? – поинтересовался Арвид, следуя за ней. Урсула ответила не сразу. Она принялась просматривать фотографии с места находки. Практически сразу ей стало ясно, что расколись бензобак, например, о камень по пути вниз, бензин вытек бы под машину и в ущелье. Пожар никак не мог возникнуть вследствие аварии. Кто-то хотел, чтобы женщину в машине не опознали. Урсула снова быстро перелистала фотографии даже с некоторым удовлетворением от того, что на свалку машин попала она, а не Ванья. Поскольку машина сохранилась, речь шла о запоздалом исследовании места преступления. Она внимательно присмотрелась к фотографиям. На всех снимках багажник открыт. Его, конечно, могло открыть от сильного столкновения, но поскольку Урсула точно знала, что кто-то побывал возле машины после того, как та угодила в ущелье, лучше было проверить, раз уж она все равно здесь. Она пошла обратно к задней части «Тойоты». Арвид с интересом последовал за ней. – Вы что-нибудь нашли? – осторожно спросил он. – Да, – ответила Урсула, глядя на багажник, который по-прежнему оставался открытым, насколько позволяла верхняя машина. Время, которое автомобиль провел на открытом воздухе, затрудняло ее задачу, но Урсуле показалось, что вокруг замка отчетливо видны царапины, которые не могли объясняться положением машины после аварии. Вероятно, замок кто-то взломал. Урсула быстро проанализировала устный рассказ Торкеля и повернулась к Арвиду. – Вы знаете Харальда Улофссона? – Во́рона? Да. Урсула понимала, что прозвище он, видимо, получил не благодаря активности в любительской футбольной команде, но на всякий случай все-таки спросила: – Почему его так называют? Она увидела, что Арвид слегка смутился. Будто он и так уже сказал слишком много. – Мне не хочется ни о ком плохо говорить… – Нет уж, пожалуйста, – попросила Урсула. – Его ни разу не привлекали к ответственности, – произнес Арвид почти извиняющимся тоном. – Так что я его не обвиняю, но поговаривают, будто ему трудновато держать руки при себе. – Он ворует, – констатировала Урсула. – Он… – Арвид, похоже, искал более щадящее описание, но явно не нашел. Он пожал плечами и кивнул: – Да, ворует. И продает дальше. Урсула внезапно ощутила в животе легкий трепет, всегда возникающий, когда она делала открытия, способные продвинуть расследование. Надо только узнать, что нашел в багажнике Харальд Улофссон. – Я делаю перерыв. Йеннифер оторвала взгляд от компьютера. По другую сторону стола Билли отодвинул стул и закрыл ноутбук. – О’кей, – сказала она и увидела, как он быстрым шагом покидает ресторан. Йеннифер тоже была не против ненадолго прервать работу. Она не знала, что было скучнее: пытаться найти нужного человека в авиакомпаниях и убеждать его переслать им списки пассажиров или монотонно проверять те списки, которые им все-таки удавалось заполучить. До того, как Торкель пригласил ее поехать с ними в Йемтланд, до того, как она стала частью Государственной комиссии по расследованию убийств, Йеннифер думала, что работу такого типа выполняет для них кто-то другой. Но никого другого не было. Только она и Билли. Теперь явно оставалась только она. Йеннифер быстро взглянула на часы. До ужина чуть более двух часов. Маленький перерыв вписался бы удачно, но тогда, если зайдет Торкель, окажется, что никто не пытается выяснить, каким образом въехала в Швецию Патриция Велтон. Билли вошел к себе в номер и поставил компьютер на стол возле окна. Его немного мучила совесть из-за того, что он так надолго оставлял Йеннифер одну. Сперва, когда отвозил в Эстерсунд Ванью и Себастиана, и сейчас снова. Но он никак не мог сосредоточиться. Мысли все время возвращались к тому, что произошло. Ванья решила покинуть расследование. У нее что-то случилось в семье. Билли предполагал, что произошло нечто очень серьезное, иначе бы она не оставила работу и не уехала домой. Что именно, она сказать не захотела, и он в общем-то мог это понять. Что бы там ни было, ей, наверное, хотелось составить собственное представление о ситуации, узнать как можно больше и дать информации немного устояться, прежде чем решать, рассказывать ли коллегам и, если да, то насколько много. Вполне понятно. Однако его интересовало поведение Себастиана. Раз Ванья уезжает, он быстро и с удовольствием вызвался ее сопровождать. Почему? Торкель явно отнюдь не находил это странным, считая, что на данной стадии Себастиан почти ничем не мог способствовать расследованию. Это, конечно, правда. Но почему Себастиан не уехал раньше? Почему делал вид, будто его отъезд никак не связан с Ваньей? И возможно, еще важнее: почему его отъезд связан с Ваньей? Почему? Почему Себастиан Бергман, человек, которого совершенно не волнует, как к нему относятся, вдруг проявил такую заботу о своей коллеге? Напрашивалась мысль, что ему хотелось затащить ее в постель, но даже Себастиан Бергман должен был понимать, что этого никогда не произойдет. Тогда почему? Торкель не видел тут ничего странного, но он не знал то, что знал Билли. Что между Ваньей и Себастианом существует связь. Анна Эрикссон, мать Ваньи, присутствовала в списке возможных жертв, составленном Эдвардом Хинде. Почему? Билли все время мысленно возвращался к этому вопросу, а после сегодняшних событий он чувствовал, что больше не может от него отмахиваться. Ему необходимо немного покопаться в этом деле и в случае удачи получить ответ на некоторые из своих «почему».