Леннарт посмотрел на него в упор. «Руковожу тут не я, – подумал он, – а ты». Но что он мог сказать. Бал правит Стуре. А его, Леннарта, заменить можно. – Звучит хорошо, – ответил Леннарт и опять улыбнулся. Правда, на этот раз улыбка выглядела вымученной. Когда они вернулись в гостиницу, уже стемнело. Вернулись все, кроме Урсулы, оставшейся, чтобы провести техническое обследование и руководить работой по перемещению трупов. Торкель предлагал остаться с ней, но она отказалась. Он и правда ничем там особенно помочь не мог. Однако, благодаря своей политической власти внутри организации, в одном деле он мог пригодиться. Трупы, обнаруженные в лене Йемтланд, по правилам следовало отправить в судебно-медицинскую лабораторию города Умео, но Урсуле хотелось, чтобы Торкель попытался переправить их в Стокгольм. Оказалось, что сказать легче, чем сделать. Получилась небольшая война на два фронта. Судебные медики в Умео восприняли это как вотум недоверия, а их коллеги в Стокгольме ясно дали понять, что и так не испытывают недостатка в работе и им не хватает только лишних шести трупов. Если Торкелю каким-то образом все-таки удастся добиться переправки трупов, то он не может ожидать, что ими займутся в первую очередь. На более высоком уровне в организации тоже усомнились, что его требование принесет пользу. После десятка звонков Торкелю пришлось признать, что ничего не получится, игра не стоит свеч. Пусть отправляют в Умео. Урсуле придется просто-напросто с этим смириться. Он сообщит ей об этом, когда она вернется. Хотелось бы надеяться, что с глазу на глаз. У него в номере. Или у нее. Переходя через мост к турбазе, они увидели, что восьмиугольная пристройка, где располагался ресторан, уютно и заманчиво светится. Матс с Кларой встретили их в рецепции и спросили, когда они хотят ужинать. Все договорились на полчаса разойтись по комнатам, а потом собраться в ресторане. Жили они в номерах, которые Матс и Клара называли комфортабельными. Торкель предположил, что так оно и есть, если под комфортом подразумевать двухъярусную кровать, тряпичный половик, примитивные фанерные шкафы без дверей и собственный душ с туалетом. Сам он считал, что номер выглядит как самая обычная комната на турбазе. Приняв горячий душ, Торкель встал перед зеркалом с маникюрными ножницами в руках, протер запотевшую поверхность и принялся удалять нежелательные волоски. Правая ноздря явно нуждалась в обработке. Он ненавидел длинные волоски, которые в последние годы начали появляться в местах, где он определенно не хотел их иметь. Мало вещей заставляло его чувствовать себя таким старым, как не лишенные злорадства замечания дочерей, что ему необходимо опять подстричь уши. Зазвонил телефон. Торкель вышел из ванной и ответил. Звонили из газеты «Экспрессен». Аксель Вебер. Правильно ли он понял, что Госкомиссия находится в Йемтланде? Торкель подтвердил, сознавая, что теперь это получит широкую огласку в СМИ. Вебер – толковый журналист, а участие в расследовании Госкомиссии автоматически привлекает больше внимания. Веберу хотелось знать, почему они там. Что там обнаружили? Или, вернее, может ли Торкель подтвердить, что обнаружено массовое захоронение? Торкель подтвердил, что они нашли некоторое количество трупов, пролежавших там долгое время. Высказывать предположения относительно сроков он не намерен, поскольку им неизвестно. Но долго. Возраст, пол, точное количество, версии и возможный мотив – вдаваться в такие подробности или выдавать их прессе Торкель не хотел. Когда относительно короткий разговор был окончен, Вебер знал не больше, чем когда позвонил. – Вы ведь понимаете, что я все равно обо всем узнаю, – закончил он, и Торкель готов был поклясться, что слышит, как журналист улыбается на другом конце провода. – Не от меня. Торкель положил трубку. Вебер, скорее всего, сказал правду. Кто-то в окружении Хедвиг Хедман явно уже выдал сведения и, наверное, продолжит их выдавать. Представляющие ценность для СМИ дела в настоящее время практически невозможно сохранять в тайне. Необходимо сейчас же ограничить информационный поток. Возможно, даже в направлении Хедвиг. Заявление в департамент канцлера юстиции свидетельствует о том, что ее окружают не самые лояльные сотрудники, или же – что она как начальник не способна трезво оценивать ситуацию. И еще она вызвала Госкомиссию. Некоторые местные полицейские всегда расценивают такие действия как неуважение. Таких становится все меньше, в большинстве своем они с благодарностью принимают экспертизу и дополнительные ресурсы, привозимые Госкомиссией, но в каждом провинциальном участке один или несколько человек обязательно почувствуют себя обиженными. Вероятно, надо исходить из того, что из полиции Эстерсунда информация просачивается как через сито. Торкель незамедлительно позвонил Урсуле. Ей стоило попросить коллег на горе проявлять дополнительную осторожность. Маловероятно, что кто-нибудь отправит туда в темноте фотографа, чтобы взглянуть на могилу и трупы, но наверняка знать нельзя. Случались и более странные вещи. – Удалось договориться насчет судмедэкспертизы? – спросила Урсула под конец разговора. – Обсудим это, когда ты приедешь сюда, – уклончиво ответил Торкель. – Значит, повезут в Умео. Торкель задумался. Он мог бы солгать, сказать, что продолжает этим заниматься, но он ничего на этом не выиграет. Ему все равно не изменить того факта, что трупы повезут в Умео. – Да. Я пытался, но ничего не получилось. Когда ты приедешь? – продолжил он, чтобы помешать ей слишком долго размышлять над неприятным известием. – Я почти готова, возможно, еще часок. – Я прослежу за тем, чтобы тебя ждал горячий ужин. – Хорошо. Урсула положила трубку. Отсутствие заключительного «пока» не обязательно означало, что она рассердилась. Возможно, разговор помешал ей, и она просто торопилась вернуться к работе. Торкель предпочел остановиться на последнем и вернулся обратно в ванную. Рагу из дичи, жареная картошка, салат и брусничный соус. Затем белый шоколадный мусс. Они как раз перешли к десерту, когда по лестнице в часть ресторана, именуемую «Чердаком», поднялась Хедвиг Хедман. После короткого приветствия она положила перед ними на стол папку. – Думаю, что двоих мы, возможно, уже идентифицировали. Тех, что с одеждой, – уточнила она. Торкель открыл переданный ему материал. Сидевшая рядом с ним Ванья наклонилась вперед. Билли и Йеннифер, сидевшие напротив, встали и обошли вокруг стола, чтобы смотреть через плечо Торкеля. Себастиан остался сидеть на месте. Он предположил, что начальник областного полицейского управления сопроводит материал устным комментарием. И не ошибся. – В ноябре 2003 года поступило заявление об исчезновении двоих голландцев. Яна и Фрамке Баккеров из Роттердама. По словам заявителя, они собирались начать поход в Осене, в Норвегии, 27 октября и закончить неделей позже в Володалене. Оба очень опытные туристы. Мы искали их вплоть до первого снега, который в тот год выпал 18 ноября. – Какие есть основания думать, что это они? – спросил Торкель, отрываясь от материала. – Кроме них, здесь никто не пропадал? – Пропадали, но они единственная пара, пропавшая в этом регионе. Кроме того, заявитель сообщил, что они путешествовали в серой одежде с желтыми деталями. Хедвиг наклонилась и перелистала материалы вперед до пластикового файла, находившегося за последней страницей папки. В нем лежала фотография мужчины и женщины лет тридцати, снятых на какой-то покрытой снегом вершине. Возможно, в Альпах. Оба в солнцезащитных очках, загорелые, с обветренными лицами. У женщины пышные рыжие волосы, собранные в хвост. Мужчина практически лысый. Оба улыбаются в камеру и держат пальцы буквой V. Одеты в плотные серые комбинезоны с желтыми деталями. – На вид хорошо совпадает с остатками одежды в могиле, – кивнула Ванья, увидев снимок. Торкель согласился. Несомненно, совпадает. Надо показать Урсуле, когда она вернется. Двумя часами позже они сидели в одном из небольших конференц-залов турбазы. Не будь на улице темно, из окон открывался бы потрясающий вид на окрашенный в приглушенные осенние тона мир гор. Теперь же в окнах они видели только собственные отражения. Из-за света четырех мощных люминесцентных ламп лица казались более бледными и измученными, чем на самом деле. Благодаря стоявшим на столе кофейным чашкам, термосу и бутылкам минеральной воды все чувствовали себя в знакомой обстановке. Всем, кроме Йеннифер, уже многократно доводилось сидеть в подобных помещениях. Открывавшийся из окон вид был скрыт в темноте, и они будто бы находились в самой обычной переговорной. Билли уже распечатал фотографии могилы и теперь прикреплял их магнитами к белой доске. – Будем исходить из того, что мы нашли голландцев, – сказал Торкель. – Если это так, то у нас есть приблизительное время убийств. Но необходимо удостовериться. Ванья, свяжись с голландской полицией и узнай, не можем ли получить зубные формулы, рентгеновские снимки, что-нибудь, что поможет их идентифицировать. Ванья кивнула и приняла протянутую ей Торкелем через стол папку. – Откуда они прибыли? Все перевели взгляды на Себастиана, который встал и, не торопясь, подошел к доске с фотографиями. – М-м, из Голландии… из Роттердама. Себастиан устало посмотрел на Билли. – Вот как, голландцы приехали из Голландии. Спасибо, я бы никогда не догадался. Билли набрал воздуха, словно собираясь ответить, но передумал и опять немного сгорбился на стуле. – Я имел в виду вот этих. – Себастиан постучал пальцем по одному из снимков. – Шесть человек. Раздеть четверых и выбить им зубы – это требует времени. Неужели он потом рыл могилу глубиной почти в метр, оставив шесть трупов преспокойно лежать рядом? – Может, он сперва вырыл могилу. – Билли слегка выпрямился, мечтая о реванше. Себастиан посмотрел на него еще более усталым взглядом. – А эти шестеро стояли рядом и ждали, пока он закончит? – Нет… – Именно. Не имеет значения, в каком порядке он это проделал. Убили их, по всей видимости, не там. Так откуда они прибыли? Группа дружно закивала. В каком-то смысле они все это знали, но никто не озвучивал. Действительно, это – место обнаружения, но не обязательно или даже, скорее всего, не место убийства. Если же его определить, то сразу повысится шанс найти какую-нибудь зацепку. Билли отодвинул стул. – Я принесу из рецепции карту. Он быстрым шагом покинул комнату. Себастиан вернулся на место и сел напротив Урсулы. Откинувшись назад, он уперся в нее взглядом. Она явно это почувствовала, поскольку подняла глаза и посмотрела на него в упор. – В чем дело? – Ты сердишься? – Нет. – У тебя сердитый вид. – Вовсе нет. Пока. – Она устремила на него многозначительный взгляд, который он предпочел не понять. – Ты кажешься сердитой и усталой, – продолжил он. – Измученной. – Себастиан… – неправильно понять тон Торкеля было нельзя. Он означал «прекрати». Себастиан повернулся к нему и всплеснул руками. – Что такого? У нее измученный вид. Первый день, а она выглядит как развалина. Я просто интересуюсь, как она себя чувствует. – Почему же ты так и не спросил? – поинтересовалась Урсула. – Как я себя чувствую, вместо того чтобы говорить, что у меня сердитый вид? – Извини. Как ты себя чувствуешь? – Спасибо, хорошо. А ты как себя чувствуешь? Ответить Себастиан не успел, поскольку распахнулась дверь и вошел Билли с картой окрестных гор. Он разложил ее на столе. Все придвинулись поближе. Кроме Себастиана. Он опять понадеялся, что сможет послушать обсуждение коллег. – Тела обнаружили здесь, – сказал Билли и нарисовал на карте крестик. Все молча смотрели на карту. Искали одно и то же. Не находили.